— Нее-е. Енто не дело, когда бабы верховодят. Что ж мы, как в Лесу жить-то будем. — Виллан говорил это с такой серьезной миной, что Ловец на секунду поверил в необычайную его озабоченность судьбами царствующего дома и королевства. Не зря таких вот дураков называют "опорой власти".

— Можно подумать, ты не в лесу живешь.

— Что верно, то верно. В самом что ни на есть лесу. Один одинешенек. — Никодим искренне вздохнул. Ловец наконец-то смог разобрать то, что его заинтересовало при первом осмотре этого человека. Он был серый. Все настроения его отражались через какую-то серую завесу. — "Видимо он очень долго был один и утратил ощущения жизни среди людей".

Такое обычно бывало среди заключенных в одиночных камерах. Особенно удивляться было не чему. Для таких людей мир окрашивался одним цветом, они уже никогда не могли видеть все многообразие жизни и довольствоваться нормальным людским радостями.

— Никодим, скажи, что здесь случилось?

"Да. Это самое интересное", — поддержал вопрос Сашка.

Только по прошествии некоторого времени, до него дошло, что он дословно услышал, а главное понял каждое произнесенное лекарем слово. А он говорил явно не на московском диалекте того единственного языка, которого мог понимать Саша.

"Минуточку!!!"

— А черт его знает, что, — продолжал Никодим, не обращая внимания на удивленный возглас мальчишки. — В лесу я был. Прихожу, а в деревне лошади ржут, солдатня бегает, народ вяжут и на телеги грузят.

— То есть как? — Такого еще не бывало, чтобы солдаты вывозили вилланов семьями. Войны вроде бы не было, государственных работ в округе не велось.

— А вот так. Офицер на коне кричит, что мол деревня непере…спеке…тивна здесь для королевства и нас переселяют на нужные земли. Смотрю я, потом, один тащит женку мою. Ну, я его по башке шарахнул, а на нем шлем. Заехал он мне по голове кулаком в перчатке кольчужной. Я упал на поленницу, дровами-то меня и завалило… Очнулся, когда никого уже не было.

Виллан не врал. Ловец это чувствовал точно.

— Почему здесь остался?

— А куда мне итить-то? Здеся вырос. Здеся и помру, как старики. — Никодим махнул в неопределенную сторону, скорее всего на север

— Какие старики? — На севере кладбища быть не может, поэтому мысль о давно умерших предках не подходила.

— Солдаты стариков не брали. Оставляли здесь умирать… Лучше бы убили, что ли.

"Ничего себе!" — Саша был так потрясен услышанным и понятым, что даже перестал удивляться тому, что уже давно понимает все, что говорили лекарь и крестьянин. Что-то не ладно было в этом мире. Вспомнились кадры из разных страшненьких советских боевиков про войну, где проклятые оккупанты сжигают деревни.

— Это точно были солдаты? — Ловец продолжал добывать информацию.

— Точнее не бывает. Забрали всю скотину, урожай вывезли, все, что под руку ценное попадалось, все гребли. — В сумерках Ловцу показалось, что глаза крестьянина начали влажно поблескивать. Вероятнее всего, что и в правду не показалось.

— Где ж ты тогда мясо взял?

"Richtigas ke` jh. Kohi li fleischt gabi`?… Ой!" — Вопрос возник сам собой, автоматически.

Теперь Сашка и думал не по-русски.

— Там. — Никодим опять махнул рукой. — Пару седьмиц назад дорога ента ваша появилась, да хоромина чудная.

"Почему это она наша?" — Сашка медленно сложил вопрос, который был совершенно правилен грамматически. Его интересовало то, как он звучал по-русски, поэтому он несколько раз про себя проговорил его, переставляя слова и внимательно отслеживая ход мысли.

Слова вспоминались сами собой, возникая неведомо откуда и заполняя пустоту безъязычности.

"Direiha`. — Бочка, на которую смотрел Саша, стояла у угла дома и была полна воды и зеленой тины. — Ладно. Проверим еще одно…"

— Это чей-то с ним?

— По надобности, может быть. — Ловец предположил единственное правдоподобное объяснение тому, что парень, спокойно и безмолвно сидевший, вскочил как угорелый и опрометью бросился прочь. — Здесь спокойно?

— Как в могиле, — успокоил Никодим.

