– Оставим их здесь… – коротко сказал капитан, поглядывая на Колодина. – Сержант останется в охранении…
Все двенадцать бойцов группы, выполняя приказ, быстро стащили с себя маскхалаты, сложили их под густой елью в общую кучу, для верности набросав сверху лапника.
– Идем молча… – начал объяснять Черняк, когда бойцы, оставшись в немецкой форме, выстроились в ряд… – В селе ни с кем из жителей не говорить, вести себя непринужденно, раскованно. Помните, что вы – немцы, оккупанты, а значит, должны выглядеть в глазах местного населения как хозяева…
Они перепрыгнули ручей и через пять минут вышли на лесную дорогу, что петляла между деревьев, построились в колонну по два человека, затем неторопливо зашагали по ней. Дорога была извилистая, с выступающими из-под земли толстыми корнями, о которые постоянно спотыкались.
Через десять минут ходьбы вышли к селу. Черняк твердой уверенной походкой шел впереди, теребя в руках стебелек, сорванный им на обочине дороги. Возле первого дома жестом остановил колонну, увидев, как в хлеву возится со скотиной какая-то женщина. Рассмотрев людей в немецкой форме, она попыталась спрятаться, но было поздно.
– Подходить сюда… – стараясь, чтобы акцент звучал как можно яснее, проговорил Черняк, рукой подзывая женщину к себе.
Та боязливо подошла к калитке, от волнения потерла о подол ладони и пугливо посмотрела на офицера, который смерил ее оценивающим взглядом.
– Кте староста эта деревня, кте его дом?
Поняв, что от нее требуется, женщина, успокоившись, затараторила:
– Там, там… в самой середке… – она показала рукой вдоль улицы. – Белой глиной хата мазана, видите?.. Там наш староста живет.
– Его фамилья?
– Солоух. Гнат Солоух.
– Корошо… – Черняк махнул рукой, и колонна солдат двинулась дальше. – До с-свиданья, фрау…
Тем временем староста уже спешил по улице им навстречу. Немцев он заметил уже тогда, когда они только-только вышли из леса. Гнат Солоух был еще довольно нестарый мужчина, правда, с одной правой рукой, ладони которой были покрыты мозолями от тяжелой многолетней крестьянской работы. Остановившись посреди улицы, староста в знак смирения снял с головы соломенного цвета шляпу и, когда колонна приблизилась, принялся низко кланяться. Но перед этим Черняк успел перехватить взгляд, брошенный на него исподлобья. Капитан отбросил травинку в сторону и, подойдя к Гнату вплотную, холодным властным голосом спросил:
– Ты есть староста?
– Я, господин офицер… я… Солоух моя фамилия…
– Ты говорить по-немецки?
– Не обучен, господин офицер… Сызмальства роблю, работаю то есть, крестьянствую… не учился нигде…
– Ладно… Как называться эта деревня? – Черняк обвел рукой пространство перед собой. – Видимо, это Гиляровка?..
– Что вы, господин офицер… Это Коростели… Коростели…
– Коростели!.. – повторил капитан, сделав удивленный взгляд. – Т-да, мы точно… как это… заблудились!.. А где Гиляровка?
– В двух верстах от нас, вам на юг идти треба…
Черняк уныло хмыкнул, но больше для видимости, ведь Гиляровку он назвал не случайно. Судя по карте, эта деревня, как правильно и сказал Гнат, находилась совсем рядом с Коростелями, так что аэродром вполне мог располагаться и там, а значит, появление заблудившихся немцев, ищущих этот аэродром, не могло вызвать серьезных подозрений. К тому же, учитывая такое небольшое расстояние, взлетающие самолеты могли видеть жители обеих этих деревень.
– Наша машин сломался в лесу, плохо дорога… Да еще ми заблуд-дились… Скажить, Со-солоух, как нам найти аэро-дром-м… где самолет летать?.. Он должен бить где-то сдесь…
Капитан про себя отметил, что в глазах Гната тревоги не промелькнуло. Всем своим видом он продолжал выражать покорность, лишь слегка сжались уголки рта, выдавая его внутреннее напряжение, но ответил он на удивление спокойно:
– Про какой аэродром спрашивает господин офицер?.. У нас нет такого…
Черняк недовольно пожал плечами. Поправил ремень с кобурой, затем с гневом в глазах постучал по ней пальцами, секунду подумал и для пущей убедительности вытащил пистолет, давая понять, что церемониться он не станет.
