80-летний Збигнев Бжезинский — один из тех, кто в последней четверти XX века определял лицо мира. Последним, самым важным творением его креативного ума стала концепция расширения НАТО на Восток. Разработанную в период президентства Билла Клинтона, ее прохладно встретили в Белом доме, где не хотели раздражать Россию. Тем, кто знает тайны вашингтонской кухни, известно: Бжезинскому наконец удалось «протолкнуть» ее через тогдашнего советника президента по национальной безопасности Энтони Лейка. Процесс пошел и продолжается до сих пор (...)

Что тут скажешь? Ты прав, Аркадий, мысленно сравнивая подвижность, контактность Бжезинского с... надменным «совбуром» или представителем новоявленной демократической «элиты» в России или Украине, обнаглевшей, едва вылупившись из яйца.

И трижды прав насчет маразматических кремлевских вождей.

Да только критика одних, действительно помогающая оттолкнуться, придающая некий импульс, поможет ли по-настоящему понять других? Их истинные намерения? Помни, Аркадий, хотя бы Костомарова, первейшего «украинофила» и нелюбителя России: «...поляки хотели всосаться в Россию, как ранее всосались в Украину».

И запомни, Аркадий, еще хотя бы 2 важных цифры:

в Российской империи потомственных дворян обоего пола — 610 000. Из них 323 000 — польские шляхтичи (А. Романович-Славатинский. «Дворянство в России». 2-е изд. Киев, 1912. С. 535).

Я посчитал, Аркадий: получается, 53% дворян Российской империи были поляки! А низ этой уникальной социальной пирамиды — холопы, быдло (официальный термин в грамотах предков Бжезинского, описывающих твоих, А. Сидорук, предков) и составляли главную цель «всасывания». НЕ завоевания, НЕ покорения, а именно... Перечитай хоть и историю, как приживальщики поляки улещали казака Ивана Гонту: «Да защити же ты НАС от вас!» Может, и перестанешь восторгаться обходительностью, нежностью пана Збигнева — всего-то биологическая подробность: да, пиявка — она не волк, она не рычит.

Тут забавная аналогия, Аркадий... В «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Пацюк говорит Вакуле: «Тому не надо долго искать чорта, у кого чорт за плечами...»

Это причмокивание и прочие приятные звуки сосущей пиявки, они же, Аркадий, — на твоем диктофоне. И, соответственно, в твоей статье.

Бжезинский:

«Мне нравится Украина. Я счастлив видеть ее независимой. Возможно, в этом играет роль влияние родителей. Я родился в Польше... И мой отец боролся за польскую независимость, он сражался также и против украинцев в городе, который обычно называл Львувом, а украинцы называют Львовом, в городе, почетным гражданином которого я являюсь. Когда я рос, мой отец часто говорил мне, что тот конфликт между украинцами и поляками был бессмысленным... лишившим оба народа независимости. Я всегда с радостью посещал Украину. Мне нравятся украинцы. Мне нравятся некоторые украинские политики (...)».

Вывод собеседника, Аркадия Сидорука: «Бжезинский никогда не был безразличен к Украине. Одна из причин этого — в личном, сентиментальном отношении к ней...»

Может, может быть, Аркадий. Лично меня этот фрагмент о сентиментальности Бжезинского заставил как-то тяжело задуматься. Даже о каких-то важных человеческих психологических константах и законах мироустройства...

Впрочем, у Бжезинского ведь есть и такой пассаж:

3. Бжезинский: «Мне всегда нравились русские, я восхищаюсь вашей страной».

Этот перл и посейчас «висит» на сайте: «BBCRussian.сот», и сей сервер до сих пор не расплавился.

Да... Похоже, все же Збигнев — атеист и отсыхания языка на этой фразе, удара молнии, разверзания земли совершенно не боится...

Правда, есть у него еще и другая фраза — вот ее-то можно слушать... во всяком случае, без спазмов омерзения:

«Новый мировой порядок при гегемонии США создается против России, за счет России и на обломках России», — Збигнев Бжезинский.

