– Зачем так? – удивился Альберт. – Он что-то знает и не хочет говорить? Это что – Петя его таким образом допрашивает?

– Нет, Петя его таким образом воспитывает, – вальяжно закуривая, пояснил Олег. – Это местный сутенер – Федот. Он ни хрена не знает, а говорить, наоборот, пока что хочет. Да ты сам послушай.

– Не жить тебе, ментяра поганый!!! – хрипло рычал пинаемый ногами сутенер. – Замочу, падла! Ты в моем районе больше не появляйся! Ты покойник, падла!!!

– Нам надо ехать, – сообщил сосредоточенно сопевшему Пете Олег, покосившись на вторую «Волгу», где на заднем сиденье извивалась зафиксированная крепкими плечами спецназовцев пленница, изрыгавшая страшные проклятия самого гнусного свойства, отчетливо слышимые на улице даже через задраенные стекла. – Ты давай сломай ему по-быстрому вторую ногу – и покатили.

– Нога – что! – Петя прекратил пинать Федота и вытащил из кармана маленький перочинный ножик. – Нога срастется – через месяц опять прыгать будет, гад! Я ему лучше яички попротыкаю к е… матери. Тогда на всю жизнь – инвалид.

– И то дело, – одобрительно кивнул Олег. – Сказать терминаторам, чтобы подержали?

– Кочумай, Петро! – просипел Федот, шустро сворачиваясь калачиком и зажимая ширинку обеими руками. – Ты чо – совсем изверг? Ты ж православный, Петро, – побойся бога!!! Я те отвечаю – никто тебя тут пальцем не тронет! Никаких делов – ходи без оглядки!

– Обзовись, – деловито потребовал Петя, вычертив лезвием ножика замысловатый пируэт в воздухе. – Побожись.

– Век воли не видать! – истово вскричал сутенер. – Если спи…дел – буду сука и пидорас!

– Значит, осознал? – уточнил Петя. – Понял, что меня не совсем выперли из органов? Точнее, выперли – но не туда?

– Осознал, осознал, – с готовностью кивнул Федот. – Ой как осознал! Не прав был, погорячился…

– Ладно, живи, – разрешил Петя, пряча ножик в карман и поспешая к машине.

– А за подружку свою не беспокойся, голубчик, – счел нужным снизойти до сутенера Олег. – Мы ее допросим по одному делу и отправим обратно. К вашему кублу это дело – никаким боком…

Пока ехали до заброшенных дач, Олег быстро и доходчиво разъяснил Альберту все непонятки – шеф, капризничая, настойчиво требовал, чтобы его ввели в курс, не желал просто так сидеть сторонним наблюдателем и глазами хлопать.

Дело в том, что вчера Олег, недовольный безрезультативной оперативной деятельностью «бывших», уточнил задачу. Три дня «бывшие» любыми доступными способами «трясли» «низы» на предмет добычи информации по печальным событиям двухлетней давности – а теперь им предлагалось, не прекращая прежней деятельности, помимо всего прочего, еще и напрячь мозги. То есть вспомнить и проанализировать все странности, нестыковки и отклонения, с которыми так или иначе сотрудникам пришлось сталкиваться в своей работе именно в тот период двухлетней давности, плюс-минус два месяца (а в тот период все они еще работали в органах).

Чем бывший чекист руководствовался, отдавая такое распоряжение, и каким образом собирался систематизировать все, вместе взятые, странности по степени принадлежности к конкретным событиям, никто интересоваться не стал – а просто пошли и задумались, как велели.

И тут же получился результат: снизошло чудесное озарение на Петю Бутикова – бывшего старшего участкового Северо-Западного района, которого нехорошие люди выгнали из органов за злоупотребление служебным положением.

Дурно воспитанная особь, что гнусно ругается во второй «Волге», – Лилька Котлярова. Это она сейчас слегка не в духе, кривляется и рожи корчит: а ежели ее успокоить, причесать как следует, слегка по-мужски обаять да поставить во весь рост, сразу станет ясно, что это хорошенькая блондинка лет двадцати пяти, с длинными ногами, шалыми глазами и чувственными губами – этакая розочка на химической помойке, по недоразумению затесавшаяся в дрянную общагу. Мать – алкоголичка, работница химкомбината, биологический папа не установлен. Ютится, как и мать, в общаге означенного комбината, на котором числится рабочим одного из цехов. На самом деле в цеху ни разу не была, зато систематически обслуживает в сауне разнообразные комиссии и начальствующий состав, а на досуге слегка подпутанивает в небольшом кабачке «Снегурочка», что в пятнадцати минутах езды отсюда.

