Он умел развлечь публику.

"Люди?" — спросил Стихоплет.

"Люди", — ответил Рыбак.

"Вы согласны?" — Рыцарь пустил скупую слезу.

"Ну, если по-другому нельзя", — все еще сомневалась Красотка.

"Чего же мы ждем?" — торопился Воришка.

"Я за", — решился Игрун.

Доброволец согласился молча.

Главный корабельный мозг всегда принимает решения на основании единогласия. Это было единственным ограничением виртуального всемогущества людей ставших супер-компьютером. Они знали, что их всевластие лишь кажущееся, специально придуманное для успокоения разбушевавшегося человеческого сознания. Но эта иллюзия была великолепна и стала еще лучше, когда получила свое завершение в их решении отказаться от дальнейшего существования. Что может так ясно показать торжество свободной жизни, как не победа над страхом смерти?

Рыбак был уверен, что их предшественники, погибшие при выходе корабля-колонизатора из подпространства, пришли к такому же решению исходя из тех же соображений. Судя по записям, исключительно благодаря их самопожертвованию экспедиция получила шанс на спасение.

Мозг угасал.

Довольны ли были они своей судьбой?

Рыбак не знал, как другие, но когда его спрашивали об этом, и он честно отвечал, что доволен.

Чего он хотел от будущего?

Всемогущества.

Ему смеялись в ответ и говорили, что ждут от него именно этого.

Перед окончательным истощением стабилизирующего поля мозг успел зафиксировать то как в жилых блоках начали открываться крышки анабиозных кресел и как к тысячям колнистам вернулись сны, желания, мысли. Так были спасены люди, которые могли погибнуть без энергии уничтожаемого реактора.

Мозг угасал.

Они угасали каждый в отдельности.

Стихоплет сочинял элегию на свою смерть.

Рыцарь представлял себя в битве с мечом в руке.

Воришка хотел успеть решить последнюю в своей жизни задачку.

Игрун эту задачку сочинял.

Крастока выбирала платье для гробницы.

Доброволец успел отправить письмо сыну.

Рыбак летел к звездам и слышал песнь теплого моря на котором провел детство.

Никто ни о чем не жалел. Жалость не была включена в программу их иллюзии.

Клешня быстро нагревалась. Сашка подозревал, что если это продолжится и дальше, то придется делать технический перерыв. В зале завыла сирена, замигал желтый сигнал опасности.

— Что это? — прокричал Сашка Ловцу.

— У них есть резервные батареи, но их хватит на несколько минут, не больше.

— А что ж мы такое сломали?

— Распределительный щит.

— Трансформатор что ли?

Ловец не знал что такое трансформатор, но на всякий случай кивнул.

— А потом?

— Будем доламывать энергоустановку.

— Что?

— Реактор.

— Чего?!

— Не отпускай! — пытался приказывать Ловец.

Но Сашка все же отпустил. Слово "реактор" для него однозначно означало связь с атомной энергией. А если сломать атомный реактор, то можно получить облучение гораздо больше дневной нормы. Он не знал в точности, сколько эта норма составляет, но брать сверх нее не хотел.

Все еще работающая клешня, лишенная стабилизационного веса студента, мелко вибрируя поворачивала брызгающий светом ствол. Сашка отползал всторону кося глазами на дверь, недалеко от которой стоял Ловец.

— Вернись, дурак! Мы и так уже все, что надо, сделали. Реактор без распределителя не сможет работать и остановится.

Увещевания не подействовали и Ловец уже собирался наподдать парню пинков, как случилось это.

Сила.

Распределительный щит вспыхнул и задымил, лазер перестал работать, погасло центральное освещение и замолчал алярм-сигнал. Реактор прекратил свое существование. Остановились и умерли все приспособления и машины, питаемые энергией реактора. Осталась только Сила.

Вернее, она вернулась.

Это был поток, прилив, водопад, горная река и водоворот одновременно. Ловец испытал глубочайшее похмелье и почти сразу быстротечное опьянение вернувшимся могуществом.

Свой первый фаербол он пустил в пульт управления к которому отползал Сашка. Шар огня прошипел над самой головой парня и превратил пульт в груду металла и пластмассы.

— Это Сила!!! — орал пьяный Ловец. — Моя Сила!!!

"Боже, какой я идиот, — стонал Сашка, продолжая ползти. — Зачем? Ну, зачем я послушался?"

— Я вам покажу "кукла"!!! — Ловец, качась, пробирался вдоль стены. От него без перерыва летели бенгальские огни фаерболов, ставшие единственным источником света в зале. — Я не "кукла"!!! Не будет больше никаких…!

Раньше Сашка никак не мог понять, что значит, когда с человеком происходит "системный сбой". Теперь он воочию видел последствия такого сбоя и склонялся к выводу, что в данном случае никакая перезагрузка не поможет. О своем мнении Сашка пытался сообщить пришедшему в себя инженеру, но кроме долгого "Я-а-а-а!!!" ничего членораздельного у студента не получилось.

Лежащий на полу инженер, не делая попыток подняться, в ужасе смотрел на искаженное криком лицо мальчишки и беззвучно шевелил разбитыми в кровь губами. Казалось, что только он — студент-пришелец — остался трезвым и вменяемым человеком, который делает простые и понятные вещи. Например, открывает дверь, встает и идет по темному коридору.

Сашка слышал голос. Он не понимал, что значат эти слова, но отчего-то был уверен в том, что это молитва. Голос пытался петь, но получалось лишь напевным речитативом, в котором звучала неколебимая вера и просьба:

Молившийся, казалось, был рядом, очень близко и одновременно где-то далеко-далеко, в бесконечной пустоте.

Пустой коридор продекламировал стихи громко и с подобающей таким строкам торжественностью.

— Станное дело, человек дрожит, буквально выворачивается от страха, но все равно стремиться доказать, что он победитель.

— Кто это? — спросил Сашка, не услышав своего голоса. Даже если бы он закричал что есть мочи, он не расслышал бы себя в окружающем грохоте.

— Чему ты удивляешься? Вернулась магия, вернулись и мы.

— Мы?

— Ты назвал нас "неизвестные", хотя "нас" всего один.

— Вы Бог?

— Интересно, ты спрашиваешь "нас" или меня одного?… Нет, я не Он…

На Сашу накинулась жажда повиновения Ему и только Ему. Парень даже не догадывался, что способен на такое чистое, кристальное чувство абсолютного рабства. Все остальное в этом мире для него умерло, прекратило свое существование, уступив место только безмерному желанию быть самым лучшим слугой Господина. Если в эту минуту Он сказал бы ему прыгнуть в пропасть, Саша прыгнул бы без всяких протестов и уж тем более сожалений. Убить? Да, он готов был совершать и убийства. Быть никем? Сашка уже стал никем.

— …я не Бог. Я лишь маленький Хозяин этого маленького мира.

В следующее мгновение Саша почувствовал, что ему повинуется каждая капелька всех, даже самых маленьких и незаметных родничков на этой планете. Он понял, что любой камешек могучих гор, мельчайшая веточка обширных лесов, еле заметная складка человеческой мысли, словом, все то, что было, есть и будет в этом мире подвластно ему и только ему. Он был во всем и везде. Без его решения не могло осуществиться ни одно самое невинное событие, даже такое как одинокая молитва в запертой, темной комнате Базы.