Нилов мгновенно переменился в лице.

— Сегодня мне пускать гидравлическую печь, — продолжал Рогов. — Поэтому вчера зашел в котельную. Все проверил, сел за свой стол. Было темно. Вдруг, слышу, крадется кто-то. «Почудилось», — думаю, и не шелохнулся. А все ж опять, слышу, идет кто-то, да мягко, будто на резине. Выглянул — человек.

— Человек? — необычно серьезно переспросил Нилов.

— Да. Смотрю за ним дальше. Вдруг шел-шел и пропал! Я выждал, и за ним. Иду, а сам думаю: «Не померещилось ли? Кому же быть здесь ночью?». Так и есть — ни на складе, ни в насосной ни души.

— Склад был открыт?

— Заперт. Тогда я в насосную. Все там проверил — никого! «Померещилось», — решил. — Вышел на лестницу, притаился, жду. Долго ли ждал, не знаю, но смотрю, человек обратно идет.

— Из насосной или из склада?

— Будто, из насосной.

— И кто это был?

— Где ж ночью заметить?

— Мужчина или женщина?

Рогов задумался, прищурил бесцветные глаза и ответил:

— Не разобрал.

Нервное переживание и утомление после бессонной ночи сделали лицо старика больным. Нилов налил ему воды:

— Вам нездоровится. Выпейте, пожалуйста.

Рогов выпил несколько глотков холодной воды.

— Вы не проверяли, кто вчера вечером оставался в институте?

— Спрашивал. Одна Орлова.

— Орлова? удивился Нилов. — Значит, к колодцу ходила она?

— Не знаю, — и кочегар опять выпил воды.

— Вы никому не рассказывали о случившемся?

— Никому.

— Этот случай надо хранить в строжайшей тайне, — Нилов нахмурился и плотно сжал губы. — Мы примем срочные меры.

Свое обещание Нилов исполнил. В тот же вечер, когда Рогов возвращался с работы, его догнал человек:

— Товарищ Рогов?

— Я.

— У нас к вам просьба, — и незнакомец показал удостоверение. — Вас хотят видеть в управлении.

Словно из-под земли появилась «Волга», и через десять минут кочегар находился в просторном кабинете. За большим столом сидел человек с утомленным лицом и что-то писал. Около него стоял крепкий светловолосый мужчина. Еще один читал у окна какую-то бумагу.

— Проходите, товарищ Рогов, — поднялся из-за стола мужчина и, протянув кочегару длинную руку, извинился: — Вы нам очень нужны, и мы даже не дали вам отдохнуть.

Голос человека был ясный и добрый, и старик сразу проникся к нему доверием.

— Курите, пожалуйста, — и Язин протянул коробку папирос. Выждав, пока Рогов закурит, начальник БОРа задал первый вопрос: — Что вас вчера так взволновало?

— Да как же? Случай такой!

— Вот о нем бы мы и хотели узнать.

Язин достал блокнот. Жуков и человек у окна повернулись в сторону кочегара.

Рогов подробно описал все, что случилось с ним накануне, рассказав об исчезновении человека в насосной и о своих последующих поисках.

Люди в кабинете слушали Рогова с величайшим вниманием. Язин записывал каждое его слово.

— Вы не помните время первого появления фигуры? — спросил он.

— Поздние сумерки.

— Вы сильно дергали крышку колодца?

— Что есть мочи.

— Смотрели ли вы на потолок колодезной?

— На потолок? — удивился Рогов. — Не смотрел.

— Есть ли на крышке колодца замок?

— Есть. Замок, как у двери.

— Не заметили ли вы в насосной, в коридоре или на лестнице чего-нибудь особенного?

— У колодца пахло чем-то. Мерзко пахло.

— А сегодня, когда вы ходили в насосную, этот запах остался?

— Нет.

— Сколько времени вы ждали человека, находясь на лестнице? — спросил Жуков.

— Минут десять, а может и больше.

— Кроме Орловой, никого не было в институте?

— Вахтер сказал, что никого.

— Фамилия вахтера?

— Пименов.

— Его одежда?

— Весь в черном.

— Кому сообщили о случившемся?

— Товарищу Нилову. Он заместитель директора.

— Вам нездоровится?

