Интерес к статье и фотографиям подогревался тем, что в начале, в вводной части, маленькими буквами было отмечено, что «мы ведём наш репортаж из помещений бывшей военной части, где располагалась радиолокационная станция П-14… до ближайшего острова Средне-безымянного 10 км пути по морю… В условиях вечной мерзлоты были вырыты не только ходы сообщения между долговременными оборонительными точками, но и двадцатиметровые шахты для хранения тушенки (??? — удивление автора)».

Людей разыскивающих всевозможные артефакты советской военной эпохи, больше всего заинтересовали не счастливые лица коммунаров, смонтированные в жарких редакционных кабинетах, а именно ящики цвета хаки-хохмы. Бывшие и нынешние военные люди, особенно те из них, кто был защитником Отечества, помнят, что в таких ящиках хранились снаряды и другое имущество. На одном из средств пакетирования и хранения четко виднелась надпись «Свердловск — 19» потом фотографом были засняты чьи-то беспечно свисающие ноги, и, чуть увеличив снимок, читалось последнее слово «…и микробиологии».

Ради, какого-такого интереса пытливый ум полез в «поисковые системы» даже сегодня не ясно. Но то, что он там прочитал, его сперва несколько удивило, потом серьёзно поразило, и только в конце концов окончательно уложило на матрасы непонимания происходящего.

Позвонили в редакцию, за плёвые деньги узнали пароли и явки для разговоров. Связались с коммунарами по рации. Очень осторожно попросили старосту выяснить, что в тех ящиках лежит. Им ответили. Попросили, ближайшим бортом с аэродрома Средне-безымянного острова выслать образцы. Староста, не будь дураком (а вдруг?) в свою очередь для паритетных начал, попросил вначале прислать то да сё, включая сорок семь наименований товаров народного потребления, много средства против обледенения, нет — мыла не надо, а главное выслать много, без счёта никотино-содержащих палочек без фильтра.

К обоюдному удовольствию, бартерная операция прошла удачно — четырнадцать тюков и контейнеров обменяли на пять коробочек похожих на спичечные коробки.

Негоцианты-коробейники после этого приостановили взаимопроникновение в интересы друг друга. Однако длилось это не долго.

Заинтересованность во взаимовыгодном сотрудничестве, после прочтения букв на полученных образцах начала расти в геометрической прогрессии.

После того, как буквы прочитали еще раз и смысл прочитанного наконец-то дошел до туповатых читателей, представители «торгового рода-племени» согласились при оказии, забрать все 78 имеющихся в наличии ящиков.

— Только ничего не трогайте ломами и не вскрывайте паяльной лампой. — Восторженно кричали с Большой земли, — Будете круглый год мандарины с бананами из Сингапура кушать… «Вдову Клико» «Домом Периньоном» большими глотками запивать… Так-то вот! Мы не шутим. Когда высылать вертолёты?

Узнав такие вкусные вкусности и получив, после открытия навигации по Енисею, весомый довесок в виде совершенно безвозмездной помощи — «Много премного — печенья, несметное количество — варенья, цистерну — сладкой сгущенки…» А еще залили по горловину всё емкости топочным мазутом, бензином и отдельно арктическим дизтопливом…

Старосте коммуны, бывшему старшему прапорщику служившему на этом острове еще при «других Советах — сэсэсэровских» Егору Моисеевичу Кронштейну, от всего происходящего пахло фиалками и любимой женой, служившей надзирателем в остроге на Диксоне. После фиалок, начинало казаться, что шибко ударяет в ноздри запах свежепролитой крови.

— Да, — думал Кронштейн, — это тебе не ящик тушенки спереть и в Вильнюс родному папаше отволочь… Как бы, эти гады, не обдурили, благодетели сраные! Раньше тюка ветоши, со склада «секэнд Хонды» не выпросишь, не допросишься, а сейчас готовы даже льды арктические растопить, и всё, по заветам любимой партии, засадить кукурузой. Что-то здесь не то, не срастается, типа, перелом в порванном месте.

