Заскрипел засов, и тюремщик внес корзинку с едой. В этот раз он даже не "расплескал" молоко и мясо понадкусал меньше, чем обычно.

— Тебя что, кормить стали лучше? — спросил охранника пленник и отпил из кувшина. — Хочешь, я расскажу тебе, зачем маги три раза в год, в строго определенное время выкапывают на столичном кладбище трупы людей, которым не повезло умереть во время праздника Дар Дама?

Сторож показал свою могучую спину.

— Нет? Как хочешь. История эта весьма занимательна.

Перед тем как дверь захлопнулась, к ногам заключенного упал вчетверо сложенный листок бумаги.

"Мать честная! Это кто ж меня нашел? — Очень хотелось, чтобы кто-то действительно был озабочен судьбой отслужившего свое человека. — Может быть, сын?"

Воровато поглядывая на дверь камеры, он подполз к белеющему в темноте листку бумаги и жадно схватил его. От внезапно нахлынувшей надежды дрожали руки, коряво написанные буквы плясали перед глазами, но кое-что разобрать удалось:

"Дорогой друг! Я знаю, что ты уже получил это письмо. Возможно, вместе с другими бумагами, возможно — отдельно. Знай, что это письмо — святое…"

Смех подкатил к горлу и, несмотря на боль разбитого лица, он засмеялся. Эпидемия загадочных писем докатилась даже до полуграмотного тюремщика. Могучие Королевство Трех Морей трясется перед"…Йехавмилк, царь Гебала, сын Йахорбаала…".

По манере написания и полудетскому почерку он определил, что тюремщик был неграмотен совсем. Наверняка какой-нибудь доброхот объяснил ему, что это за письма такие важные, и тот решил копировать их, почти не понимая смысла написанного.

"Бедняга, — жалел своего сторожа пленник, — десять раз переписать такую чушь, это сколько же терпения и страха надо иметь? Интересно, кто этим занимается?"

Скорее всего, он уже никогда не узнает ответ на этот вопрос.

Он поудобней устроился на топчане и принялся ужинать. Ничто так не способствует размышлениям как сытый желудок. Человеческие мысли обретают философический оттенок, позволяют себе охватить необъятные метафизические просторы настоящего и погрузиться в дебри будущего.

"Волшебникам я не нужен. Иначе я сидел бы в Башне Магов… Эти старые психопаты просто не знают, что им со мной делать… Нет. Они знают, что делать, но им не дают этого со мной делать… Несомненно, это хорошо".

Вопрос о том, почему это хорошо, застал пленника врасплох, и он надолго задумался, не забывая методично пережевывать мясо с хлебом.

"Да потому что я до сих пор жив, почти здоров и сыт… Но кто? Кто стоит за этими двумя марионетками?"

В камере было темно и сухо. Окно не было остеклено, и холодный воздух вечера быстро уносил остатки тепла. Каземат явно не предназначался для осенних ночевок. От простуды спасал новый войлочный топчан, который, между прочим, не входил в набор обязательного тюремного комплекта. Максимум свежая солома, обычно старая, прогнившая. Загадочный "кто-то" озаботился здоровьем заключенного.

Дебри будущего не желали поддаваться простому объяснению.

Темнота, да еще сытый желудок… Что может быть лучше для здорового сна?

"Я на таком рационе поправлюсь, — решил пленник. — Придется гардероб менять… Интересно мой портной еще в Городе?"

В прямоугольник окна наконец-то вползла Большая луна. Луна малая в этой стороне не видна. Спать не хотелось, он не привык спать по ночам.

"Хоть бы газетку дали, что ли", — позволил себе помечтать заключенный.

Мысль о газете показалась интересной, особенно в свете простого оперативного правила, что чем больше времени проходит с момента задержания, тем менее ценная у задержанного информация. Азбучная истина.

"Меня надо читать вовремя", — подумал он и еще раз перечел "святое письмо".

— Слушай!

Началась смена караула.

