Первый мушкетерский пост встретился сразу за поворотом на Перекрестке Холмов. Не меньше роты солдат, пожарные и полицейские из ближайшего участка сооружали баррикаду, выстраивая ее фронтом к Провалу. В бандитском районе бушевали пожары. Королевский дворец и Башня Магов были погружены в темноту.

— Куда? Кто такой? — кричал подвыпивший мушкетерский поручик в черном кожаном доспехе. — С ума сошли?!

У них был приказ никого не пускать, а насчет выпускать указаний не было. Кто отдал этот приказ, так и не выяснилось. Поручик был уверен, что подчинен Канцелярии Королевского Надзора.

— Тогда дайте проехать! Я — начальник Департамента Чрезвычайных Ситуаций.

— Ишь ты, цаца какая, — схамил офицер и махнул рукой, чтобы пропустили.

Через тридцать минут Эрман подъезжал к дому. По дороге ему не встретились ни вервольфы, ни люди.

Когда дилижанс подъезжал к Городу, на дорогах появились люди. Много людей. Их еще никто не называл беженцами, но и мирными путешественниками тоже. Просто шли люди.

Кучер иногда останавливался, и пассажиры с интересом высовывались из окон, чтобы расспросить столичных жителей о последних событиях. Некоторые отзывались, некоторые отнекивались, большинство молчало.

— Ну как там Москва? — пытался развеять утреннюю тоску Сашка.

Его не понимали и пожимали плечами.

В нескольких лигах от Рокана дилижанс остановился окончательно, и кучер веско сообщил, что экипаж "по техническим причинам" дальше не идет.

— Рессора полетела. Поеду в ремонтную мастерскую, — врал кучер. Ему кивали и упрашивали доехать до столичной станции. — И не просите, дальше не поеду. Никак нельзя.

Пассажиры, кряхтя, начали снимать поклажу.

Ловец и Сашка путешествовали налегке, им разгружать было нечего, поэтому они помогали управиться с вещами Франку, такому же путешествующему провинциалу, как и они. За неделю пути Сашка привык к его пристальному оловянному взгляду и даже подружился так, как могут подружиться попутчики, находящиеся в одном купе во время долгой поездки.

Франка выбрали депутатом на съезд городских старшин королевства. Это не значит, что он был старым дедушкой, который перемещался исключительно на скрипучей коляске с большими колесами. Работая в должности приказчика всю свою сознательную, и, пожалуй, даже бессознательную жизнь, он настолько привык заниматься расчетами и утряской проблем, что во сне вслух продолжал что-то высчитывать и с кем-то разговаривать. К этому Сашка тоже привык: он занимал соседнее с ним сиденье и вынужден был иногда поддерживать своего посапывающего попутчика, чтобы тот не упал на пол купе.

— Мне кажется, вы переоцениваете свои возможности, гере Франк, — завел старый разговор Сашка. — Сами же говорили, что никаких последствий от того, что вы там понаговорите, не будет.

Ловец плюнул себе под ноги, взял самый тяжелый из трех чемоданов депутата и взвалил себе на спину. Для удобства он специально сделал особые помочи, и у него получилось нечто вроде рюкзака.

— И не надоело вам?

— Да ладно тебе, Алекс. Интересно же… Так как же, гере Франк?

— Уважаемый паж совершенно прав. Некоторые современные молодые умы склонны к крайностям. Как вы, наверное, уже заметили, я не столь молод, чтобы отстаивать тезис о немедленности и непременности перемен. Король собирает нас для того, чтобы посоветоваться, чтобы услышать чаянья своих подданных и проявить к ним настоящую милость.

— Ага, ну как же, добровольно-принудительно единогласно одобрите все, что велено будет.

— Александр, ты уймешься, наконец, или нет? — не выдержал Ловец. Он уже в третий раз выслушивал одни и те же верноподданнические аргументы депутата Франка и не понимал, чего студент добивается от попутчика.

Сашка униматься не хотел. Он и сам не очень понимал, что хотел от собеседника, но почти на каждой стоянке возвращался к этой своей бесконечной теме. Как-никак, с "живым депутатом" он еще никогда не общался и не был уверен, подвернется ли ему такой случай когда-нибудь в дальнейшем.

