Мы находим коробки, битком набитые бутылочками с фиолетовым маслом для волос. Пока мама сидит в туалете, мы одну из них открываем и мажем себе головы. Дивный запах, говорит Мэлаки, но мама возвращается и спрашивает: откуда эта жуткая вонь, и почему это волосы у вас вдруг сделались жирные? Она заставляет нас вымыть головы под уличным краном и высушиться старым полотенцем, которое вытаскивает из-под груды журналов под названием: «Новости Лондона в иллюстрациях» - таких старых, что с их фотографий читателю машут принц Эдвард и королева Виктория. Мы находим куски мыла «Перз» и толстую книгу под названием «Энциклопедия», из-за которой я сутками не сплю, потому что там рассказывается про все на свете, а мне только это и хочется знать.
Мы находим бутылки мази Слоуна, которая пригодится, как говорит мама, когда от сырости у нас начнутся спазмы и боли. На бутылке сказано: «Here's the pain, Where's the Sloan's?» Мы достаем коробочки с английскими булавками и мешки, забитые женскими шляпами, которые крошатся, едва к ним притронешься. Мы находим сумки с корсетами и подвязками, женские ботинки с высокой шнуровкой и различные снадобья, которые обещают всем румяные щеки, сияющие глаза и вьющийся волос. Мы находим письма от генерала Эвина O’Даффи на имя Джерарда Гриффина, эсквайра, в которых сказано: добро пожаловать в Национальный фронт, в ряды Ирландских Синих Рубашек; это честь узнать, что такой джентльмен, как Джерард Гриффин, столь превосходно образованный, прошедший закалку на Королевском Флоте, великолепный игрок в регби, знаменитый участник юношеской сборной Мунстера – чемпиона Ирландии и обладателя кубка Бейтмена, - интересуется нашим движением. Генерал О’Даффи формирует Ирландскую Бригаду, которая вскоре отправится в Испанию, чтобы сражаться за дело великого генералиссимуса-католика, самого Франко, и мистер Гриффин для Бригады был бы славным приобретением.
Мама говорит, что Ламана не отпустила мать. Не для того она столько лет в магазине горбатилась и отправляла его в колледж, чтобы он умотал в Испанию из-за какого-то Франко; поэтому он остался дома и устроился туда, где работает до сих пор - копать ямы под столбы ЛЭП вдоль сельских дорог, - и мать была рада, что сын при ней остался; только по пятницам он напивался и страдал по Джин Харлоу.
Мама счастлива, что у нас теперь есть куча газет, чтобы развести огонь. Доски от ветхого сарая, прогорая, издают отвратительный запах, и мама беспокоится, что белые личинки выползут и размножатся.
Мы трудимся весь день, переносим коробки и сумки в сарай во дворе. Мама открывает все окна, чтобы выветрить запах масла для волос и многолетний затхлый воздух. Какое облегчение, говорит она, что под ногами опять виден пол, и можно в тишине и спокойствии сесть и выпить чашку чая; а потом, когда станет тепло, представьте, как будет здорово - мы, может, разобьем сад и там сядем пить чай, как принято у англичан.
Ламан Гриффин всю неделю кроме пятницы приходит домой в шесть, пьет чай и ложится в постель до утра. По субботам он забирается в постель в час дня и не встает до утра понедельника. Он подвигает кухонный стол к стене, забирается на стул, ставит стул на стол, опять встает на стул, хватается за ножку кровати и залезает на чердак. Если в пятницу Ламан слишком пьян, он отправляет меня наверх за подушкой и одеялом и засыпает в кухне на полу у огня, или заваливается в постель к нам с братьями, и всю ночь храпит и пукает.
Поначалу Ламан жалуется, что ему пришлось уступить нам нижнюю комнату и перебраться на чердак, и что он устал карабкаться вверх и вниз, чтобы сходить в туалет на заднем дворе. А ну, придвинули, стол и стул, кричит он, я спускаюсь, - и нам приходится убирать все со стола и придвигать его к стене. В конце концов, ему надоедает карабкаться, он сыт по горло и решает пустить в дело матушкин горшок. Весь день он валяется в постели, читает библиотечные книжки, курит сигареты «Голд Флейк» и швыряет маме несколько шиллингов, чтобы она отправила кого-нибудь в магазин за булочками к чаю и за ветчинкой с помидорами. Потом кричит: Энджела, горшок! - и мама, передвигая стол и стул, поднимается за горшком, выносит его во двор, выливает в туалете, споласкивает и забирается обратно на чердак. Может, ваше величество еще чего-то желает? - спрашивает мама, поджав губы. И он смеется: женских услуг, Энджела, женских услуг и жилья задарма.
