Перипетии иберийских войн Рима давно стали объектом пристального внимания со стороны исследователей нового и новейшего времени. Наверное, не будет преувеличением сказать, что это наиболее изученная из тем, связанных с античной Испанией, прежде всего в силу характера источников. Однако при всем обилии литературы по данному вопросу предлагаемая читателю книга Гельмута Симона остается, по-видимому, самой обстоятельной из работ, посвященных событиям 154—133 гг. на Пиренейском полуострове. Что же касается русского читателя, то в его распоряжении лишь соответствующие разделы обобщающих трудов по истории Рима, Испании, книг о римских политиках того времени и крайне немногочисленные статьи^{37}. Между тем в условиях неугасающего интереса к военной истории, в том числе и античной, вполне естественным будет обратиться к этой богатой яркими и драматическими событиями теме. В книге Г. Симона подробнейшим образом описываются передвижения войск, выясняется ход сражений и осад, скрупулезно локализуются спорные топонимы, уточняется хронология событий. Попутно, естественно, обсуждаются и вопросы дипломатии, которые играли здесь, как и в любой войне античного (и не только античного) периода весьма важную роль. Автор хорошо знаком не только с самыми разнообразными нарративными источниками вплоть до византийских, но и с археологическими, нумизматическими и эпиграфическими. Что касается археологии, то здесь задача автора во многом облегчалась тем, что еще в первой четверти XX в. Нуманция стала объектом раскопок, материалы которых были опубликованы А. Шультеном в его капитальной монографии «Нуманция»^{38}. К слову сказать, в ее I томе Шультен подробно исследовал ход кельтиберских войн Рима, благо ему была прекрасно известна топография Пиренейского полуострова, где он провел немало лет. Это также несколько упрощало задачу Симона. Следует, однако, помнить, что ему пришлось исследовать ход боевых действий не в одной только Кельтиберии, но также в Лузитании и Галлекии.

Но дело не только в военной истории. На русском языке совсем немного книг по истории Римской республики II в. Специально ей посвящены лишь труды Н. Н. Трухиной и Т. А. Бобровниковой (см. примеч. 4 и 43), причем вторая из этих работ не лишена элементов беллетризации и отличается откровенной тенденциозностью. Между тем в монографии Г. Симона отражены не только военные события, но и перипетии политической борьбы в Риме середины II в., тесно связанные с испанским конфликтом. При этом автор активно использовал просопографический метод, позволяющий лучше понять связи между различными представителями и целыми группировками римского нобилитета, а стало быть, и характер внутриполитической борьбы.

Ценность книги Г. Симона не только в реконструкции хода событий, но и в ряде интересных гипотез, которые он высказывает по ходу повествования. Так, заслуживает внимания его предположение о том, что во время своих операций в Лузитании Лукулл не просто принудил к капитуляции крупный отряд лузитан, но обманул его какими-то гарантиями, видимо, пообещав отпустить всех после выдачи оружия. Это делает картину римско-лузитанской войны еще более выразительной, особенно если вспомнить об аналогичных действиях Гальбы примерно в то же самое время. Не менее любопытна гипотеза ученого о том, что прибывшие с Квинтом Помпеем сенаторы были членами сенатской комиссии десяти, которые обычно вводили соответствующие порядки на покоренных территориях. Нельзя не признать остроумным и тот вывод автора, что Сципион Эмилиан, несмотря на беспощадную муштровку своей армии, так и не добился соответствующего уровня выучки, коль скоро и дальше продолжал уклоняться от боев: больших потерь при огромном численном перевесе бояться не приходилось, а думать, будто он заботился о солдатах, которых сам же откровенно презирал, вряд ли правильно. Очевидно, Сципион просто желал, чтобы новые возможные неудачи не подорвали дух воинов, и лучшей тактикой было избегать всяких схваток с опасным врагом. В то же время автор, как правило, избегает обобщений — либо он не успел их сделать из-за своей преждевременной кончины, либо предоставил это читателю (sapienti sat!). Поэтому мы позволили себе в начале предисловия подробнее остановиться на ряде вопросов, которые не нашли должного освещения в тексте монографии.

