Ловец знал о скепсисе парня, злился и молчал. Старался говорить еще меньше, чем говорил раньше, то есть говорил он меньше, чем ничего. Вот и теперь Сашке пришлось раз десять спросить его о том, что происходит в городе.

— Празднуют, — ответил, наконец, Ловец и двинулся дальше.

— А что празднуют?

— Победу.

— Над кем?

— Над врагами, — лаконично закончил содержательную беседу Ловец.

Он хотел, чтобы у студента было как можно меньше возможностей для буйства воображения. Для этого было два приемлемых варианта поведения. Первая — говорить часто и много обо всем, чтобы заранее предугадать возможные вопросы. Вторая — сократить поток информации к минимуму. Второй вариант казался предпочтительнее, ибо привязывал ничего не смыслящего в происходящем мальчишку к старшему и во много раз более опытному товарищу.

Ловец был убежден, что проделки на Сейме дело рук, а, вернее, мыслей, парня. Значит, чем меньше Сашка будет знать, тем лучше. Безопасней будет Ловцу и… Всем будет безопасней.

А фантазии?

Что фантазии?

Сейчас не до фантазий.

Рассуждая примерно в таком ключе, Ловец довел Сашку до четырехэтажного домика в стиле второй половины царствия Людовика Великолепного. Желто-белые стены, парадная лестница и статуи рядом с домом, на самом доме и, наверное, внутри дома. Паутина тонких реечек крепила стекло больших, выше человеческого роста, окон, в которых играли солнечные зайчики на безоблачном небе. Почти все они были целыми. Солнце решило посмеяться над трудностями маленьких людишек и позволило нарядному особняку предстать во всем своем кричащем великолепии.

— Это почта. — Ловец представил дом.

— А это пудинг, — представился Сашка.

Строгий консьерж спокойно наблюдал, как они поднялись по лестнице и открыли стеклянную дверь. Зашли, Ловец аккуратно поднял дверную ручку в исходное положение и всем корпусом повернулся к консьержу. Привратник внимательно ощупал их взглядом, учтиво поклонился и неуловимым знаком дал понять, что путь свободен.

Штурмуя мраморную лестницу, Сашка задумался над тем, почему он определил, что привратник "строгий"?

"А у них профессия такая", — решил парень, вспоминая, что каждый раз, как приходил к Светке в гости, побаивался страхолюдных охранников в подъезде ее дома.

— Я читал, что всякие там конспиративные квартиры на улице Цветочной и другое прочее должно находиться в неприметных домах и в самых типичных районах города. Что-то как-то не по правилам вы тут работаете.

— Ты по сторонам смотрел? — полюбопытствовал у парня Ловец.

— Смотрел.

— И что заметил?

— Ну… — Сашка не знал, что ответить. Например, он видел, как в подворотне подвыпивший мужик со здоровенным топором за спиной приставал к женщине. А, может быть, даже и не приставал он вовсе, может быть, все у них было тихо, мирно и полюбовно за наличный расчет.

— Тогда в окно выгляни.

За окном открывался вид на обугленные остатки бывшего человеческого жилища высотой в пять этажей. Судя по почерневшей лепнине и остаткам колонн, сгоревший дом был похож на тот, в который они зашли. Кажется, победу праздновали не зря, кого-то они все же победили.

— А?…

— Не до тебя.

Они поднялись на самый верхний этаж. Выше была только крыша.

На лестничных пролетах типичные для времен просвещенного абсолютизма статуи, прячущие свои прелести за туловищами фикусов и листьями комнатных пальм. За одной из многочисленных дверей из мореного дуба скрывалась искомая почта.

Ловец постучал.

Сашка ждал, что это будет какой-нибудь условный стук, отдаленно напоминающий мотив песни "Мгновения, мгновения… как пули у виска" и всякое такое. Оказалось, все гораздо прозаичней. Обыкновенный металлический молоточек стукнул еще более обыкновенным образом три раза подряд, через некоторое время был задан самый типичный вопрос из всех самых типичных вопросов на свете. Спросили: "Кто там?"

