— Мы не можем позволить себе чрезмерную опеку, Катта-сум, и вы знаете это не хуже меня, хотя позднее мы еще обязательно обсудим, как уберечь цветы синты от холода.

Нисима выскользнула на балкон и спустилась по лестнице, трепеща от волнения. Вопросы так и роились в ее голове. Возможно ли, чтобы Яку Катта встал на сторону Сёнто? Вот так поворот!

Княжна Нисима вернулась к гостям и легко выиграла поэтический конкурс. Все заметили, как обворожительно выглядела, как звонко смеялась и какой интересной собеседницей была княжна в тот вечер. По этому поводу у придворных дам возникло множество догадок.

Нисима наполнила чашку чаем и в соответствии с правилами этикета поднесла ее кузине. Та, конечно же, отказалась, но после того, как хозяйка предложила угощение во второй раз, любезно приняла чашку из ее рук.

Девушки сидели в небольшой комнатке в покоях княжны Нисимы. Жаровня с углями у столика излучала тепло, и холодный ветер, долетавший из сада через открытые сёдзи, чувствовался не так сильно. Луна вот-вот должна была взойти, звезды поражали своим великолепием. По саду стелился белесый туман, который превращал камни и деревья в темные островки.

— Не знаю, что мне и делать! — воскликнула Кицура. — Все свалилось так внезапно. Не представляю, о чем думает император! Не ждет же он в самом деле, что я соглашусь стать его второй женой!

— Может быть, императрице пришла пора отрешиться от мирской суеты и провести остаток дней в монашестве? — предположила Нисима.

— Я все равно не хочу быть его женой, хоть бы и первой. — Кицура была в полном отчаянии, она чуть не плакала. — О, Ниси-сум, что мне делать?

— Да, положение трудное. Если бы ты заранее знала, что так получится, то, само собой, предприняла бы необходимые меры, чтобы избежать недоразумений. Но теперь, — Нисима печально покачала головой, — боюсь, никакая тактичность тебе не поможет.

Она выглядела озабоченной; в то же время от глаз Кицуры не укрылось, что кузина чем-то приятно взволнована и что, несмотря на всю серьезность разговора, на ее лице в любую секунду готова сверкнуть улыбка.

Заслышав голоса, служанка постучала в сёдзи и передала госпоже письмо — аккуратно сложенный вчетверо лист тисненой рисовой бумаги темно-лилового цвета. К посланию был приложен осенний букет из листьев гинкго. Нисима спрятала письмо в рукав кимоно, однако Кицура успела разглядеть и его, и радость на лице кузины.

— Вижу, у нас разные заботы, сестричка, — сухо промолвила княжна Кицура.

Нисима засмеялась, но ничего не ответила.

Позднее, оставшись одна в своей комнате, Нисима изучила письмо. К ее огромному разочарованию, его прислал не Яку Катта. Изумленная существованием еще одного поклонника, да причем тайного, княжна прибавила света в лампе и развернула лист бумаги. Письмо было от Танаки! Она безошибочно узнала его изящный почерк. Это показалось ей странным. Еще больше она удивилась, обнаружив в письме две золотые монеты без всяких опознавательных знаков. Нисима склонилась над мелкой вязью строчек и принялась кропотливо разбирать один из секретных кодов Сёнто.

Закончив расшифровку текста, девушка выпрямилась и невидящими глазами уставилась на стену. Лицо ее побледнело как мел… — Да помилует нас Ботахара! — вслух произнесла она. — Он сошел с ума!

Золото! Золотые монеты тайно переправляются на север! Что это — дань? Подкуп? Награда? И кому? Кого император осыпает золотым дождем ради того, чтобы уничтожить род Сёнто? Княжна не сомневалась в конечной цели Сына Неба.

Нисима прижала ладони к лицу, пытаясь понять смысл своего ужасного открытия, но почувствовала лишь головокружение. Она схватила монеты и потерла их пальцами, словно могла на ощупь определить их происхождение. Сумеет ли Яку выяснить, кому направлены эти деньги? Но разве не императорские стражники переносили сундук с золотом? Нисима перечитала письмо еще раз. Так и есть. Значит, Яку тоже замешан в заговоре? В глубине души она молилась, чтобы это оказалось неправдой. «Ах, отец, какие опасности ждут тебя на пути!»