Хотелось бы обратить внимание еще на один момент. Автор использует почти исключительно германскую историографию. Из 30 с лишним работ, значащихся в списке литературы в немецком издании (немного!), только 6 принадлежат перу историков других стран. Правда, в тексте встречаются ссылки и на другие труды иностранных авторов, но они единичны. В результате из числа французских исследований оказалась «за бортом» монография Р. Тувено о Бетике (см. примеч. 3), из итальянских — третий том «Истории Рима и римского мира» Л. Парети (см. примеч. 19), из английских — книга К. Сазерленда «Римляне в Испании» (см. примеч. 17) и др. Во всех этих работах имеются более или менее обстоятельные разделы о войнах Рима на Пиренейском полуострове в 154—133 гг., где высказываются различные суждения о событиях, анализируемых Г. Симоном^{39}.

Некоторые соображения этих и других ученых (пусть и не всегда верные) мы включили в примечания к предлагаемой книге.

Обращает на себя внимание и отсутствие обзора источников. Правда, автор весьма подробно разбирает источниковедческие проблемы в тексте, но вводная глава такого рода все же, как нам кажется, была бы не лишней для целостности восприятия. Поэтому мы позволим себе сделать краткие замечания об основном источнике по данной теме — «Иберийской книге» Аппиана Александрийского («Иберика»).

«Иберика» является первой полностью сохранившейся книгой «Римской истории» Аппиана, будучи в ней шестой по счету. События 154—133 гг. описываются им в гл. 44—98. Вопрос об источниках этого раздела не прост. Аппиан пишет о Рутилии Руфе, который «описал эти события» (88, 382)[7], из чего многими учеными делается вывод, что именно он и послужил одним из информаторов александрийского историка^{40}. Высказывалось мнение, что Аппиан использовал также сочинение Полибия, с которым у него имеются некоторые совпадения^{41}. Наконец, многое указывает на привлечение труда Посейдония, к которому могут восходить восхваления доблестей испанцев. Вполне возможно, что Посейдоний являлся посредником между Аппианом и Полибием, хотя ту же роль могли сыграть и другие источники^{42}; в любом случае обращают на себя внимание расхождения между двумя историками при описании одних и тех же событий^{43}.

Следует при этом отметить известную небрежность Аппиана в работе с источниками. Так, он сообщает о том, что Вириат подстрекал к восстанию против Рима ареваков, беллов и титтов, «эти воинственнейшие племена», которые начали войну, названную Нумантинской (66, 279). Подобное пояснение явно излишне, если иметь в виду, что все эти три племени уже упоминались вместе в связи с их борьбой против римлян (48, 204; 50, 214). Очевидно, налицо шов между двумя разными источниками^{44} (ср. аналогичные случаи: Арр. ВС, I, 62 и 63; 100 и 101; Mithr., 68 и 69 и др.).

Именно на описание войн 154—133 г. приходится основная часть невыгодных для римлян эпизодов «Иберийской книги»: агрессия Лукулла против ваккеев и учиненная им резня в Кауке, вероломное избиение лузитан Гальбой, нарушение Цепионом мира с Вириатом, убийство последнего при попустительстве римлянина и отказ Цепиона награждать убийц вопреки собственному обещанию, двуличное поведение Квинта Помпея по отношению к нумантинцам, бесславное нападение Лепида Порцины и Децима Брута на ваккеев, необоснованное расторжение римлянами Манцинова договора. Не раз упоминается о корыстолюбии римских военачальников Лукулла, Гальбы, Лепида, которое наряду с жаждой славы любой ценой толкает их на дурные поступки, причем у Гальбы оно оказывается и вовсе единственным движущим мотивом. Даже о куда более добродетельном Сципионе Эмилиане Аппиан, перечисляя возможные мотивы разрушения им Нуманции еще до приказа из Рима, с сарказмом пишет: «Или, как полагают некоторые, [он сделал это], думая, что настоящая слава достигается великими несчастьями других людей» (98, 426) — чужими несчастьями, а не собственной доблестью!^{45}