Примерно то же имеет в виду и Плутарх в своих бессмертных «Сравнительных жизнеописаниях», во вступлении к «Александру Македонскому»:

«...и не всегда в самых славных деяниях бывает видна добродетель или порочность, но часто какой-нибудь ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаружат характер человека, чем битвы, где гибнут десятки тысяч...»

Вот и моя иллюстрация того, что насилие в гитлеровской Европе было не абсолютное, но условное, осторожно нащупывающее свои допустимые уровни.

Фюрер выпустил серию антиеврейских законов, инструкций, требующих, в частности, убрать в рейхе все памятники евреям. В Лейпциге стоял памятник композитору Мендельсону — и бургомистр Гердерлео запретил его убирать. Он, бургомистр, пользовался в городе огромным уважением, так что нацисты уволить его не решались. И памятник стоял. Но однажды Гердерлео ушел в отпуск и ненадолго покинул Лейпциг. А его заместитель тут же приказал убрать Мендельсона.

Вернувшись, бургомистр приказал вновь установить памятник. И вот тогда уже последовало смещение Гердерлео с поста, отправка его в концлагерь, а потом и казнь. (Ну а памятник, разумеется, вновь сбросили в первый же день.) Вот они, разные степени насилия. Насилия, пробно определяющего, ищущего свои границы: бургомистр, поддержанный всем совокупным авторитетом города Лейпцига, мог не убирать памятник еврею. Но воздвигать уже не мог.

Второй пример — о немецкой вежливости. Конкретнее, о приветствии, гитлеровском салюте.

Если кто заглянет в «Директиву о гитлеровском приветствии», то узнает, что, оказывается, было два разных «хайля»:

«При встрече лиц, относящихся к одной и той же общественной группе, рекомендуется поднять вытянутую правую руку под таким углом, чтобы лицо было видно из-под ладони. Этот жест должен сопровождаться словами «Хайль Гитлер!» или по крайней мере «Хайль!». Если кто-то приветствует знакомого с большего расстояния, достаточно поднять руку описываемым образом. .

Если встречается лицо, стоящее с общественной или иной (выделено мной. — И.Ш.) точки зрения ниже, следует поднять правую руку вертикально на уровне глаз и одновременно сказать: «Хайль Гитлер!»

Вот это «стоящее с общественной или иной точки зрения ниже» очень интересно. Иной, не общественной — это имеется в виду с расовой «точки зрения ниже». То есть это была предусмотрена и отдельная форма отдания приветствий французам, голландцам, чехам и т.д.

И ведь это проявление немецкой вежливости и педантичности в отношении нижестоящих сотрудников — тоже косвенное свидетельство о наличии modus vivendi в Третьем рейхе.

Всякий, разглядывавший европейские карты разных эпох, помнит большую страну в самом центре Европы, очертаниями походившую на распяленную шкуру некоего животного. Заштриховывалась она обычно в серых тонах, иногда зеленым. Хотя очертания ее и названия менялись: Священная Римская империя германской нации, Австро-Венгерская империя, знаменитая «лоскутная империя Габсбургов». Чехия, главный экономический мотор империи, в название, в «титул», не попадала никогда.

Если двигаться вспять по этому сложному историческому пунктиру: советские танки в Праге-1968 — чешские танки в России — 1941 —1944 — «Позор Мюнхена» — Первая Чехословакия... и стараться при этом постигнуть некоторые закономерности чешской истории, все равно неизбежно упрешься в империю Габсбургов и, далее, в Священную Римскую империю.