А как ты думаешь, Аркадий, когда Бжезинский, обыгравший и... втянувший маразматических кремлевских вождей в афганскую бойню, ездил в Пакистан, собирать и инструктировать моджахедов, он им что говорил? Неужели что-нибудь иное, нежели:

«Мне нравится Афганистан. Мне нравятся все... афганистанцы. Я люблю пуштунских политиков. Я восхищаюсь вашими обычаями. Я счастлив видеть вас...» и т.д.

А ведь именно его тогдашняя хитрость да еще маразматичность Брежнева обеспечили Афганистану ту войну...

В общем, попади он в советники по безопасности и к самому Махатме Ганди — боюсь, провел бы там подобные же штучки, сблизив политику Индии с той же гитлеровской Германией.

Или, применительно к общественным организациям, устройся он в фонд и к самой Матери Терезе — выйдет «Аль-Каида»... каковая у него и вышла уже... правда, потом и вышла из-под контроля, — но все равно, где же вопросы гуманистов, правозащитников, международных юристов — к ее создателю?

Интересный, да и самый актуальный вопрос, ради ответа на который, собственно, и стоит книги затевать...

Конечно, закончилась! Даже несколько раз. С этой «воевавшей» стороны прекрасно помнят те ключевые наборы слов:

— «Мирное сосуществование стран с различными социальными системами» (это еще почти из хрущевской эпохи);

— «Разрядка напряженности» (классика брежневского периода);

— «Хельсинкский мирный процесс» (а тут есть и конкретная, всем известная дата: лето 1975 года)...

...ну и далее все эти мирные повороты, исторические мировые вехи, включая наиболее знаменитое:

— «Новое мышление» (тут воспоминания, конечно, более свежие и острые до изжоги).

То есть почти каждый исторический визит, встреча в верхах, саммит... да и некоторые сугубо внутрисоюзные акции: съезды, новые программы партии, новые конституции страны... претендовали, среди прочего, и на окончание этой самой «холодной войны». Да и не будем ограничиваться только этой «воевавшей стороной», южнее Канады тоже происходили события, акции, позиционировавшие некоторых Президентов как:

— победителей «холодной войны»,

— победителей в «холодной войне».

Но само это количество завершений войны... каждое из анонсированных окончаний войны, навевало понятные мысли. Что, во всяком случае, предыдущее окончание войны — было не совсем уж и окончательным окончанием... И из двух президентов-победителей как минимум(!) один — носит свой венок незаслуженно.

Из числа телебесед, обсуждений моей «Второй мировой. Перезагрузки» мне более всего запомнился разговор, может, даже спор, с Игорем Десятниковым, в его программе «Десятый вал», на одном спутниковом канале, по-моему, немного похожем на «русский «Дискавери». Запомнился явной незавершенностью. Собственно, по самой Второй мировой, по этому пресловутому Мюнхенскому саммиту, ее развязавшему, разногласий у нас не было. Но, переходя к «последствиям», ко всем этим расписанным «Объединенным Европам» (берлинской и брюссельской), Десятников, заподозрив, возможно, во мне... ну если не «ястреба-реваншиста», то просто — писателя, удобно прописавшегося в конфронтационной системе, в этой самой «холодной войне», стал выпытывать: как я отношусь к глобализму?

Причем разговор-то сложился абсолютно искренний, и правоту некоторых обвинений евролицемерам, и этим политикам... южнее Канады (извините, к концу книги некоторые политгеографические названия просто вызывают оскомину) — Десятников вполне признавал. Но касательно выхода из конфронтации... таковым он признавал — глобализм. Один довод его я запомнил почти буквально, он был вполне сформулирован: «В противостоянии вы пытаетесь ограничить другого, но одновременно этим ограничиваете и себя... А по Евангелию, основа развития и всей жизни — Любовь». Час беседы, в общем, заканчивался, и ответил я несколько формально, сказав, что, по тому же Евангелию, общемировое Правительство — точный признак Апокалипсиса, конца света. Значит, глобализм приведет нас к... и т.д. Но далее приложить к теме разговора этот вполне общеизвестный факт я не сумел, промычал что-то вроде «...интересно вы ставите вопрос, спасибо... это требует отдельных размышлений...».