Это была "мотанская глина". Там в сарае, в ящиках была сложена белая, с запахом мыла, твердая и сухая как песок пустыни "мотанская глина". Добывают это самую глину на огромной глубине в толще горы монахи Мотанского монастыря и используют исключительно для красочных фейерверков во время народных гуляний. Слава Богам, что они не додумались до другого! Не хочется добавлять, но придется: пока. Пока не додумались.

Ухмылка превратилась в кривую гримасу.

Загадка в том, что добывают-то ее на другом конце планеты, и сюда она никак не могла попасть. Но попала и устроила такой знатный фейерверк. Для того чтобы выяснить вопрос зачем она сюда попала, Ловец должен вернуться обратно к развалинам станции. Это для начала. Дальше от развалин по тракту к побережью, выспрашивая на каждом полустанке, не видел ли кто-нибудь вот таких вот примерно коробок. Естественно его необычный интерес не останется без внимания соответствующих королевских служб и вот тогда… Словом, верх глупости. А раз так, то самое простое и логичное решение, какое могло прийти в голову:

— Ну, это все на… Пусть региональный наблюдатель разбирается.

Когда он обыскивал тело вахмистра, стыдно не было. Все равно мертвым деньги не нужны. Пригодится и кавалерийский стилет, и плащ. Жаль, что лошади либо погибли, либо разбежались, а так… все хорошо.

— Спасибо тебе, солдат.

Ловец постоял над телом улана, повернулся и пошел прочь.

Оставаться здесь было опасно при любом раскладе. К утру во всем уезде жандармы перекроют дороги, к вечеру следующего дня легионеры займут села и поместья, а еще через ночь егеря начнут прочесывать леса. А потом всю неделю "знать не знающих, ведать не ведающих" крестьян будут таскать на допросы к дознавателям Королевского надзора. Знаем, проходили! Попадать в этот капкан совершенно не хотелось. Он и так рисковал, сунувшись в околоток к писарю.

"Слава Богам, он меня не узнал. А ведь мог, ой, как мог".

Здраво рассудив, что ему несказанно повезло, Ловец решил, что лимит везения у него исчерпан. По крайней мере, на сегодня. Впереди его ждала дорога, по которой он пойдет походкой человека, привыкшего к безлошадной жизни. Впереди его ждали спокойствие и умиротворение:

"Допустим, я начну расследование. Хотя бы первичное. Точнее, я его продолжу. А зачем?… Тебе все это надо? Нет, конечно, не надо… И что?"

— И ничего, — ворчал Ловец, ноги которого упрямо шагали в сторону, откуда доносился собачий лай. — Я просто не люблю бросать недоделанную работу.

Деревня, куда пришел Ловец, встретила его шумом. Собаки заливались в бешеном лае, не ко времени кричали петухи и мычали коровы. Не было слышно только людей. Ни одно окно не горело светом, ни одного человека у калитки или ограды. Люди старательно не замечали, что рядом с ними творится что-то неладное. Так уж они устроены, все надо потрогать руками и увидеть собственными глазами. Вилланы, как и всякие необремененные лишними знаниями люди, верили, что где-то водятся гномы, болотники, лешие, вампиры и оборотни. Где-то далеко. Где-то там, за далекими холмами и долами, но только ни в коем случае не рядом. Вокруг все так ясно и понятно. Кому нужны сложности? Правильно. Никому. А то, что зверье бесится, так какой с них неразумных спрос. Глупости все это.

О таких вещах не стоит даже разговаривать с соседями в местном кабаке. За доброй кружкой пива лучше всего обсудить виды на урожай, предстоящие свадьбы или похороны, дела в уезде или в столице. Еще за пивом неплохо обсуждаются личности путешествующих постояльцев, о которых рассказывает уважаемый кабатчик. Их одежду, возраст, род занятий, аппетит, толщину кошелька и причину остановки.

Ловец вовсе не хотел, чтобы о его нем много говорили после его ухода. А куда может отправиться одинокий путешественник в деревне ночью, если хочет остаться незамеченным? Конечно, к деревенской знахарке, куда нормальный сторонний человек никогда не сунется. Ее дом всегда стоит на отшибе, а информации у нее гораздо больше, чем в самом лучшем кабаке. Поэтому Ловец оставил в стороне аккуратные, чистые домики под одинаковыми красно-коричневыми черепичными крышами и пошел в обход, по задворкам.