Зато, расположенные на этом же острове, рядышком, полярники, от своей жлобской зависти чуть не лопнули. В бессильной ярости и злобе, они грызли лед и с обидой говорили друг другу в эфирное пространство:

— Это, с какого перепугу… это ж… ну… вооще — растеряно говорил один полярник другому в микрофон. — Этим голодранцам всё, а нам, гордости рассейской арктической науки, шиш!

После, до конца не выплакавшись в эфире, бежали бескорыстно делиться спиртом со старостой Кронштейном, пытаясь выведать у захмелевшего воротилы арктического мира, большую коммунарскую правду.

— Хрен вам всем, а не информацию, — упрямился закалённый в алкогольных боях прапорщик, — Отвяжитесь идолы, нехрещенныя. — После чего, с кривозажатой в потной ладони фигой падал со стула. Стоящие под дверями коммунары, привыкшие к таким падениям в условиях строжайшего запрета на спиртное, скоренько грузили благодетеля в кроватку, допивали оставшийся спирт, а шпионов прогоняли прочь.

Если некто, перед самым твоим носом перешел дорогу, ведя на поводке пьяного гуся, это следует воспринимать, как неизбежное направление к крупному пари или как очередной эпизод спасения Рима?

Содержание и наполнение вешалки угнетало неимоверно — на ней висело всё, что угодно — кроме людей, не сумевших перешагнуть современную драму бытия.

Как только за дверью случиться партия в покер, там обязательно будет выигрышное пари. Делать нечего. Окружил себя стеной непонимания. Перезарядил ауру — кармой. Попытался найти самый короткий путь к счастью.

Коноплеводы и маковеды, приступили к сбору рекордного урожая сельскохозяйственных культур. Закрома Родины сладко стонут от предвкушения окончания битвы за урожай. Даёшь Отчизне, новые успехи в покорении рекордов передовиков сел и аулов.

Представление публике часов, с имеющимся запасом замеров времени заканчивается. Остальное наступит позже, когда высохнет белье и закончиться ураган. Аминь.

Ночью, ворочаясь с боку на бок, приходят мысли, сумбурные, непонятные после которых ответов нет, только еще больше вопросов. Ночью, я глубоко переживаю за судьбу Родины, демократии и народа, а если проснуться не успею, то переживаю ещё больше!

Процесс реформирования мыслей и формирование новых идей — это достаточно сложный вопрос. Все было очень и очень серьёзно, хотя, не заботясь о последствиях деятельность вносила элемент комфорта, причём, со мной или без меня это уже было не важно, главное, я пытался избежать взрыва, способного ввергнуть меня в пучину слабоумия либо просто уложить навсегда с инфарктом — что нормально или инсультом, а вот это уже полная дрянь, исходя из последующей инвалидности и, только потом — смерти. Как не выдать распирающие тебя в разные стороны эмоции?

Зачем я связался с этим делом? Только для того, чтобы приостановить свои успехи в саморазрушении. Одно исключает другое.

Выявление шаблонов и закономерностей. Когда пытаешься играть роль «агента на задании — лучшего друга прокаженных» как провинциальный купчишка-актёришко, вживаешься в неё. Потом вживаешься ещё серьёзней: что-то внутри приоткрывается, удивительным образом обостряются все чувства, дикие инстинкты выступают вперёд. Начинаешь слышать запахи волнения, ощущать, как собственные чувства других, чужие раздражение, страх, фальшь, ложь, несварение желудка. Слышишь, что человек думает о тебе, что и кого он готов заказать сидя в ресторане. Особенно, хорош или плох, сказанный тебе в спину комплимент: «Смотри, какой еб…тый мужик пошёл». Поэтому, не глядя в зубы даренному коню, давишься — а пьёшь. Это не слезы, не отчаяние и не проявление радости — это акварельные краски украшающие быт внедрённого по собственной инициативе агента.