Сашке просто очень хотелось услышать, как звучит обретенная им речь в слух. Он отбежал за забор метров на двадцать, и затараторил, как пишущая машинка:

— Pefgil — "земляника", Barpel — "король", Jelkaki` — "вопрос". — Ну и как же это у меня получилось?

Ответить на эту загадку он не смог, как ни старался. Не логично было бы свалить нежданный дар на его провожатого. Как он мог научить его, если сам ничегошеньки не понимал в русской и английской тарабарщине, которую выдавливал из себя Саша?

— Саша! — Алекс и Никодим вышли из калитки дома на улицу.

— Что?

— Пошли!

— Алекс, куда это мы?

Ловец не ответил на вопрос, который задал Саша. Он просто не расслышал того, что произнесено предложение было с должной интонацией и ударением.

— … Так ты говоришь, что кроме странной дороги еще и дом необычный появился в центре деревни?

— Угу. Появился. — Виллан шагал впереди, пыхтя поднимаясь на пригорок. — Еды тама видимо не видимо. Мясо вот енто в холоде лежит и не портится. Я уж думал, магики балуются и нашу деревню специально выселили.

— Не похоже это на магов. Не слишком они расположены для таких добрых поступков… Мясо что б просто так давать. — Ловец отнесся к россказням виллана с большим скепсисом.

"И, правда, зачем им бесплатно это все делать?… Интересно, как отреагирует Алекс, когда узнает, что я вдруг научился говорить по-ихнему? — Саша даже фыркнул от удовольствия, представив вытягивающееся лицо лекаря. — Еще забавней будет, если он при этом рот откроет".

Это глуповатое фырканье привлекло внимание Ловца:

— Саша, что-то я давно не слышал, как ты глаголы повторяешь. Гла-го-лы! Понял?

— Понял! Понял! — "Что б ты провалился!" — Иду, идешь, идет, идут…

Они втроем, наконец, поднялись на холм, к Святому Источнику, откуда можно было увидеть сверкающий квадратами зеркальных окон, красно-желтостенный…

— Макдональдс!!!

— Как ты сказал? — Никодим ничуть не удивился тому, что парень заговорил. Сказано же было, что парень учится. Может быть, он это слово знает. И вообще, в городе черте что понаделают, а потом в деревню тащат.

— Едят там у нас.

— А, ну тоды, понятно… Ладно, че стоять, пошли. — Виллан бодрым шагом двинулся к забегаловке, так и не заметив, через плечо, что Ловец, держа Сашу за плечи, пристально смотрел парню в глаза.

Реакция у Ловца была мгновенной. Мальчишка заговорил осмысленно, реагировал адекватно и явно понимал назначение того сооружения, которое точно так же, как и "шоссе", не вписывалось ни в какие ворота.

Саша не сопротивлялся. Впрочем, даже если бы захотел, то не смог бы противодействовать ментальному напору. Ему показалось, что налетела внезапная буря, сковавшая все его желания, мысли, элементарные инстинкты. Сашка не мог не то, что пошевелиться, а просто взгляд отвести от глубоких зеленых глаз, которые стали страшными, чудовищными, нечеловеческими.

Глаза у Ловца, как у всякого подопечного Учителей, имели свойство меняться под воздействием перемены настроения или в моменты применения магии. Ничего не поделаешь, неизбежные мутации при модернизации организма для выполнения экстремальных заданий. Учителя по-другому еще не научились делать так, чтобы человек с несколькими смертельными ранениями выживал, или мог видеть в темноте и в плохую погоду, или сопротивляться внезапному ментальному воздействию, или… Да, сколько этих "или"!

Сейчас его глаза были похожи на глаза хищной кошки: блеск, ярость, глубина, которой позавидовала бы любая сирена:

"Спокойно!!!.. Саша, говори!.. Медленно и внятно".

Но так, как хотел Ловец, так, как было бы правильно, естественно, не получилось. Информация ударила неостановимым потоком, буквально сшибая все заслоны на своем пути, проникая в каждый потаенный уголок сознания. Образы появлялись и исчезали с калейдоскопической быстротой, словно ты несешься на резвом скакуне по Золотой галерее королевского дворца, где по стенам развешаны картины. Ты ничего не успеваешь рассмотреть, но в памяти остается блеск зеркал, светильников и блики на золоченых рамах.