— Не сделаю.

— И почему же?

— Потому что дело прежде всего, — сообщила почтальон. — Мы все заинтересованы в скором и точном исполнении вашего задания. Надеюсь, теперь вы покинете мой дом?

И они покинули. Уходили по черной лестнице. Ловец не объяснил, почему они делают именно так, но Сашка решил, что в шпионских играх так положено. Необходимо проверять, нет ли хвоста и, постоянно заметая следы, бегать через проходные подъезды. Главное, чтобы не было свидетелей.

С этим самым главным условием им катастрофически не везло — они постоянно на кого-нибудь натыкались: выйдя из дверей служебного хода, встретились с несколькими стекольщиками, суетившимися у пустых оконных рам. Нет, не то чтобы наткнулись на них или столкнулись с ними. Ничего подобного. Мастера работали в том самом проулке, в который попали Сашка и Ловец.

Один из рабочих, видимо подмастерье, пытался резать стекло, другой приноравливался к оконному проему, третий глубокомысленно наклонил голову и чертил палочкой по свеженасыпанному песку. Груда битого стекла скрипела под ногами.

Тот кто, как показалось Сашке, резал стекло, закончил свое дело и встал. Взмахнул руками и произнес несколько странных слов, напомнивших студенту незабываемые "трах, тибидох, тибидох". Стекло пошло мелкими трещинами и на земле прибавилось новой горкой скрипучих осколков.

Мастер-стекольщик с палочкой для черчения горестно схватился за голову.

— Давно так? — спросил Ловец.

— Второй день мучаемся, гере рыцарь, — ответил мастер. — Кучу стекла перевели, не знаем, что и делать.

— А стеклорезом не пробовали, — Сашка проявил знания строителя и ремонтника. — Это вроде как бы проще будет.

Мастер посмотрел на оруженосца рыцаря, как на лунатика. Судя по его виду, большей чуши он в своей жизни не слышал. Подмастерья мелко-мелко захихикали.

— Простите его, мастер. Мой паж необразован и дурно воспитан.

— Что вы, гере рыцарь. Не многие благородные господа знают ремесленные тонкости работы. — Мастер вернулся к размышлениям. На песке он чертил магические знаки и формулы, пытаясь вернуть власть над стеклом.

Когда они вышли, Сашка все же не вытерпел и поинтересовался, что такого оскорбительного сказал.

— Ведь стеклорезом и правда, все можно сделать быстрее.

— Можно, — согласился Ловец. — Но только это удел ремесленников без способностей. Ремесленников, которые работают с обычным стеклом, без особой закалки. Настоящий мастер никогда не работает руками, он все или почти все делает с помощью заклинаний, передаваемых из поколения в поколение.

— И что это тогда значит?

Ловец посмотрел на желтый конверт, который продолжал держать в руках, и шагнул на улицу. За его спиной мастера стекольщики вновь стали размечать очередной стеклянный лист.

Вокруг продолжалось веселье. Славное рыцарство праздновало свою победу над предателями короля и родины. Праздник был большой. Гигантский. На Поле Войны высыпал почти весь миллионный Город, то есть те, кто остался в охваченной смутой столице и выжил.

Лоточники и торговцы гребли деньги лопатой, и об этом можно было судить хотя бы, потому что жареные голуби, которых купили Сашка и Ловец, были не такими уж и жаренными.

— Безобразие, — доверительно ворчал чавкающий рядом горожанин. — Всегда брал у него обеды, а теперь…

— А что теперь? — поинтересовался Сашка, который раньше никогда не ел голубей, считая, что это еда для бомжей.

— Невкусно теперь. Еще мастером поваром зовется, грамоту имеет. — Недовольный покупатель возвысил голос, чтобы его услышали за стойкой. — Халтурщик!

Его услышали, и улыбающаяся физиономия повара и одновременно хозяина лавки утратила жизнерадостное выражение.

— Сам такой! — В этом мире еще не знали, что покупатель всегда прав. — Не нравится — не бери.

— Готовить разучился?! — Голубь был уже доеден, и утоливший голод горожанин решил излить свое недовольство купленным блюдом.

Торговец и повар в одном лице решил игнорировать возмущенные крики и скрыл свое многоликое тело в подсобке.