— Свои, — также неоригинально ответил Ловец, чем испортил очередную Сашкину шутку относительно "Это он! Это он! Ленинградский почтальон".

— И что своим надо? — поинтересовался за дверью женский голос.

— Почту забрать для приморского гостя.

Звякнул замок, и дверь отворилась.

— А радужную оболочку глаза проверять не будут?

— ???

— Ну, хотя бы отпечатки пальцев, — попросил студент, удивленный тем, что у них не спросили пароль, а Алекс не потребовал особого знака вроде тридцати трех утюгов, расставленных в шахматном порядке на подоконнике советского резидента.

— Не обращайте внимания. С ним иногда бывает.

— Я уже заметила. — Женщина осмотрела Сашку с ног до головы и обратила свой взор на Ловца. — Что вам угодно, господа?

— Полевой работник N 241/2 позывной "Ловец" прибыл на заданную точку.

— Чудесно, — пальцы женщины, предательски выдававшие ее возраст, сложились в крепкий замочек. — А известно ли вам, что на почтовый ящик запрещено приводить посторонних?

— Известно, — покорно согласился полевой работник, который почувствовал, что его отчитывают, как курсанта-первогодка.

— А известно ли вам, что вы, N 241/2, явились на два месяца позднее намеченного срока?

— Известно, — Ловцу оставалось только переминаться с ноги на ногу. Сесть ему не предложили.

— И как же это понимать?

— Некоторые обстоятельства моего путешествия вынудили меня отклониться от ранее предписанного маршрута. Считаю своим долгом сообщить, что в случае неудовлетворительного заключения по материалам моего доклада готов предстать перед дисциплинарной комиссией.

При слове "дисциплинарная" почтовый ящик заметно поморщилась, но тут же овладела собой и продолжила наступление.

— Вы обязательно предоставите свой отчет в положенный срок и в полном объеме. Боюсь только, что сейчас не совсем подходящее время для этого. В мои обязанности не входит выслушивание оправданий проштрафившихся полевых агентов.

— И что же входит в ваши обязанности, сударыня? — смиренно поинтересовался Ловец.

— Выдать вам сообщение, по получении которого полевой работник должен выполнять то, что в нем содержится, — каждое слово строгой сударыни почтальона было отлито первосортным канцелярским чугуном.

— Ну так выдай его мне и заткнись, — также спокойно произнес работник, который был должен чего-то там выполнять.

— Да как вы…

— И быстро давай! Поняла? — Ловец не шутил. Давала знать усталость и капелька обиды. Да что там капелька обиды, настоящий водопад.

В функции почты не входит обсуждение передаваемых посланий. Более того, почтовый ящик не знает и никогда не должен знать содержания передаваемых сообщений. Если такое происходит, под угрозу провала попадает вся районная агентурная сеть. То есть вместо долгожданного, пусть и краткосрочного, но очень нужного отдыха, Ловец попал в некачественно работающую структуру. И потом его опять торопили, как ранее торопил Бобр, а потом Ио.

"Нет. Ио меня предупреждала, а я, дурак, не послушал".

— Ты что, так и будешь на меня пялиться? — хамил Ловец и радовался такой нежданной возможности сбросить стресс. — Пошла работать!

Выстрел черных глаз испепелил агента. Почтальон медленно повернулась и скрылась в соседней комнате.

Когда женщина-почтальон вернулась, то застала непокорного полевого работника расположившимся на диване, а Сашку на стуле. Маленький кофейный столик они приспособили как подставку для ног. Студент хотел пойти в организованном хамстве еще дальше и снять сапоги, но Ловец не разрешил.

Она молча протянула небольшой, самого обыкновенного вида желтый конверт. Ее щеки пылали огнем возмущения, а черные брови были сведены в одну жесткую полоску.

— Я бы могла применить некоторые средства самообороны.

— Несомненно, могли бы, — согласился Ловец, представляя, что бы он сотворил с человеком, так себя поведшим в его собственном доме. — Но я почему-то уверен, что вы этого не сделаете.