Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Не может быть, чтобы Джо оказался на одном из островов, — пронеслось в голове доктора, когда он снова увидел северный берег озера Чад. — Уж он наверняка нашел бы способ как-нибудь дать о себе знать. Возможно, что его высадили на берег».

Нельзя было также допустить, чтобы такой замечательный пловец мог утонуть. Вдруг ужасная мысль одновременно поразила обоих друзей: мысль о крокодилах, во множестве водящихся в этих краях. Сначала ни один из них не был в силах вслух высказать свое опасение. Наконец, доктор без всяких предисловий сказал:

— Крокодилы ведь встречаются только по берегам островов или озер, и у Джо, наверно, хватило бы ловкости ускользнуть от них. Да вообще здешние крокодилы не особенно опасны. Африканцы ведь безнаказанно купаются, не боясь нападения.

Кеннеди ничего не ответил. Он предпочитал молчать, чем обсуждать эту ужасную возможность.

Около пяти часов дня доктор объявил, что они проносятся над городом Лари. Жители в это время были заняты уборкой хлопка на огороженных, тщательно обработанных участках земли возле хижин из плетеного тростника. Этих хижин было с полсотни, они ютились в долине между невысокими горами. Доктору не очень-то нравилось, что ветер все усиливается, но, к счастью, он вдруг изменил направление и принес «Викторию» к тому самому месту, где аэронавты провели предшествующую ночь. Якорь на этот раз зацепился не за дерево, а за довольно плотную массу, образовавшуюся из тростника и густого болотного ила. Сначала было трудно удерживать на якоре шар, но с наступлением темноты ветер утих. Друзья, почти впавшие в отчаяние, провели вместе бессонную ночь.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Ураган. — Вынужденный полет. — Потеря одного якоря. — Печальные размышления. — Решение. — Смерч. — Занесенный песком караван. — Встречный и попутный ветры. — Возвращение на юг. — Кеннеди на посту.

Около трех часов утра поднялся такой сильный ветер, что «Виктории» стало небезопасно находиться так близко от земли. Высокие тростники хлестали по оболочке шара и могли разорвать ее.

— Надо пускаться в путь, Дик, — сказал доктор, — нам никак нельзя оставаться здесь в таком положении.

— А как же Джо?

— Уж конечно, я его не брошу, — ответил доктор, — и пусть ураган занесет нас хотя бы за сто миль на север, я все-таки вернусь. Здесь же в данное время, повторяю, всем нам грозит большая опасность.

— Значит, лететь без него? — воскликнул глубоко огорченный шотландец.

— Да неужели ты думаешь, Дик, что и мое сердце не обливается кровью? Разве я не подчиняюсь самой крайней необходимости?

— Я в твоем распоряжении, — проговорил охотник. — В путь!

Но пуститься в путь было не так-то легко. Крепко засевший якорь не поддавался, а «Викторию» так рвало вверх, что это еще усиливало трудность подъема. Кеннеди никак не удавалось освободить якорь. Положение становилось опасным, «Виктория» могла вырваться и улететь прежде, чем Дик успеет взобраться в корзину.

Не желая подвергаться такому риску, Фергюссон заставил шотландца поскорее влезть в корзину, а затем перерубил якорный канат. «Виктория» подпрыгнула в воздух на триста футов и понеслась прямо на север. Фергюссону ничего не оставалось, как отдать шар во власть бури. Он скрестил на груди руки и погрузился в печальные размышления. Помолчав несколько минут, доктор повернулся к своему столь же безмолвному другу.

— Быть может, Дик, и вправду нам не следовало искушать бога — предпринимать подобное путешествие. Как видно, оно выше сил человеческих, — проговорил он с тяжелым вздохом.

— А помнишь, Самуэль, всего каких-нибудь несколько дней назад мы радовались, что избежали стольких опасностей, и жали друг другу руки?

— Бедный наш Джо! Какой он чудесный малый! Честнейший, искренний! Как охотно он пожертвовал своим богатством, хотя был им ослеплен в первую минуту! И вот он где-то далеко… А ветер с невероятной быстротой уносит нас.