Петя, будучи участковым и отъявленным холостяком, эту Лильку частенько имел – бесплатно, на правах начальства (химкомбинат, как и все предприятия промышленной зоны Белогорска, располагается в Северо-Западном районе). И случались у них порой совместные возбухания по окончанию процесса. Знаете, этакое лирическое наследие классиков Голливуда – мент и проститутка: попрыгали на пружинном матраце, порезвились, а опосля сели за стол и под доверительную беседу раздавили пузырек.

Так вот, аккурат через месяц после того разгула киллеризма двухлетней давности Петя в очередной раз отловил Лильку в «Снегурочке» и повез к себе чреслами потрещать. А после, за пузырьком, химкомбинатовская дива поведала участковому весьма занимательную историю. История была похожа на детектив и изобиловала деталями, но Петя отнесся к ней весьма легкомысленно, хотя в подтверждение своих слов Лилька предъявила некое вещественное доказательство. Дело в том, что порочная дева всегда была склонна, мягко говоря, к преувеличениям, и Петя об этом прекрасно знал. А посему данный рассказ в оперативную сводку не попал – хотя, между нами, он был бы там весьма уместен.

А сейчас, по прошествии двух лет, бывший участковый крепко хлопнул себя по лбу и вскричал:

– Э… – нет, не «Эврика!» – в среде, где Петя вращается, такое кричать не принято. – Эх ты, е… твою мать!!! – вот так вскричал Петя.

Озарение снизошло вечерком – уже после подведения итогов и разъезда по домам. Не посчитав нужным тревожить соратников, Петя решил прежде разобраться во всем сам и подался в «Снегурочку». Хотел по старой памяти сграбастать Лильку, отвезти к себе на хаус и там во всех позициях допросить с пристрастием. А надо вам сказать, что после выдворения из органов товарищ Бутиков с химической звездой не общался – как-то все недосуг было – и потому элементарно попал впросак. То есть, явившись в «Снегурочку», попытался этак по-хозяйски увести Лильку, а та вдруг уперлась – не пойду с тобой, и все тут! Ты теперь никто, малыш, – так что отвали по-быстрому, пока неприятность не получилась. Петя, разумеется, такого поворота событий не ожидал и впал в совсем не приличествующие случаю должностные амбиции – уволили-то его недавно, модель поведения откорректировать не успел. И был через эти самые амбиции товарищ Бутиков оттаскан за разные места и с превеликим усердием многократно оскорблен физически – Лилькин хахаль расстарался, снегуро-химический сутенер Федот со товарищи.

– А еще появишься, ментяра поганый, бывший в употреблении, – ваще завалим! – вот так сказал Федот и гнусно ухмыльнулся при этом.

Вот и вся история. Обиженный таким обращением, Петя явился наутро к Олегу и доложил: так и так – надо брать. Ну и вот…

– А где же история? – заинтересовался Альберт. – Что эта девушка рассказывала Пете?

– А вот сейчас сам все и услышишь, – Олег кивнул на приближающийся дачный поселок – заброшенный район, служащий обителью для крыс и бомжей. – Из первых уст. Сейчас расположимся – и начнем…

Выбрав дачку поугрюмее, Олег велел спецназовцам извлечь пленницу и с ходу сделал ей заманчивое предложение:

– Если будешь добровольно сотрудничать со следствием, мы тебя через полчаса отпустим. Если нет – будем пытать.

– Пошел в жопу, сука страшная! – сердито ответствовала пленница. – Федот вас всех завалит, ублюдки стремные!

– Усугубляете, гражданочка! – официально предупредил Олег. – Вас военную тайну выдавать не просят. Ни вам, ни вашим корешам эта информация повредить не может. Добровольное сотрудничество со следствием…

– Я тебя на фую видала, фраер толстожопый! – вскричала пленница и, воспользовавшись отсутствием должного контроля со стороны конвоиров, ловко пнула бывшего чекиста по лодыжке. Хорошо, в шлепанцах была, а не в остроносых туфельках – не очень больно получилось. – Волчара позорный!