— Слушай!.. шай-ай-ай-ай…

Почти сразу заскрипел засов. Как определял пленник, скрип был на ноте "ре".

"А где же шарканье по лестнице?"

Факела в камеру никто не засунул, а так как свет луны двери не достигал, то невозможно было определить, вошел кто-то или не вошел.

— Ты все же решил послушать мои истории? — Пленник уже понял, что это не тюремщик, но решил продолжить игру в наивность. Шагов он не услышал, но почувствовал, что неизвестный приблизился. — К твоему сведению, без стука в комнату к малознакомому человеку входить невежливо.

— Мы с вами знакомы, — ответил ему голос. — Не скажу, что хорошо, но достаточно давно.

— Раз вы решили заглянуть ко мне, то хотя бы дайте мне посмотреть на лицо моего старого знакомого.

Человек выступил из темноты.

Заключенный имел феноменальную память на лица. Мог вспомнить любого, кого видел хоть раз. Подробности встречи могли стереться, но имя и лицо оставались с ним навсегда:

— Лекарь Алекс Кин.

— Да, я лекарь, — признался Ловец.

— Зачем вы здесь?

— Убить.

— Кого?

— Вас.

Заключенный посмотрел на решетки окна. За окном показал свой краешек диск Большой луны.

По статистике большинство мужчин возбуждается при виде женской груди. На втором месте в рейтинге возбуждающих частей тела (то есть тех, о которых могут напечатать в иллюстрированных журналах) находятся женские ягодицы.

Сашка принадлежал ко второй категории мужчин. Правда, его внимание никогда долго не задерживалось на строго определенной части тела, он всегда стремился охватить весь объект целиком. Если бы не его неудобная для стремительных действий поза, то он обязательно попытался воплотить свои намерения. Охватить, то есть.

Никаких стремительных действий не получалось. Его возможностей хватило только на то, чтобы ладонью погладить вожделенную часть женщины, которая была тесно прижата к менее привлекательному собственному филе. Вместе с возмущенным криком, скорее даже стоном, Сашка получил мягкий толчок, который возбудил подавленные желания еще больше.

Он решил погладить снова. Его еще раз пихнули. Потом они делали это еще и еще.

Женские стоны становились все возбужденнее и возбужденнее.

Если бы студенту предложили описать те чувства, какие он испытывал, то он определил бы их, как ощущения от просмотра порнофильма с завязанными глазами. Вместо завязанных глаз у него был заткнут рот, связаны руки и ноги. Порнуха оказалась приправлена интерактивным садомазохизмом.

Женщина, энергично двигаясь, несколько раз подряд попыталась лягнуть его ногами, потянула руки на себя, уперлась острыми лопатками в его спину. От всех этих телодвижений веревка, стягивающая его шею, натянулась, и Сашке стало трудно дышать. Пришлось срочно принимать меры. Он начал дергать головой, ударяя своим затылком по ее голове, перетягивать ее руки ближе к себе и развивать активность ногами. Особого результата и тем более удовлетворения его судорожные шевеления не приносили. Борьба за жизненное пространство прекратилась по причине исчерпания сил противоборствующих сторон.

Это была вторая попытка женщины освободиться. Первый раз она только кричала, стараясь превратить невнятное мычание забитого кляпом рта в просьбу о помощи. Не вышло, конечно. Человек, позвонивший в дверной звонок, ушел, не дождавшись ответа. А они продолжали раскачиваться в подвешенном состоянии.

"Погладить ее что ли?"

Идея показалась заманчивой, даже если принять во внимание, что она снова начнет сопротивляться. Но в этом брыкании было нечто притягательное. Более того, это нечто было настолько притягательным, что Сашка начал подумывать о своих скрытых и весьма опасных наклонностях.

"Никогда не занимался этим на качелях".

Хоть и предупреждал его Алекс, чтобы он поменьше фантазировал, но деваться было некуда, фантазии так и лезли в голову. Если бы он мог засмеяться, то обязательно это сделал бы, а так у него получился только свинячий хрюк, и в восторге от него он не был.