Самый недавний пример: Литва, подыгравшая Гитлеру в 1939-м, Литва, с которой можно было бы поступить, как с французским флотом в Мерс-эль-Кебире, но только — в «Большой войне», выписывает «счет за оккупацию»!

Судить читателям, но я для иллюстрации главного теоретического положения своей книги примеры выбираю скорее по принципу оригинальности и занимательности. Возможно, есть и какие-нибудь таблицы, диаграммы, также подтверждающие, что «война — НЕ есть продолжение политики другими средствами». Но мне кажется, что в сфере таких не строго определенных понятий, как «война» и «политика», составление любой цепочки формальных доказательств может вылиться в бесконечный спор о терминах. Поэтому один оригинальный и выразительный факт, мне кажется, будет убедительней. Поэтому и... продолжим выковыривание изюма из булочек истории.

Собственно, следующий пример — это одна короткая и яркая цитата, но требующая, к сожалению, не очень коротких и, скорей всего, не таких ярких моих пояснений.

Уинстон Черчилль в своей «Истории англоговорящих народов» (A history of the English-Speaking Peoples, 4 тома, NY 1956—1958) дает такое вступление к рассказу о второй гражданской войне в Англии:

«Расклад сил во вторую гражданскую войну был прост донельзя. Король, палата лордов и палата общин, лендлорды и торговцы, город и крестьянство, епископы и пресвитеры, шотландцы и Британский флот — все выступили против армии «новой модели». И армия со всеми справилась».

Пояснения здесь требуются следующие. «Расклад сил» в первую гражданскую войну (1642—1646) был, наоборот, чрезвычайно сложным. Можно сказать, около десяти различных субъектов воевали, заключали перемирия и переходили с одной стороны на другую. Весьма приблизительно можно описать это так.

Аристократия, крестьянство, англиканский епископат, Север и Запад страны были за короля. Средний класс, купечество, флот, Центр, Юг, Лондон — за парламент.

Ирландцы, шотландские пресвитериане меняли линию фронта.

Парламент из одной стороны — «против короля» — раскололся, и сторон конфликта стало несколько.

И посреди этой сложной политической кутерьмы Кромвель (по приказу парламента) постепенно формировал армию «новой модели».

А когда парламентские (английские) пресвитериане провели закон о роспуске армии в 1648 году, армия новой модели не подчинилась, и... далее см. выше.

Вот она, логика «Большой войны». Шесть лет с 1642 года идет «политическая война». «Армия новой модели» и была тем самым, по Клаузевицу, «другим средством продолжения политики». Но однажды количественный рост ее (новой армии) мощи перешел в новое качество, и... война продолжила сама себя. Все политики, бывшие враги, все действующие лица первой войны собираются на одной стороне. На противоположной — бывшее «средство», «другое средство» одного из них. И... Черчилль, несомненно, чувствует весь этот парадокс, что и позволяет ему выстроить столь элегантную фразу: «...все выступили против армии «новой модели». И армия со всеми справилась».

Чье негодование и даже изумление мне так хорошо понятны — так это изумление и негодование героев нашей революции и Гражданской войны где-то в начале тридцатых. Для краткости персонифицируем их, вообразим, например, товарища Зиновьева.

Позади такие годы... Ходил по пояс в крови, хватал и расстреливал тысячи заложников. Но и белогвардейцы тоже стояли в пяти километрах от Северной трудовой коммуны (так одно время назывался Санкт-Петербург), были в пяти минутах от поимки и вздергивания вождя Коминтерна...