Итак, Карл Великий первым воспроизвел Древнеримскую (Западную) империю приблизительно в старых границах, но в христианском уже мире. К 924 году империя фактически самораспалась, саксонский герцог Отгон возродил ее в 962 году. Чехо-Моравия — непременный и все более и более мощный член этого пестрого сообщества. Сменились династии императоров: Саксонская, Салическая, Гогенштауфены... Династический принцип успешно сочетался с выборностью императора. Коллегия этих выборщиков, курфюрстов, включала пять-семь крупнейших князей империи. Но Габсбурги в это время — мелкие-мелкие помещики. И не в юго-восточном (где Австрия) углу империи, а в юго-западном (где Эльзас). Построенный в верховьях Рейна примерно в 1020— 1040 годах «Ястребиный замок» (Habichtburg, Хабихтбург, перешедшее позже в Габсбург) не входил и в «первую сотню» княжеских замков империи. Когда скончался последний из Гогенштауфенов, наиболее вероятным кандидатом был чешский король Пшемысл Отокар Второй. «Король железный и золотой», называемый так за военную мощь и богатство, он владел также частью Венгрии, Хорватии и Словении. Присоединив в 1250 году еще и Австрию, Пшемысл Отокар Второй стал самым могущественным монархом, безусловным «лидером» империи, а его личные владения удивительным образом напоминали очертания той самой страны, с какой Габсбурги останутся под конец своей истории, в 1918 году. Но вот вам еще более уникальное совпадение. История Чехии у нас разбита и разложена на столь разные полочки, что вот о таком сопоставлении речь еще не заходила никогда.

Немножко смахивает на выкрик в баре: «Двойной Мюнхен! Двойной Манхэттен!» — но оригинальность сего подзаголовка никак не заслоняет верности сей исторической параллели. «Мюнхен» — понятно, с 1938 года — синоним грязного предательства. Но почему «двойной»?

Пшемысла Отокара Второго предали дважды. Сначала в 1273 году коллеги-курфюрсты не избрали его императором. Многие обещали, клялись, но... в конечном счете они испугались именно мощи чеха. Выбрали, наоборот, слабейшего из кандидатов, Рудольфа Габсбурга Первого. Все называли тот вариант промежуточным. Нечто подобное бывает на выборах римских пап, когда кардиналы долго спорят, заходят в тупик и выбирают самого старенького из кандидатов, чтобы вскоре «вернуться к вопросу».

А вот Рудольф Габсбург оказался просто уникальной фигурой, основателем династии, продержавшейся 650 лет. Наполеон в минуты упоения своими династическими планами говорил: «Я сам Рудольф Первый Габсбург своей династии».

А как же со «вторым Мюнхеном» Пшемысла Второго?

Спросите любого из историков о наиболее значимой битве в истории Чехии — и 99% назовут битву у Белой Горы, 1620 год. Времена начала Тридцатилетней войны и конца чешской самостоятельности — эта эпоха тоже еще будет затронута.

Но то, что произошло в 1278 году, заслуживает большего внимания. Эдакое уникальное предательство, въевшееся в саму ткань чешской истории.

Император Священной Римской империи был фигурой почетной (главный монарх христианского мира), но зачастую совершенно бессильной. Слабее многих своих фактически независимых вассалов, он опирался в основном на свои личные владения, а Рудольф Габсбург, как мы помним, и был избран за скромность таковых. Но Рудольф все же решился на войну с Пшемыслом Отокаром, и вот 26 августа 1278 года произошла эта удивительная битва на Моравском поле. Мощнейшая армия Пшемысла могла разбить Рудольфа, но изменники-заговорщики убили своего главнокомандующего, и чешская армия рассеялась. Поверьте: в правильно-европейских, НЕазиатских войнах — это (переход части армии на сторону врага и убийство своего военачальника) редчайший случай. Династия Пшемысловцев вскоре после этого пресеклась, но самое важное: Габсбурги получили, забрали у Пшемысловичей свою главную «историческую базу», Австрию, Вену.

А первый край, куда после этого был брошен завоевательный взгляд Габсбургов, — конечно же, Чехия. Правда, полоса их первых успехов вскоре закончилась, «спираль истории» сделала еще много витков, прежде чем Габсбурги Чехию заполучили. Потомки Рудольфа на длительный исторический период потеряли и имперскую корону. Единственно твердо за все 650 лет исторических пульсаций принадлежала им отнятая у Пшемысла Австрия.

А у чехов был еще один период интеллектуального и военного «всеевропейского» взлета. Речь идет, конечно, о Яне Гусе (высокий интеллектуальный, религиозный, моральный порыв) и его гуситах (военный). НО... и тут все закончилось «мюнхенами», «мюнхенами»...