Юный Жоффруа де Ранкон развернул знамя с орлом. Утренний ветерок подхватил шелка, и они закружились в смелом танце. Алиенора пришпорила своего мерина, щелкнула языком и рысью выехала из Божанси. До Пуатье оставалось сто тринадцать миль: более трех дней езды. При обычном движении это время могло растянуться почти на неделю, но Алиенора хотела как можно скорее оказаться в безопасности за своими стенами, потому что с окончанием этого путешествия могло начаться новое.

Каштановый конь уверенно преодолевал милю за милей. Алиенора и ее отряд остановились на обочине дороги в полдень, расстелив на траве скатерть, чтобы перекусить хлебом и вяленой говядиной, запивая ее чуть кислым красным вином. Затем они снова двинулись в путь, не останавливаясь, пока не наступили сумерки и река Луара не зажурчала, словно темно-серый шелк на вечернем ветру. С севера надвигались тучи, и начал накрапывать дождь. Алиенора натянула капюшон, но тем не менее наслаждалась свежими зелеными ароматами, пробужденными влагой. Черный дрозд пел во весь голос, и ему отвечали другие, заявляя в сумерках о своих территориях. Брызги становились все тяжелее, покрывая реку.

– Послушайте, – внезапно сказал Сальдебрейль.

Алиенора наклонила голову. Пение птиц перешло в тревожные крики, когда из сумрака к ним выехали четверо мужчин. Их одежда была обычной, но лошади – сильными, с блестящими шкурами.

Эскорт Алиеноры выхватил мечи, и она приготовилась бежать. Первый всадник поднял руку и опустил капюшон, обнажив копну взъерошенных золотисто-коричневых волос.

– Мир всем. Я не желаю вам зла, – сказал он. – Я здесь, чтобы помочь вам. Меня зовут Гамелин Фиц-Каунт[34], я сводный брат Генриха, герцога Нормандии и графа Анжуйского. Я пришел, чтобы убедиться, что вы безопасно минуете Блуа.

Алиенора воззрилась на него, более чем немного ошеломленная. Он был красив и похож на Генриха, хотя цвет его лица был более тусклым. Но четко очерченные губы были такими же, как и знакомые плечи.

– Похвально, – ответила она, – но почему я должна вам доверять?

Он развел руками.

– Нас всего четверо. Мы вряд ли одолеем вас, и это против наших интересов – заманить вас в ловушку Блуа. Я служу своему брату и предан ему. – Он сошел с коня и отвесил ей глубокий поклон, хотя и не встал на колени. – В Блуа вас ожидает торжественный прием, на котором, как я подозреваю, вы не захотите присутствовать. У них есть и патрули, которые ищут вас, чтобы вы не прошли мимо. Они намерены взять вас силой и этой же ночью выдать замуж за графа Тибо.

Алиенора не сомневалась в его сведениях, но все же опасалась доверять сгоряча.

– Что вы собираетесь делать? Поведете нас другой дорогой в темноте? – Она жестом указала на его людей. – Непохоже, чтобы вы готовились к сражению.

– Не по дороге, – быстро ответил Гамелин, – а по реке до Тура. Я договорился с парой баркасов, что они отвезут вас сегодня вечером, но они не знают, кто вы. Вы должны замаскироваться, мадам, или не попадаться на глаза. Лучше, чтобы в вас не узнали королеву Франции. – Он огляделся вокруг. – Нам следует поторопиться.

– А как же лошади?

– Несколько доверенных людей могут доставить их в Тур по другому маршруту и встретиться с вами там.

– Вы предлагаете разделить группу? – Сальдебрейль покачал головой.

Гамелин кивнул:

– Так будет лучше.

Алиенора посмотрела на четверых мужчин. Инстинкт подсказывал ей, что следует довериться Гамелину, потому что он ничего не выиграет и все потеряет, если предаст ее в Блуа. Приняв решение, она обратилась к Сальдебрейлю:

– Одолжите мне тунику и ваш запасной налатник.

Темные брови Сальдебрейля полезли на лоб.

– Вдруг это ловушка? – пробормотал он.

Она покачала головой:

– Не в интересах сводного брата Генриха Анжуйского обманывать меня сейчас. Он – бастард, не имеющий ни родства, ни сил для ведения войны, которую он вызовет. Вы возьмете большую часть войска и будете приманкой. Если Тибо де Блуа преследует нас, пусть он преследует вас, а не меня.