– Вы не понимайт меня, господин староста, и не хотеть помогать Великий рейх!.. Я точно знать, что тут кде-то есть аэро-дром-м!.. Ми ехать туда!.. Где он?.. Ви хотеть, чтоб я вас расстрелять?
– Что вы, господин офицер!.. Нема у нас ародрома!.. Видим, правда, что над нами самолеты летают… Вон из-за того леса появляются… – Гнат показал направление. – А где точно – не знамо…
«Хоть что-то стало проясняться, – подумал Черняк, пряча пистолет обратно в кобуру. – Нужно до темноты попытаться успеть найти место, где находятся эти чертовы самолеты!»
– Ну, вот… так уше лучше… Я запомню вас, С-Солоух!.. – Черняк погрозил Гнату пальцем. – И если вы мне соврать, то!.. – он вновь постучал по кобуре… – Мы вас шиссен… расстрелять…
– Детишки у меня, господин офицер… – зашептал Гнат. – Сиротами не оставьте…
– Ми будем думать об этом, господин староста… А сейчас ми торопимся…
Черняк отдал на немецком языке приказ и, зная, что бойцы вряд ли его поняли, жестом показал направление движения. Колонна мгновенно развернулась и зашагала обратно к лесу. Капитан шел последним: хотелось обернуться, посмотреть за реакцией Солоуха, но пришлось сдержаться. Ни словом, ни единым движением нельзя было выдать себя, ни тем более зародить в душе Гната хотя бы мало-мальского подозрения.
Уже когда вошли в лес, Черняк позволил себе расстегнуть верхнюю пуговицу мундира, которая сдавливала его шею, словно стальной обруч. Остановив группу, капитан подозвал к себе Журбина.
– Ну, что скажешь?
– Кажись, нащупали, командир! – негромко произнес старшина, подойдя ближе. – Вот только приличный крюк сделать придется.
Черняк глубоко вздохнул. Да, старшина мыслил правильно. Гнат показывал в ту сторону леса, куда добраться можно было, только если обойти Коростели полукругом. Было понятно, что на это уйдет много времени, но другого выхода у них попросту не было.
Солнце, поднявшееся над верхушками деревьев, начало припекать. Сойдя с дороги, Черняк отвел группу глубже в лес, в небольшом распадке приказал немного передохнуть. Прислонившись спиной к стволу сосны, капитан ладонью смахнул со лба капли пота. Решение он уже принял: выждать полчаса – время, за которое можно будет понять, предатель ли Гнат Солоух или нет, а уж потом начать действовать. По договоренности, Колодин должен был уже сидеть с биноклем на дереве и обозревать все ведущие из Коростелей дороги. Ждать его возвращения договорились у ели, под которой были спрятаны маскхалаты.
До нее группа добралась без происшествий. Облачившись в свою привычную одежду, бойцы заулыбались, настроение сразу улучшилось – все они были рады окончанию игры в немцев, которая была им явно в тягость.
Пока ждали возвращения Колодина, капитан обсудил с летчиком Сиротиным места возможного нахождения немецкого аэродрома. Примерив слова Гната Солоуха к карте, получалось, что самолеты могли базироваться где-то в двух-трех километрах от того места, где они сейчас находились – именно там были вполне пригодные для аэродрома поляны. Но пока это было только предположение, требующее проверки. Ситуация выглядела запутанной и в связи с тем, что линия фронта была далеко на востоке и, по уверению Сиротина, эти самолеты никак не могли быть частью фронтовой авиации люфтваффе, непосредственно участвующей в боях. Дальность полета не позволяла «Юнкерсу» и «Мессершмитту» вылететь на задание, выполнить его, а потом вернуться – у них попросту не хватило бы на это горючего.
– К тому же я не припомню, чтобы у немцев вообще когда-либо было всего два самолета на аэродроме… – уверенно добавил Сиротин. – Слишком мало. Нужно ведь еще и само летное поле охранять, пока самолеты на задание вылетают. Защиты с земли с помощью зенитных батарей недостаточно, необходимо еще прикрытие с неба.
– А никто и не говорит, что у немцев всего два самолета… – сухо ответил Черняк, пряча карту. – Согласен, летают всегда два, но ведь это могут быть не одни и те же самолеты, а разные? Найдем аэродром – тогда и ответы на все вопросы получим. Кстати, ты где учился?