С точки зрения воина, Комавара считал свои позиции невыгодными. Он обвел взглядом крутые скалы ущелья Дендзи и начал считать лучников, взиравших на корабли Сёнто со стен крепости. «Мы уязвимы», — подумалось князю.

Первые барки флотилии уже вошли в шлюз, а на шлюзование всего каравана потребуется не меньше двух дней. После трех дней задержки Дом Бутто все же позволил императорскому наместнику и его сопровождению пройти через свои земли. Подозрительность Бутто удивила даже Комавару, который заранее знал о предстоящих трудностях.

За минувшие четыре дня молодой князь не раз участвовал в военных советах, которые Сёнто проводил вместе со своими генералами. У Комавары голова шла кругом: вопросы обсуждались самым подробным образом, члены совета Сёнто рассматривали все возможные варианты развития событий. Вспоминая военные советы у себя на родине, Комавара с огорчением сознавал, что проводил их неправильно.

Прежде положение рода Комавара было менее сложным, размышлял молодой князь; теперь, когда он стал союзником Сёнто, все изменится. Надо извлечь как можно больше опыта из встреч с советниками Сёнто. Все они храбрые и славные полководцы, и Комавара считал за честь находиться среди них.

Князь бросил считать лучников — все равно за их спиной в крепости находились сотни и сотни других. Лодка впереди и еще три судна, включая его собственную барку, приблизились к первому шлюзу. Несмотря на то что Комавара не однажды видел, как происходит шлюзование, он по-прежнему восхищался древними инженерами, создавшими это сооружение. Они столько всего знали, думал князь. Сегодня построить шлюз стоило бы колоссальных трудов и средств.

Лодки проплыли через огромные бронзовые ворота, толщина которых составляла почти половину ширины барки Комавары. Молодой князь постучал себя по груди — кольчуга под одеждой придавала ему уверенности. Комавара не знал, о чем именно Сёнто договорился с Домом Бутто, но дело было даже не в подробностях соглашения — Комавару они не интересовали, — а в том, что он не испытывал доверия ни к одному из враждующих кланов.

Ворота начали закрываться, лениво поворачиваясь на гигантских петлях. Рабочие следили за тем, чтобы вода непрерывным потоком лилась на колеса, приводящие в движение поворотное устройство. Все происходило так медленно, что ворота сомкнулись без единого звука.

Вода вокруг барки вспенилась и забурлила. Солнце осветило белую пену, пляшущую на поверхности, и барки почти незаметно начали подниматься. Трое стражников из охраны Комавары придвинулись к нему, заслоняя хозяина от лучников Бутто, которые по мере подъема судна становились все ближе.

Князь по привычке подумал, что его персона не интересует солдат, но вдруг осознал, что, став союзником Сёнто, он раз и навсегда изменил свою жизнь. Надо остаться на палубе. «Мы плывем вместе с императорским наместником в Сэй, — мысленно проговорил Комавара. — Мы путешествуем по водному пути, который принадлежит его императорскому величеству, где каждый находится под защитой Сына Неба. То, что творят эти кланы, противозаконно и недопустимо». Молодой князь пошире расставил ноги, скрестил руки на груди и окинул взглядом лучников на стенах крепости.

Вода успокоилась; начали открываться ворота в следующий шлюз. Упряжки буйволов протянули лодки вперед, и процедура шлюзования повторилась заново.

Наконец барка Комавары проплыла под узким мостом, соединявшим землю Бутто с их укреплениями на территории Хадзивары. Нависающие скалы ущелья Дендзи расступились, и лодки вошли в Озеро Семи Ипостасей, которое получило свое название в честь семи гигантских скульптур Ботахары, вырезанных в скале. Две из них были видны уже сейчас — Сидящий Ботахара и Просветленный Владыка Во Время Медитации.

Комаваре захотелось послушать брата Суйюна — интересно, что рассказал бы монах об огромных статуях, древняя история которых обросла самыми невероятными слухами. Говорили, будто изваяния высечены через два столетия после кончины Ботахары членами тайной секты, истребленной во время Храмовых Войн. Это случилось еще до того, как император Чонсё-Са подчинил ботаистские секты и навечно запретил им браться за оружие.