Ламан бросает мне с чердака свой читательский билет и велит принести ему две книги: одну про рыбалку, другую про садоводство. Он пишет библиотекарше записку, в которой сообщает, что у него смертельно болят ноги, потому что он не щадя себя копает ямы для ЛЭП, и отныне книги для него будет брать Фрэнк Маккорт. Он понимает, что мальчику всего тринадцать, почти четырнадцать, и что правилами строго воспрещается допуск детей во взрослую библиотеку, но мальчик обещает мыть руки, слушаться и вести себя хорошо, большое вам спасибо.
Библиотекарша читает записку и говорит: ужасно жаль мистера Гриффина, он истинный джентльмен и весьма ученый человек. Какие книги он читает - невероятно, - иногда по четыре в неделю; а однажды он взял на дом книгу на франзуском – на французском, прошу заметить, - по истории руля – руля, прошу заметить, - и она отдала бы что угодно, чтоб ему в голову заглянуть, а знаний там, должно быть, битком – битком, прошу заметить.
Библиотекарша находит шикарную книгу с цветными иллюстрациями по истории английског садоводства. Я знаю, говорит она, его интересы в области рыболовства, и выбирает книжку бригадного генерала Хью Колтона под названием «В поисках ирландского лосося». О, говорит библиотекарша, он прочел сотню книг об английских офицерах, которые рыбачат в Ирландии. Я сама из чистого любопытства кое-что почитала, и не удивляюсь, что этим офицерам так нравится в Ирландии, после всего, что им довелось вынести в Индии, в Африке и в других жутких странах. У нас, по крайней мере, народ воспитанный. Уж чем-чем, а воспитанием мы славимся: никто тут не гоняется за тобой и копьями не бросается.
Ламан валяется в постели, читает книги, и, лежа наверху, разглагольствует о том, как однажды ноги у него болеть перестанут, и на заднем дворе он разобьет сад, который на весь мир прославится красотой и богатством цвета, а в свободное от садоводства время он будет бродить по рекам в окресностях Лимерика и поймает такую лосось, при виде которой слюнки у всех потекут. Мать оставила ему рецепт приготовления лосося – где-то в доме хранится, - это семейная тайна, и будь у него время, и кабы ноги не так смертельно болели, он бы его поискал. Он говорит мне, что я доказал свою надежность и теперь могу брать книгу и для себя - но чур пошлятину домой не таскать. Я спрашиваю, что такое «пошлятина», но он молчит – придется выяснять самому.
Мама говорит, что ей тоже хочется записаться в библиотеку, но от дома Ламана идти далеко, целых две мили, и она просит раз в неделю брать книжку и для нее - роман Шарлоты М. Брейм или приятное что-нибудь в том же духе. Не надо ей книжек про английских офицеров, которые ищут лосось, или про то, как люди стреляют друг в друга. В мире и так достаточно бед, чтобы еще читать о том, как люди мучают рыбу и друг друга.
В ту ночь, когда нас выселили из дома на Роден Лейн, бабушка простудилась, и простуда перетекла в воспаление легких. Ее увезли в Городскую больницу, и вскоре она умерла.
Ее старший сын, мой дядя Том, решил поехать в Англию работать, как и другие обитатели переулков Лимерика, но чахотка его усилилась, он вернулся в Лимерик и тоже умер.
Его жена, голуэйская Джейн, угасла вслед за ним, и четверо из шестерых ее детей попали в сиротский приют. Старший сын, Джерри, убежал из дому и вступил в Ирландскую Армию, потом оттуда удрал и вступил в Английскую. Старшая дочка, Пегги, ушла к тете Эгги и живет очень несчастливо.
Военное музыкальное училище Ирландской Армии проводит набор мальчиков, у которых есть способности к музыке. Мэлаки поступает туда и уезжает в Дублин, чтобы стать солдатом и научиться играть на трубе.