— Хорошо. Это все хорошо. — Студент решил зайти с другой стороны. — Перемены, там, осторожные. Реформы и все такое… С чего вы взяли, что это вообще нужно? Жили себе и жили. Платили налоги, спали спокойно. Король далеко где-то, свои дела ближе.

Франк ответил не сразу, но все же ответил:

— Понимаете. Я человек маленький, простой приказчик, но даже я вижу и многое понимаю.

Депутат явно скромничал. Ловец вычислил, что у Франка не такое ясное прошлое и не такое прозрачно-чистое настоящее. Обычного приказчика никак не могли выбрать представителем на съезд старшин от провинциальной столицы. От других городов и городков ехали купцы, они дрались за то, чтобы попасть на заветную депутатскую скамью и пускали вход огромные деньжищи. А тут… Обычный приказчик. Обычный ли?

— Возьмем, например, вас, юного пажа и вашего строгого господина, — продолжил Франк.

— Ну, возьмем, — согласился Сашка и перехватил свою ношу в другую руку.

— Вы представляете собой прекрасное подтверждение дальновидности Его Величества. Кто бы мог предположить лет пятьдесят назад, что рыцарь с мечом на поясе, со шпорами на сапогах и приставкой д` у фамилии, а также его паж будут нести поклажу приказчика, то есть обычного наемного купеческого слуги?

— Я и год назад такого предположить не мог, — согласился с мнением депутата Сашка.

— А я вообще об этом не задумывался, — сообщил Ловец. И это было правдой. Насчет перемен в отношениях между людьми и нелюдьми он имел представление, а вот изменения в человеческом обществе как-то выпали из его поля зрения.

— Вот видите. И я о том же. Еще десять лет тому назад никто не мог и предположить, что король призовет для совета рыцарей и старейшин городов. А если он это сделал, значит на это есть причина.

— Ага, помню. Проходили. Если зажигаются звезды, то это кому-нибудь нужно.

— Красиво сказано, надо запомнить. — Франк выразил вслух мысль Ловца, который промолчал.

— Это не я сказал. — Сашка решил не присваивать себе чужие лавры. — Но и ответом на мой вопрос эти слова я признать не могу.

— То есть для вас воля короля ничего не значит?

— Почему же, значит. Очень даже значит, — сказал студент, но если бы его спросили, что именно для него значит высочайшая воля, он бы затруднился с ответом. — Я сейчас не об этом… Вот вы начали решать государственные вопросы. Чего вы там хотите нарешать?

— Да хотя бы то, что пора позаботиться об укрощении магов, которые забрали слишком много власти, а сами не выполняют элементарных обязанностей. Сила уходит.

— Вроде бы совсем недавно она прибывала, — заметил Ловец.

— Правильно. Мало кто замечает, но она нестабильна. Скачет она. То ее много, как было совсем недавно, то неожиданно мало, как сейчас.

— Почему?

— Вот это мы и спросим.

— Вы что же надеетесь, что вам ответят, — удивился человеческой наивности Ловец.

— Я надеюсь на милость и мудрость короля. Раз он нас призвал, значит на это есть его разумение и воля.

У Ловца заболели зубы. Пришлось напрячь волю, чтобы не обругать этих бытовых философов, показав свое неуважение и невоспитанность. Он прибавил шагу, разумно рассудив, что чем быстрее они пойдут, тем меньше у них останется сил, желания и дыхания для этих бесполезных разговоров.

Они расстались у первого столичного форта. Франк пошел по делам депутатским, а Ловец с Сашкой по делам шпионским.

"Дела шпионские" — так студент решил назвать все произошедшие с ними события. В конце концов, это было наиболее приемлемое объяснение для той профессии, которая была у Алекса. Сашка уже не верил, что его спутник обыкновенный лекарь, застигнутый им в пути из "непонятно откуда" в "непонятно куда". Он, кстати, не скрывал свои сомнения в правдивости туманных и с виду логичных объяснений "лекаря".