— Но послушай, Самуэль! Если даже допустить, что он попал к какому-нибудь племени, живущему у озера, то почему надо думать, что его постигнет другая участь, чем, скажем, Денхема и Барта, которые побывали в этих же местах. Оба они ведь вернулись на родину?

— Эх, мой бедный Дик! Да ведь наш Джо не знает ни единого слова местных наречий. К тому же он один-одинешенек и без всяких средств. Исследователи, о которых ты упоминаешь, приближаясь к какому-нибудь населенному месту, обыкновенно посылали заранее подарки вождю, а затем появлялись перед ним и сами, вооруженные, с сильным конвоем. И при всем том, заметь, они не могли избежать самых ужасных напастей. Что же после этого может ждать нашего несчастного товарища? Страшно подумать! Мне кажется, что никогда в жизни не переживал я большего горя.

— Но, Самуэль, ведь мы вернемся же!

— Конечно, вернемся, даже в том случае, если бы пришлось для этого бросить «Викторию». Тогда мы пешком дойдем до озера Чад и установим связь с султаном Борну. Я уверен, что у арабов не может быть плохих воспоминаний о первых европейцах, которые побывали у них.

— Самуэль, я всюду готов идти за тобой! — с жаром воскликнул охотник. — Ты можешь вполне рассчитывать на меня. Лучше не вернуться домой, чем бросить Джо. Он пожертвовал собой для нас, а мы за него отдадим свою жизнь.

Такое решение несколько подбодрило их, влило в них новые силы. Фергюссон предпринял все возможное, чтобы попасть в воздушное течение, которое понесло бы их обратно к озеру Чад. Но, увы, это ни к чему не привело; да и немыслимо было стать на якорь при таком урагане на голом месте.

«Виктория» пронеслась над землями, населенными племенем тиббу, промчалась над Белад эль-Джерид — пустынной страной, заросшей колючим кустарником, служившей как бы преддверием Судана, — и, наконец, очутилась над пустыней; пески ее были изборождены следами проходящих здесь караванов. Последние признаки растительности слились на юге с горизонтом, а вскоре промелькнул внизу и главный оазис этой части Африки, где пятьдесят колодцев осенены великолепными деревьями. Но снизиться не удалось и здесь. Дальше показалась, внеся оживление в эту пустыню, стоянка арабов, с ее полосатыми шатрами и верблюдами, вытягивавшими на песке свои змееподобные головы. Над всем этим «Виктория» промелькнула, как падающая звезда. В течение трех часов ее умчало на целых шестьдесят миль. И Фергюссон был совершенно бессилен замедлить этот стремительный полет.

— Мы никак не можем остановиться, — проговорил доктор. — А спуститься немыслимо. Кругом не видно ни единого деревца, ни единого холмика. Неужели нам снова придется пронестись над Сахарой? Да, небо против нас!

В тот момент, когда доктор говорил это с отчаянием и даже яростью, он вдруг увидел на севере, как вздымаются облаками пыли пески пустыни, кружимые противоположными воздушными течениями. Очевидно, там свирепствовал смерч. И в нем, разбросанный, опрокинутый, заносимый песками, погибал караван. Глухо и жалобно стонали валявшиеся на земле верблюды. Из удушливого тумана неслись крики и вопли людей. Кое-где среди хаоса пестрела яркая одежда. И над всей этой картиной разрушения ревел и завывал чудовищный вихрь…

Вскоре на глазах путешественников на совершенно гладкой до этого песчаной равнине вырос колеблющийся холм — огромная могила погибшего каравана. Доктор и Кеннеди, бледные, смотрели на страшное зрелище. Они ничего не могли поделать со своим шаром, который закружился между противоположными воздушными токами. Расширение газа не производило на шар ни малейшего действия. Захваченный вихрями, он вертелся с головокружительной быстротой. Корзину бросало во все стороны.

Инструменты, висевшие под тентом, с силой ударялись друг о друга, трубки змеевика сгибались, готовые каждую секунду лопнуть, а ящики от воды с грохотом перекатывались с места на место. Фергюссон и Кеннеди на расстоянии двух футов не слышали друг друга. Судорожно вцепившись в веревки снастей, они старались противостоять бешенству урагана.

57
{"b":"227315","o":1}