— Черт, мне казалось, что так положено. То есть типа недожаренное мясо голубя — это такое блюдо.

— Нет. Надо, чтобы все было прожарено и полито замечательно пахнущим, чуть сладковатым соусом, — ответил Ловец, продолжая жевать своего hot-голубя.

— Он больше горький и подгорелый.

— Вот-вот. — Ловец посмотрел на вывеску, украшенную гербом гильдии поваров. Этот герб мог использовать только признанный повар-мастер, то есть тот, у кого никогда и ни при каких обстоятельствах не могло быть подгорелого и недожаренного.

И все же покупателей было достаточно много. Лавка занимала стратегически удачное место почти в самом центре Поля Войны. Раньше на этом поле проводили военные учения, теперь торговали и устраивали рыцарские турниры. Горожане толпами приходили глазеть, как подросшие до совершеннолетия рыцари дубасят друг друга под громкий свист и улюлюканье публики. Само собой, во время дворянских ристалищ торговля съестным была особенно выгодна, голодные болельщики сметали с прилавков все подряд.

Ловец решил, что это место будет самым безопасным из всех возможных безопасных мест в растревоженном городе. Толпа вся на одно лицо, в ней легче всего раствориться и спрятаться. Среди спешащих, отдыхающих и праздно шатающихся обывателей редко натолкнешься на проницательный взгляд трактирщика, странствующего проповедника или соседа по комнате в кабаке. Ища уединения, идите на улицу, на площадь, на рынок, чтобы всюду были люди, люди, люди.

— Спартак — чемпион!!! — орал Сашка, выбрав себе в рыцари сердца мужика в рогатом шлеме и доспехах, раскрашенных в красно-белых тонах.

Спортивная страсть парня утонула в приветственных криках толпы.

Рыцари разогнались и сшиблись. Копья разлетелись на мелкие щепки прямо в руках бойцов, но оба остались в седлах. Напротив Сашки оказался сине-белый рыцарь, что дало повод еще раз проявить бурю спортивных эмоций.

— Динамо!!!

— Гере, поставьте на виконта д` Марка, — предложил пробегающий мимо букмекер.

— Какие правила? — поинтересовался Сашка охрипшим от крика голосом.

— Один к трем против д` Марка.

— Так зачем на него ставить?

— Чудак! Больше выиграешь.

— Алекс… То есть, гере рыцарь, давай поставим, — загорелся студент.

— Мы не играем, — отрезал Ловец и развернул желтый конверт, взятый на почте.

Рыцари вновь встретились на середине площадки. На сей раз встреча закончилась в пользу красно-белого, которому удалось сорвать у противника шлем.

— Алекс, а что, на этой полянке совсем никаких правил нет?

— Главное — остаться в седле.

Под клыкастым намордником скрывалась молодое и раздосадованное лицо виконта д` Марка, возрастом ненамного старше, или даже одного возраста с Сашкой.

— Оле-е-е! Оле — оле — оле-е-е-е! — Студент неистовствовал вместе с трибунами. Он решил, что конный спорт столь же интересен, как и футбол. — "Интересно, с мячиком здесь хоть как-нибудь играют?"

С портрета, который оказался в конверте, на Ловца смотрело лицо его объекта. Холодные и спокойные глаза уверенного в себе человека, неулыбчивые, плотно сжатые губы, глубокие морщины на высоком лбу и сине-фиолетовые следы от вечного недосыпа под красными веками. Седые волосы на лысеющей голове старого службиста с генеральскими нашивками на воротнике общегражданского мундира.

— Россия, вперед!!!

У синего добавилось проблем. Его, наконец, вышибли из седла. Тупое учебное копье скользнуло по его щиту и ударило по плечу. Чистый нокаут. Звучали трубы, гремели барабаны, к пострадавшему бежали служки, катили тачку скорой помощи.

Портрет генерала был в красной рамке. Текста не было.

Раненного виконта выгрузили недалеко от их трибуны. Считалось, что задворки вспомогательных служб совсем неудобное место для наблюдения за боями. Невозможно сосредоточиться на действе: кругом бегают пажи, работники обслуживающего персонала, рядом конюшни, подсобка кухни.