– Роль главного координатора. В твое распоряжение будут предоставлены все имеющиеся в районе войсковые соединения, отряды СС и тысячи русских военнопленных. Подчиняться ты будешь только мне, и никому больше. Делай все, что посчитаешь нужным. Помни, для нас важна только цель. Какие средства ты будешь использовать для ее достижения и какой ценой ты достигнешь ее – тебя не должно волновать. Так что – ты согласен?..

– Перед тем как ответить, я хочу задать тебе еще один вопрос, Герман.

– Слушаю тебя… – Геринг внутренне напрягся, ожидая от Золенберга какого-то подвоха.

– А что делать с жителями тех деревень, которые расположены в зоне?

– О, тебе ли этого не знать, друг мой!.. – рассмеялся рейхсмаршал, расслабившись. – Сами деревни сжечь, тех же, кто будет сопротивляться, – ликвидировать, ну а оставшихся – отправить в концлагеря. Их создание также предусмотрено планом. Никто лучше тебя в Германии этого не может делать, дорогой Олаф, не так ли?..

Золенберг думал недолго. Со времени смерти жены прошло больше года, боль немного притупилась, стихла. Марту было уже не вернуть, как было не вернуть и прожитые вместе с ней годы. Он уже давно смирился с тем обстоятельством, что ему нужно найти в себе силы как-то жить дальше.

– Хорошо, я согласен…

– Вот и прекрасно. Я уже распорядился, чтобы завтра за тобой прилетел самолет.

– Самолет?.. Уже завтра?..

– Ситуация на фронте меняется стремительно, ждать некогда. Вылетишь в Белосток на рассвете. Все необходимые бумаги по подтверждению твоих полномочий, а также сам план операции уже подготовлены и находятся у капитана Неймара в портфеле. Он передаст его тебе непосредственно перед вылетом.

– Неймар что – в курсе операции? – недовольно спросил Золенберг.

– Только в общих чертах. Деталей он, естественно, не знает.

– Понятно. Значит, завтра, на рассвете…

– Да, будь готов… – Геринг вылил из своего бокала остатки вина в костер. – Ну а теперь, друг мой, когда мы все обсудили, пора вернуться и закончить это затянувшееся веселье, иначе завтра мы на целый день будем выведены из строя.

Геринг и Золенберг рассмеялись и отправились обратно к столу.

Они не могли видеть, как из-за росшего неподалеку от костра дерева отделилась темная фигура и скрылась в постройках дома. Это был старый Вальтер, плотник виллы Золенберга, ответственный за поддержание огня. Возвращаясь обратно к костру с хворостом за спиной, взятым из дровника, Вальтер с удивлением увидел, как Золенберг удалил от костра двух егерей, жаривших оленя, а сам вместе с Герингом остался наедине. Бесшумно положив вязанку хвороста на землю, никем не замеченный, плотник достиг сосны, росшей в нескольких метрах от костра. Блики огня не достигали того места, где он остановился, зато ему в свете костра все было хорошо видно и довольно сносно слышно.

Разговор между Герингом и Золенбергом взволновал Вальтера. Он никогда не интересовался политикой, зато политикой интересовался его младший брат – примкнувший к коммунистам Густав. Вальтер любил брата и наивно полагал, что за полученную информацию Густаву неплохо заплатят, как он называл их про себя, «ребята Тельмана». Уж что-что, а в деньгах его брат нуждался – у него было пятеро детей, а работа рядового ткача на фабрике в Растенбурге оплачивалась из рук вон плохо.

«Может, повезет брату», – думал Вальтер, ложась в свою постель после того, как веселье подошло к концу и гости Золенберга разбрелись по своим комнатам.

Завтра Вальтер решил под предлогом покупки новых инструментов съездить в Растенбург и передать разговор между Герингом и Золенбергом своему брату Густаву – немецкому антифашисту, члену Компартии Германии.

Кабинет тонул в полумраке. Приглушенный свет от настольной лампы падал на лежавшую посередине стола папку бордового цвета. На улице был день, но наглухо задвинутые шторы на окнах кабинета создавали ложное впечатление наступившего вечера.