И вот, наконец, тишина и мир... Страна работает. Власть сохранена. Материальные блага теперь отпускаются пропорционально пережитым рискам... Из города Зиновьевска (бывший Елизаветград) к каждой славной дате шлют трудовые рапорты, приветствия и гостинцы... По уровню «либерализации» СССР 20-х годов примерно был равен России 90-х. Свободный въезд и выезд, иностранцы гуляют, валюта конвертируема — меняй и поезжай смотреть Европу. НЭП. В ВКП(б) — легальные платформы и фракции, обсуждение различных программ, почти в парламентских формах. «Совместные предприятия» с западными фирмами, концессии. Армия сокращена в 10 раз и переведена на предельно экономный территориально-милицейский принцип комплектования, потому как — полная Победа... Вроде все — уфф! — выжили, пересидели... И вдруг, 5—7 лет спустя, как-то все снова заворачивается... Какое-то «обострение классовой борьбы», откуда-то взялись «вредители», опять расстрелы, и, что самое ужасное, все чаще — расстрелы «победителей». Большевиков. Ленинской гвардии. Ну никакой логики!..

В России в «Первую гражданскую» расклад сил тоже был сложен: белые, красные, зеленые, атаманы, интервенты, эсеры, монархисты. В ВКП(б) — несколько группировок. «Силовики» сгруппированы вокруг трех центров: Штаб Рабоче-Крестьянской Красной Армии, Реввоенсовет, ЧК-РККА, Красная Армия в целом, надо уж признать, не стала тогда главной новинкой, феноменом, ключом к победе, подобно армиям Французской и Английской революций. (Чтобы долго тут не спорить, просто напомним: кромвелевская «новая модель» покорила Ирландию, французская — вообще пол-Европы, а наша Красная — провалилась в Польше.) Похоже, по целому ряду причин главным феноменом, главным фактором Победы в нашей «Первой гражданской» стала не «армия новой модели» (как у Кромвеля), а... «полиция новой модели», ЧК. Тоже, в общем-то, «силовики». Хотя она (ЧК) и оставалась сначала лишь одной из силовых структур, под началом вполне лояльного Дзержинского.

Но вот наша Гражданская война тоже сама берет командование собою на себя. И «полиция новой модели» вдруг выскальзывает из рук двоих безусловных политических руководителей страны с 1917 года — Председателя Совнаркома и Председателя Реввоенсовета — и вдруг выбирает себе в вожди начальника третьестепенной структуры (Секретариата ЦК) — и доводит Гражданскую войну до логичного (тотального) конца... Перефразируя Черчилля, можно сказать:

...уцелевшие эсеры и меньшевики, троцкисты, рабочая оппозиция, децисты, профсоюзы, зиновьевцы, кулаки, военспецы, группы Рюмина и Рыкова, бухаринцы, Рабоче-Крестьянская Красная Армия — все выступили против «полиции новой модели». И «полиция» со всеми справилась.

Общеизвестно, что сегодня в российской военной историографии главный спор идет вокруг идеи, «вброшенной» Суворовым-Резуном:

СССР планировал нападение на Германию, и Гитлер упредил Сталина буквально на 2 недели («суворовская» дата сталинского наступления — 6 июля 1941 года).

Язык Суворова-Резуна — яркий, эмоциональный, его аргументы часто найдены в местах, «куда ранее не ступала нога историка-популяризатора», изложены всегда понятно и вроде бы убедительно. Поддержка многих западных СМИ тоже на его стороне. Вот рецензия в предисловии к «Ледоколу»: «Мнение Виктора Суворова в области обороны становится общественным мнением. Он его формирует». — «Интернэшнл дефенс ревью», Женева, сентябрь 1989 г.».

А историки, российские патриоты находят и не менее убедительные контраргументы, доказывая, что СССР планировал оборонительную войну против Германии. Например, Алексей Исаев, Андрей Зорин, Олег Тишков оперируют серьезными фактами и не уступают Резуну в эмоциональной убедительности.

Не хочется становиться в позу фокусника, но я считаю (и постараюсь это доказать), что по одному вопросу, главному в этой книге, обе точки зрения, в общем-то, верные и, главное... вполне патриотичные! Да-да, жутко выговаривать, но у перебежчика, предателя, антисоветчика Резуна главный, исторический, тезис — отнюдь не антисоветский. (Но совсем иное дело — его тезис политический: ответственность Сталина за приход Гитлера.)