Деревенька была богатая, и, наверное, она уже давно стала бы селом, если бы не страх вилланов перед дополнительными налогами. Правда, дела делать все равно надо, поэтому и расширяли ее за счет ближайшего болота. Крестьянам было жалко черноземные земли использовать под дворы, так как за землю надо платить аренду помещику. А болота что? Болота, как известно, ничьи, даже не государственные, поэтому селом их деревню, даже если захочешь, по бумагам не проведешь. Закон есть закон.

Вот и проклял Ловец всех окружных баронов, маркизов и все законы вместе взятые, пока пробирался к колдовской хибаре. Каждому же понятно, что ведьмячий дом выставят не на видное место, а на болотные задворки. Его бы вовсе убрать. Поганое это дело. Но страсть как нужное.

— Ты, милая, главное не бойся.

— Все равно боязно… Мобыть ему в еду сыпануть?

— Нет. В еду нельзя. Не помогет. Вот когда муженек твой уснет, то ты… Смотри только, чтобы крепко уснул! Тогда ты и начни ему втирать в это самое место.

— А коли проснется?

— Что ж, — вздохнула знахарка. — Судьба у тебя значит такая.

— … Я пойду?

— Иди. Иди, милая. — По сходням протопали быстрые молодые ножки.

Ловец успел разглядеть толстую белую косу, засеребрившуюся при свете луны. Домик ведьмы стоял на сваях, и он оказался как раз под одной из них. Красная лампа на крыше, пентаграмма Знания над дверью указывали на то, что он не ошибся.

— Ты, человече, долго мокнуть-то будешь? Как-никак не болотник. — Ловец был замечен и, видимо, довольно давно.

— А у тебя, бабка, посетителей больше не будет?

— Кто ж их знает! — Миловидная старушонка смотрела на него сверху вниз пытливым и совершенно нестариковским взглядом. — Тебе чё надыть?

— Поговорить.

— Говори, милок.

— Ты, бабушка, в последнее время в округе никакого непорядка не замечала?

— Не моя забота за порядком следить. Я все больше бабам помогаю.

Было понятно, что головой стенку не прошибить. Наступить ей на горло, как конюху не получится, а если и получится, то это было бы верхом непродуктивной глупости. Да и ноги совсем промокли.

— Бабушка, я прошу тебя. Уважаемая, очень надо!

Она смотрела совершенно спокойно, никак не выказывая эмоций, а потом просто повернулась и пошла в избушку. Несмотря на ее хитроватое выражение лица, Ловец понял, что выиграл первый раунд. Главное не растерять полученное преимущество.

Обычно такие вот старушки играли роль всезнающих помощниц при родах, хворях и всяких других напастях. Прибегали к их помощи все, хотя никто после счастливого выздоровления не скажет спасибо и не поклонится лишний раз, встретив ее на улице. Грех это все. Падре особенно ругается и каждую проповедь проклинает ведовство и всякое подобное нечестивое занятие. Правда, мало какая деревня, а уж тем более село, обходится без такой вот старушки.

— Ты грохот слышала? — Ловец решил время зря не терять.

— Я старая, а не глухая, — огрызнулась бабка, показав свои сохранившиеся зубы.

Она сидела на топчане на фоне открытого огня, у ног лежал, сверкая глазами, черный, как смоль, кот, а в руках она держала устрашающего вида посох. Вид был классически-книжный. Ловец ни на минуту не усомнился, что в случае чего, она этим своим "волшебным" посохом двинет ему по голове и будет при этом говорить какие-нибудь заклинания.

Да, такого в городе не встретишь. Повывели такую экзотику в городах еще по приказу Святого Баардена Благочестивого лет эдак триста назад. Поэтому-то с тех славных пор охочие до колдовства придворные дамы частенько наведываются в пригородные деревни и села. Говорят, мудрости набираются.

— Что, сильный человек, скажешь? — Слово "сильный" было произнесено с должным ударением и без всякой двусмысленности. Она знала, так же, как и он, что у них было общее поле деятельности. Стрелок стрелка, как говорится, видит издалека.