Генерал Калачев, сидевший за столом, медленно протянул к папке руку, затем быстрым движением раскрыл ее и достал оттуда единственный находившийся в ней лист бумаги. Поправив настольную лампу так, чтобы свет падал точно на бумагу, генерал надел очки и в очередной раз углубился в текст шифрограммы.

Сводки агентуры, по установленным в Управлении правилам, доставлялись ему два раза в день – утром и вечером, но если поступившие сведения содержали в себе нечто важное, то сводки ложились на стол генерала незамедлительно. Так было и на этот раз.

Закончив читать, Калачев отложил лист бумаги на край стола и закурил.

Полученная от советского резидента в Кенигсберге шифрорадиограмма, которую только что прочитал генерал, содержала в себе сведения, над которыми предстояло серьезно задуматься.

Ш и ф р о р а д и о г р а м м а

Сверхсрочно!

Захару.

По сведениям немецких антифашистов, в районах Беловежской пущи и Августовских лесов немцами планируется провести операцию по уничтожению мирного населения с целью очистки территории для последующей засадки ее лесом. Руководство данной операцией Герингом возложено на Олафа Золенберга, который вылетает для этого в Белосток.

Тот же источник сообщает, что в окрестностях Растенбурга, в лесу Герлиц, идет строительство ставки Гитлера под кодовым названием «Вольфшанце».

Кравчук.

Поразмышлять Калачеву не удалось: громко прозвучал телефонный звонок. Не вынимая папиросу изо рта, генерал протянул правую руку к трубке. Телефон в его кабинете звонил постоянно, этого требовала непрерывно меняющаяся ситуация на фронте, на которую необходимо было реагировать мгновенно.

– Товарищ генерал, поступило новое сообщение от нашего резидента в Кенигсберге, – услышал он в трубке голос подполковника Шубина. – Оно касается обстоятельств получения информации по операции немцев в районе Белостока.

– Жду вас, приходите немедленно… – ответил Калачев и опустил трубку.

Не прошло и минуты, как Шубин перешагнул порог кабинета своего начальника. Калачев взглянул на своего помощника, направляющегося к его столу твердым уверенным шагом. Серьезный, исполнительный и немногословный, Шубин относился к тому типу людей, которые добросовестно и точно выполняли приказы своего руководства, но при необходимости и сами могли высказать свое видение ситуации.

Подойдя к столу, подполковник достал из папки лист бумаги и протянул его Калачеву.

– Новая шифрорадиограмма от «Кравчука», товарищ генерал. Только что получили…

Взяв в руки бумагу, Калачев бегло пробежал текст глазами, потом перечитал еще раз, внимательно вглядываясь в каждое слово, и только затем положил шифрограмму на край стола, поверх той, которую он недавно прочитал.

Ситуация немного прояснилась, но не настолько, чтобы можно было иметь полное представление о задуманном немцами.

В последней шифровке резидент в Кенигсберге более точно сообщил источник, от которого он получил информацию о новой ставке фюрера и об уничтожении немцами населения в районе Белостока. Резидент сослался на жителя Растенбурга и ткача по профессии Густава Шиммеля, немецкого коммуниста с десятилетним стажем. Тот, в свою очередь, узнал все от своего родного брата Вальтера, плотника имения Золенберга, подслушавшего разговор своего хозяина с Герингом.

Информацию о ставке Гитлера генерал незамедлительно передал начальнику Наркомата. Было понятно, что этот вопрос должен решаться на уровне высшего политического руководства страны. К тому же ставка Гитлера находилась на территории Германии, до которой было далеко, а вот район Белостока входил в оперативную возможность отдела Управления, которым руководил Калачев.

Сняв очки, генерал поднял взор на стоявшего возле стола Шубина.

– Садитесь, подполковник. – Дождавшись, когда Шубин сядет, Калачев продолжил: —…Подслушанный разговор… плотник из имения… второе лицо рейха… ставка фюрера… Не водят ли нас за нос? Возможно, втягивают в какую-то игру?.. Слишком уж как-то гладко все выглядит, не находите?..