Время неумолимо. И жестоко одновременно. Как я гордился своими лауреатскими званиями и правительственными наградами, которые получал в разные годы за творчество, за книги, за труд. А теперь этим никого не удивишь. И больше того – рассмешишь, если вдруг напомнишь. Хотя до самой смерти я буду хранить в душе все то, что мне было дорого в далекие и недавние времена: и любимую, забытую невеждами литературу, и откровенность поэтических встреч, и верность своим стихам, в которых вся моя жизнь с ее взлетами и ошибками. Я не хочу приспосабливаться к тому, что мне не нравится. Не хочу суетиться, пытаясь вернуть или обрести чье-то внимание. Я хочу остаться самим собой и в нынешние времена, как бы они ни перекраивали вечные ценности. И потому в эту книгу я включаю произведения, написанные в разные годы, не боясь выглядеть в них старомодно, не боясь, что не впишусь в сегодняшние стереотипы. Конечно, личные горести и радости не должны выноситься на всеобщее обозрение. Поэтому я многое упускаю из этой исповеди. И благодарю судьбу за то, что получил право от своих читателей сказать в своих стихах все, что сказали бы они, но поручили это сделать мне, Андрею Дементьеву.
Мой двадцать первый век * * * «Площадь звезд». Начало века Моим читателям Когда надежда вдруг провиснет И вера падает во мне, Я вновь читаю ваши письма, Чтоб выжить в горестной стране. Исповедальная Россия Глядит с бесхитростных страниц, Как будто сквозь дожди косые Я вижу всполохи зарниц. За каждой строчкой чья-то доля, Мечта, обида или грусть. О, сколько в мире бед и боли! И как тяжел их горький груз. И перехватывает горло От этих трепетных страниц. Не знаю, кто еще так гордо Мог выжить и не падать ниц. Благодарю вас за доверье, За эти отсветы любви… И если я во что-то верю, То потому лишь, Что есть вы. 2003 «С тех горючих дней «Норд Оста»…» С тех горючих дней «Норд Оста» Не стихает в сердце боль. До чего же было просто Завязать с Москвою бой. До чего же просто было По свободному пути, Обернув себя тротилом, Прямо к сцене подойти. Обандитился наш город… И теперь любой хиляк, Пьян с утра он иль наколот, Может всех перестрелять. А менты на перехвате Вновь очнутся в дураках… Скоро нам страны не хватит Уместить свой гнев и страх. И тревожно время мчится, Словно горькая молва. Хороша у нас столица — Криминальная Москва. 2003 Тверской пейзаж Я люблю апрельские рассветы. Над округой – праздник тишины. Старый дуб навесил эполеты И река полна голубизны. Здравствуй, день! Побудь еще со мною. Воздух льется в душу, как бальзам. Этот свет и волшебство лесное Расплескались по твоим глазам. Скоро вновь сирень раскроет завязь И поднимет голубой букет. Я опять тебе в любви признаюсь, Словно не промчалось столько лет. Словно я тебя вчера увидел, Увидал нежданно в первый раз. Ты надела свой весенний свитер, Цвета неба, цвета грустных глаз. Ты сейчас, как девочка, прелестна В искренней наивности своей. Лес расставил на поляне кресла — Модную округлость тополей. Я люблю апрельские рассветы. Я люблю их – если рядом ты. Тих наш лес, как в кризисе поэты. И красив, как в праздники менты. 2003 «Мы повстречались слишком поздно…» Мы повстречались слишком поздно. И я не знаю, чья вина. Былая жизнь, как в небе звезды, И далека, и холодна. Не помяну обидным словом Все, что случилось до тебя. Былыми бедами не сломан, Хотя не раз ломался я. И в этой жизни все не просто. Уходят годы и друзья. Но светят мне земные звезды, — Твои небесные глаза. Благодарю судьбу и Небо, Что без тебя теперь – ни дня. Еще за то, что рядом не был, Когда любила не меня. Когда и я влюблялся часто. Но на излете прежних чувств Явилось мне такое счастье, Что на иное не польщусь. 2003 «Мне снится вновь и не дает покоя…» Мне снится вновь и не дает покоя Моя Обетованная Земля, Где вдоль дорог зимой цветут левкои И подпирают небо тополя. А небо голубое-голубое. И солнце ослепительное в нем. Нам, как нигде, здесь хорошо с тобою. Со всеми вместе. И когда вдвоем. И я молю Всевышнего о том лишь, Чтоб здесь был мир… И ныне, и всегда… Вставал рассвет над городом, Ты помнишь? И угасала поздняя звезда. Иерусалим светился куполами, Вычерчивая контуры церквей. В лучах зари – как в золоченой раме — Вновь поражал он красотой своей. Еще с тобой мы встретим не однажды Библейских зорь неповторимый вид, Чтоб сумрак не касался жизни нашей, Как не коснулся он моей любви. 2003 |
