ОН БЫЛ ТОВАРИЩ МОЙ Бегут, летят недели, И все короче век. Уже я помню еле Войны карельской снег. И юного солдата В буденовке, зимой. Он жил, он пел когда-то, Он был товарищ мой. Он о свинец обжегся, Стал мертвый взгляд чужим. На ледяной Вуоксе Лежал он недвижим. Гремела канонада, В бою мои друзья, И мне в атаку надо, И мне стоять нельзя. В поту и пепле лица. Свистела сталь, губя. Прости: не мог проститься, Не пожалел тебя. А снег в крови заката, А ты лежал немой, Белее маскхалата Студеною зимой. …Он пел, он жил когда-то, Он был товарищ мой. СТАЛА ПАМЯТЬ С ГОДАМИ ПЛОШЕ Стала память с годами плоше, Но летят по ночам ко мне На кровавых обломках лошадь, Танки в скрежете и огне. И запекшимися устами Я твержу на ветру «Ура!»… И кренятся ко мне крестами Озверевшие «мессера». Ах, пугаете нас охотно, Но смеемся мы вам в глаза, И хрипит пулемет пехотный На турели из колеса. Нет, сраженья — не пасторали, — Сеча на́смерть, — и это так! Вы запомнили нас, канальи, Непечатную речь атак! Вы запомнили небо в гуле, Битых «юнкерсов» вороха. Мы умели — штыком и пулей, Словом лозунга и стиха! Век намного мудрей и старше, Но врывается в сны гроза, Снятся снова ночные марши, Сёл заплаканные глаза. Молодые мы будто снова, Лезем к дьяволу на рога, И Кузьмы Горбунова слово — Как рогатина для врага. Подставляя в пути плечо вам, Через дым, через поле ржи Рвется лирика Щипачева На Демянские рубежи. И, как правда, проста, толкова (Еще волосы не белы), Муза звонкая Михалкова В кровь сражается у Полы. …Стала память с годами плоше, Но летят по ночам ко мне На кровавых обломках лошадь, Танки в скрежете и огне. И МЫ ЖИВЕМ, ЗАБЫТЬ НЕ В СИЛЕ Нам память изменяет часто, Она, как сеть в реке годов: Невзгоды, мелочное счастье Уходят вскользь из неводов. И мимо — фразы и курьезы, И шут, что прежде был могуч, И преданы забвенью грозы, Над нами бившие из туч. Иные радости пустые Давно уж скукой холодят, Но греют земли, где мы стыли Годами в звании солдат, В измятых траками траншеях, Где мы любили без потерь Девчонок наших тонкошеих, Дай бог здоровья им теперь. И мы живем, забыть не в силе Ни гроз, ни дружбы, ни вины, Ни милых девушек России, Ни первых выстрелов войны. МАЛЬЧИКАМ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ От мешков вещевых горбаты, От винтовок и станкачей, — Молчаливо брели солдаты В черный чад фронтовых ночей. Безглагольные, точно камень, Шли… Дорога в крови мужчин. Я волок вас, скрипя зубами, По ничейной земле тащил, Чтоб потом, в свой черед и муку Плыть на ваших руках, в бреду, По горячему, словно уголь, Обагренному кровью льду. Мы бывали хмельны без водки — Нараспашку рванье рубах! И любовь моя — одногодки — Умирали в моих руках. Умирали: «Ах, мама милая. Через слезы ты мне видна…» И была вам порой могила В час несчастный — на всех одна. Я вас помню в кровавых росах, Где разрыв, а потом — ни зги, Ваши грязные, как колеса, Задубевшие сапоги, Ваши выжженные шинели, Тенорок, что в бою убит, Ваши губы, что занемели И для жалоб, и для обид. Сколько прошлое не тряси я — Все одно и то же, как стон: «Лишь была бы жива Россия Под зарею своих знамен!» Я запомнил навек и свято Ржавый дым и ожог жнивья, Дорогие мои ребята, Мои мальчики, кровь моя. Грубоватые и земные, Вышло — голову вам сложить, Вышло — вас пережил я ныне, Дай бог, память не пережить. Ни забвенья тебе, ни тленья — И надежда, и боль веков — Легендарное поколенье Непришедших фронтовиков. Вас запомнят века другие, Всей безмерной земли края, Братаны мои дорогие, Мои мальчики, кровь моя… БАЛЛАДА О ПАВШИХ СОЛДАТАХ Весной — не стары, бородаты, В кровавых повязках, в пыли, Убитые наши солдаты Встают из военной земли. Гремят барабаны и трубы, Поверка вступает в права, И шепчут суровые губы В ночи уставные слова. Старшины командуют: «Бриться!», Почистить велят сапоги. Темны утомленные лица. Железны линейных шаги. На рваных полях, опаленных Огнем орудийной страды, Мильоны… мильоны… мильоны Безгласно равняют ряды. Штандарты трепещут на фланге. Весь мир побледнел и затих. В молчании черные танки Стоят на исходных своих. Ни звука, ни звона, ни шага. Звенящая тишь на Руси. Застыл Черняховский у флага И замер Ватутин вблизи. Весеннею полночью ясной Кровавая рдеет заря. И нету погибших напрасно, И бе́з вести сгинувших зря. И снова, как прежде, нетленно, В аду лагерей и печей, Упорство железное пленных, Плевавших в своих палачей, Себе обещавших: «Осилим… Все выдержим — пули и яд…» Там Карбышев рядом с Джалилем, И Зоя, не дрогнув, стоят. В тиши под луною печальной Лишь реченьки плачут навзрыд. Но смолкли они. И начальник Короткую речь говорит. — Мы отдали все, что имели — И душу, и тело свое. И пусть не дошли мы до цели, Отчизна дошла до нее. Мы нашею кровью немалой Сумели победе помочь. Но ждать уже мамам, пожалуй, Нас больше, солдаты, невмочь. Приказ передайте по фронту: В победную полночь весны Упрячьте свою похоронку, Идите в отцовские сны. Полкам и солдатам сраженным Вино разрешаю я пить. Явитесь к невестам и женам, Что ждут еще нас, может быть. Я вас увольняю до света, Своих навестите сирот. …Оркестры гремят, и планета Стоит у крылец и ворот. Шагают беззвучно колонны, Оставив последний редут. …Мильоны… мильоны… мильоны В Девятое мая идут. |
