«Я в дружбе верен, как собака…» Я в дружбе верен, как собака. И, если друг попал в беду, Пусть и не просит он, Однако Я выручать его пойду. Мужская дружба суховата И сладких слов не признает. Она с решимостью солдата Над амбразурой бед встает. 2002 Арад Для меня пустыня Негев Необычна и загадочна, Как, наверно, снег для негров Или фильмы для Хоттабыча. На востоке той пустыни, Где ветра дороги вымели, По ночам оазис стынет — Новый город с древним именем. А вокруг него пустыня, Обнаженная, как искренность. И над скалами пустыми Только небо и таинственность. Но, когда восходит солнце, Город тот преображается. Он сквозь лилии смеется, Сам себе он поражается. В живописном том укрытии Я влюбился, будто смолоду, И в его веселых жителей, И еще в их верность городу. Приезжаю как на праздник На крутую землю Негева. Навидался стран я разных, А сравнить с Арадом некого. 2000 Девяностые годы * * * «Я счастлив с тобой и спокоен…» «Ты остаешься, а я ухожу……» Ты остаешься, а я ухожу… Что-то в нас есть, не подвластное смерти. Пусть все идет по тому чертежу, Что без меня тебе Время начертит. Ты остаешься, а я ухожу. Долгая жизнь, Как пиджак, обносилась. Муза ютится, подобно бомжу, В душах чужих, Оказавших ей милость. Пусть мне простят, что останусь в долгу, Мне бы успеть на тебя насмотреться. Все те слова, что тебе берегу, В книгах найдешь Или в собственном сердце. 1999 «Я в равенство не верил никогда…» Я в равенство не верил никогда. Прощай, экономическое чудо. Кому – богатство, а кому – нужда. Кому – хоромы, а кому – лачуга. Права и льготы у былых вельмож Забрали, чтоб отдать их депутатам. Певцы сменились, да осталась ложь. И стрелки мчат по старым циферблатам. Уходят годы, а в моем краю Родные деревеньки так же жалки. Учительницу первую мою Лишь выселила смерть из коммуналки. 1993 «В ясную погоду…» В ясную погоду «Юности» моей Был я всем в угоду, Стольких знал друзей. За крамолу битый, Возглавлял журнал. Даже сам А. Битов Как-то повесть дал. Часто Вознесенский Снисходил до нас. Наш тираж вселенский Был ему как раз. И, поправив гранку, Искромсав листы, Уезжал в загранку Гений суеты. Имена, фамилии, Блеск и мишура… Что-то все забыли, Как жилось вчера. Вспоминаю с грустью Сгинувших друзей. Хор былых напутствий, Их крутой елей. 1994 Мойка, 12 Душа его вернулась в этот дом. Он счастлив был в своем веселом доме. Отчаянье и боль пришли потом, Когда его ничтожный Геккерн донял. Среди знакомых дорогих святынь Ты чувствуешь – он постоянно рядом… Вот тот диван, где медленная стынь Сковала сердце, овладела взглядом. И каждый раз, ступая на порог, Ты входишь в мир – загадочный и грустный. И с высоты его бессмертных строк Нисходит в душу чистое искусство. Я иногда ловлю себя на том, Что всё он видит из далекой дали, И открывает свой великий дом Твоей любви, восторгу и печали. 1999 «Пришли крутые времена…» Пришли крутые времена… Авторитет России продан… Идет холодная война Между властями и народом. Идет холодная война От пораженья к пораженью. Ни та, ни эта сторона Не проявляют сожаленья. И станут биться до конца. Одни, чтоб выжить на пределе. Другие – в поисках лица, Чтоб люди верить захотели. Но их надежда не сбылась. Нас так обманывали часто, Что, как бы ни менялась власть, Здесь не меняются несчастья. Идет холодная война… И гибнут вера и надежды. И власть опять обречена, А я кричу: «Россия, где ж ты?» 1998 |