Сальдебрейль, все еще сомневаясь, тем не менее дотянулся до своего седельного вьюка и передал требуемую одежду.

Алиенора сошла с коня. Со своим эскортом, образовавшим вокруг нее круг лицом наружу, она сняла платье и с помощью Марчизы надела тунику и налатник. Большая часть последнего скрывала женственные изгибы ее фигуры. Кожаный пояс с ножом в ножнах, короткий серый плащ и отдельный шерстяной капюшон, надвинутый так, чтобы скрыть волосы и лицо, завершали маскировку. Она сняла кольца и положила их в мешочек на поясе, а затем присела, чтобы растереть грязь на ладонях и испачкать лицо. Ее платье было засунуто в грубый шерстяной сверток, привязанный к древку копья. Алиенора помрачнела.

– На расстоянии это пройдет, но я сомневаюсь, что это обманет того, кто присмотрится, – сказала она.

– Этого хватит, скоро стемнеет, – сказал Гамелин.

Большая часть ее отряда вместе со служанками приготовилась идти с Сальдебрейлем. Коннетабль все еще был недоволен, но придержал язык. Он остался с ней, пока Гамелин вел их по грязной тропинке к берегу реки, где были пришвартованы две баржи, последние лучи света блестели на обшивке. Хозяева барж ожидали своих пассажиров. Так как было бы странно, если бы она не помогла, Алиенора уложила часть багажа на борт, держась спиной к хозяину баржи и пряча лицо в капюшоне. Она слышала, как Гамелин тихо говорил с хозяевами, намекая, что это тайная миссия от имени короля, и слышала звон монет, когда серебро переходило из рук в руки.

Она устроилась на первой барже на куче овечьих шкур, подтянув колени к подбородку и накинув плащ. Команда взялась за весла и вывела баржи в канал. Сальдебрейль с основной частью отряда ускакал в другом направлении, взяв с собой запасных лошадей и служанок для приманки. Алиенора склонила голову на колени и старалась не чувствовать страха. Гамелин Фиц-Каунт присоединился к ней, сел на груду мешков и тяжело выдохнул.

– Я провожу вас до ваших границ, госпожа, – сказал он, понизив голос и повернув к ней лицо так, чтобы слышала только она. – Мой брат очень дорожит вами.

– Ваш брат очень дорожит Аквитанией, – резко ответила Алиенора, но потом смирила гнев. – Должно быть, он также очень дорожит вами, раз прислал на помощь.

Гамелин повел широкими плечами.

– Между нами нет особой любви, но мы практичные люди. Он знает, что может рассчитывать на мои навыки, а я знаю, что из трех законных сыновей моего отца он единственный, за кем стоит идти.

– Почему?

– Потому что он видит перспективы, в то время как другие видят только кончик своего носа. Я тоже вижу перспективы, и, если буду верить ему, у меня будет надежное будущее.

– По крайней мере, это честно, – сказала Алиенора.

– У внебрачного сына мало что есть в кармане для торговли, – сказал Гамелин, прагматично пожав плечами и криво улыбнувшись.

Экипаж поднял большой парус, и с попутным ветром баржи, хоть и громоздкие, ускорились, оставляя за собой серебристую рябь.

Мгновение спустя они услышали крики, стук копыт и звяканье упряжи с берега реки. Алиенора прижалась к борту баржи и надвинула капюшон, сердце заколотилось в горле, но всадники не обращали внимания на баржи и рысью проносились мимо, размахивая фонарями.

– Они отправятся по следу вашего отряда, – предупредил Гамелин. – Им не придет в голову искать на реке. Даже если они поймут, что произошло, мы будем уже далеко.

Алиенора напрягла слух, но удары копыт стихли и ничего не было слышно. У Сальдебрейля хватило здравого смысла заставить всех двигаться быстро, и они опередили возможных преследователей. Алиенора закрыла глаза и задрожала, но не позволила волнению захлестнуть ее. Вместо этого она рассмеялась.

Гамелин бросил на нее косой взгляд.

– Лишь утром я сидела в зале в Божанси, все еще королева Франции и одетая, как подобает моему положению. Теперь я плыву по Луаре посреди дождливой ночи, в запасной тунике моего сенешаля, с вымазанным грязью лицом, и за мной охотятся, как за преступницей.