— Голову ломит.

Язин замолчал. Затем строгим голосом, совсем как Нилов, он сказал кочегару:

— Этот случай — большая тайна, никто не должен знать, что вы были у нас.

— Даже Нилов и Рублев?

— Мы сами сообщим им.

Язин опять изменил голос, и теперь его речь была полна внимания и заботы.

— Кстати, как у вас со здоровьем?

— Не жалуюсь. Только голову ломит.

— С вашего позволения, вас осмотрит наш врач, — и не дожидаясь согласия кочегара, Язин обратился к Жукову:

— Юрий Ильич, проводите, пожалуйста, товарища Рогова к доктору.

Врач проверил Рогова самым тщательным образом. Он поднимал его веки, ощупывал живот, стучал ребром ладони по ногам, брал слюну и кровь и рассматривал ее в спектроскоп. При этом врач качал головой.

— Вам надо бы чаще показываться доктору.

Провожая своего пациента, Голубев распорядился, чтобы кочегара доставили домой на машине. Старику он сказал:

— Будем вас лечить. Сердце шалит. Но — молчок! — и он предостерегающе поднял указательный палец.

В то время, когда Рогова осматривал врач, Язин и Жуков совещались:

— Ваши впечатления, Юрий Ильич?

— Старик честный.

— Что делал неизвестный у колодца?

— Спускался в него.

— Зачем?

— Это надо проверить. Может быть, там потайной ход. Может быть, все это ложная тревога.

— Может быть, в колодце спрятаны похищенные алмазы и красные маски, — задумчиво добавил Язин.

Он вышел из-за стола, прошелся по кабинету, сел за пианино, взял несколько аккордов, потом, встав около Жукова, заговорил:

— Спрашивается, что нам делать? Сделать же можно две вещи. Первая из них — поставить на колодец тайный электросигнал. Даже легкое прикосновение к колодцу — и мы извещены. Кстати, — вспомнил Язин, — попросите майора Демина снять со старика официальный допрос. Он понадобится для прокурора. Но сигнал ставить нельзя, — продолжал начатую мысль Язин, — Враг может открыть его по проводам. Остается только обследовать колодец. Это большой риск, — и Язин задумался. Он заговорил лишь через несколько минут:

— А что если рассказ Рогова — выдумка? Ложная стрелка, уводящая нас в сторону от прямого пути?!

Язина перебил вошедший врач. Голубев был сильно взволнован. То, что он сообщил начальнику БОРа, потрясло не только Жукова, но и человека у окна. Даже на его каменном лице появилось выражение не то испуга, не то оторопи. Язин тут же отказался от своих сомнений. И отставил план, только что сложившийся в его голове.

В деле «Красной маски» промежутки между вылазками врага все сокращались, и это грозило опасными неожиданностями. Шубин ежедневно ожидал звонка или письма Гориной, но вдова молчала. Капитан понимал ее: несколько лет назад он сам потерял новорожденную дочь и жену, так и не вышедшую из роддома.

Горина вспомнила о Шубине только через неделю. В этот день моросил редкий дождь. В открытую форточку кабинета врывался влажный воздух. Он приятно освежал легкие и голову. Работалось и весело, и легко. Телефонный звонок оторвал Шубина от кипы бумаг.

— Иван Васильевич, здравствуйте! — услышал он знакомый певучий голос.

— Здравствуйте! — Обрадовался Шубин.

— Не могли бы вы зайти к нам сегодня?

— Зайду.

Горина на этот раз была в черном платье. Горе наложило на нее свой отпечаток. От замкнутой настороженности и недоверия не осталось и следа. Она казалась обычным человеком — задушевным и добрым.

— Здравствуйте, — протянула она руку следователю, — у меня для вас новые вещи.

Ее предубеждения против людей, которые ведут допросы, исчезли совершенно. В Шубине она теперь видела чуткого и тактичного человека, не лишенного обаяния. В душе она была благодарна, что офицер не беспокоил ее все эти тяжелые дни.

Некоторое время они молча сидели друг против друга.

— Я перед вами виновата, — начала Горина очень тихо и не глядя в глаза капитану. — Сегодня я расскажу вам все, что утаила на предыдущих встречах.