– Николай! Никола-ай!!! – встревоженно позвал Тонконоженко – тотчас же дверь в гостиную распахнулась, на пороге возник дежуривший в гардеробе хозяин заведения. – Это что – так задумано или авария?
– Я сейчас прозвоню, Николай Николаевич! – преувеличенно бодро пообещал Крот, пятясь назад. – Ничего страшного! Это скорее всего на станции…
– Погоди-ка, Колян, – остановил Бакан – судя по интонации, что-то «авторитету» в поведении хозяина заведения не понравилось. – Дверь прикрой. Подойди сюда.
– Давай, давай – хочу диспут! – жарко пожелал Караваев, прилипший к смотровому оконцу, наблюдая, как Крот в нерешительности закрыл дверь и вернулся к столу. – Не верьте друг другу, ребята, – вы все злодеи! Да будет свет!!!
– Так это ваши штучки? – нервозно поинтересовался Тонконоженко. – И что все это значит?!
– Это не наши штучки, – нехорошим тоном опроверг Бакан. – Это скорее всего аварийное отключение. Хотя не исключено, что…
– В этом районе такие вещи случаются раз в три года – уж я-то знаю, – желчно воскликнул Тонконоженко, не давая собеседнику договорить. – Вы скажите лучше, чего вы добиваетесь?!
– Колян? – уточнил Бакан, проигнорировав последний вопрос будущего «партнера».
– У меня все в норме – отвечаю, – уверенно доложил Крот. – Это на станции – щас я…
– А ты не торопись, – Бакан проворно выбрался из кресла, жестом фокусника извлек из-под мышки пистолет и, ухватив Крота за локоть, притянул его к себе. – Вы, Николай Николаевич, посидите здесь, а мы с Колей прогуляемся на выход. Мы недолго – туда и обратно.
– Да что все это значит?! – прошипел Тонконоженко, привставая с дивана и выдергивая из кармана «мобилу». – Что вы здесь устраиваете?!
– Вам ничего не угрожает, – раздельно проговорил Бакан, направляясь к выходу и подталкивая озадаченного Крота перед собой. – Сядьте, не надо никуда звонить. Просто произошло то, что, как вы сказали, случается крайне редко. Я в случайные совпадения не верю – и в таких ситуациях все проверяю сам. Потому что…
Бац!!! Почему Бакан все проверяет сам, господину Тонконоженко узнать так и не довелось. В полутора метрах от двери вдруг обрушилась деревянная панель потолочного перекрытия, угодив точнехонько на головы Крота и его подозрительного гостя и сметая их (Крота с гостем, а не головы!) на пол. Но высушенная сосновая плашка полтора на метр сама по себе не шибко-то и тяжелая – она вряд ли повалила бы таких крепких мужиков, как Крот с Баканом. Просто на панели… Александр Николаевич, припавший к стеклоблоку, не поверил своим глазам: на панели, как серфенгисты на гребне волны, в гостиную десантировались двое в черном! В масках, комбезах, с сумками через плечо. Бац! И на головы!
Тот, что пониже ростом, метнулся к двери – в руках у него был пневмоавтомат для пробивки дюбелей с тянувшимся из провала в потолке шнуром. Шлеп! Шлеп! Шлеп! – в считанные секунды прошлепал тяжеленную дубовую дверь по периметру, намертво прибивая ее к косяку.
Второй, отбросив панель в сторону, рванул из ножен на лодыжке армейский тесак явно не нашего производства и отточенным ударом вогнал лезвие в горло пытавшегося подняться «авторитета», который, будучи ниже ростом, чем Крот, пострадал при падении плашки гораздо меньше. Толкнув к стене жутко булькающего Бакана, черный поднял оброненный им пистолет и, почти не целясь, дважды выстрелил в скрючившегося на полу Крота.
– Гос… поди!!! – выдохнул Александр Николаевич. – Их-х-хх-х!!! Да что же это такое творится?!
– Че у вас там?! – истошно заорал кто-то в гардеробе, в дверь с похвальной оперативностью бухнуло молодецкое плечо. – Че у вас там, а?
– Бакан!!! Бакан – че у тебя там?! – с улицы кто-то стучал чем-то железным по решетке окна, не в силах рассмотреть через жалюзи, что творится внутри. – Бакан! Это ты палишь?! Че там за шум?!
– А-а-ааа, – хрипло завыл Тонконоженко, пятясь к окну и закрывая голову руками. – Не надо!!! Не…
В кармане умирающего «авторитета» мелодично засвиристел мобильник.
– Привет от Сердюкова, – глухо сказал черный, вытягивая руку с пистолетом в сторону Тонконоженко. – Ба-ай!
Крышка черепа «большого человека», поддетая конической 9-миллиметровой пулей, с глухим стуком шмякнулась о стену, разбрызгивая вокруг обширное пятно омерзительного окраса.
– Бакан! Бакан!!! – отчаянно орал кто-то из-за двери, бухая с размаху в дубовые доски плечом. – Да че там у вас, а?! Отзовись!!!
– Тут в норме. Минут пять протянет, – негромко сообщил черный с пневматическим молотком, осмотрев сучившего ногами Крота, раненного в шею и печень. – Болтать не сможет.
– Ага, – согласился высокий, полюбовавшись на щедро залитую кровью рукоятку тесака и вкладывая в руку Бакана пистолет. – Пошли.
И действительно – пошли. Точнее – полезли. Протерли продолговатую потолочную плиту, передали ее наверх – чьи-то руки заботливо приняли деревяшку. Из проема в потолке опустилась веревочная лестница. Двое в черном шустро вскарабкались наверх, плита встала на место, как будто и не падала вовсе.
– Кто там есть – отходи от двери!!! – орал кто-то из гардероба, отчаявшись получить исчерпывающий ответ на простой, в общем-то, вопрос: «А че там у вас?» – Отходи!!! Гранатой рвать будем! От двери – марш!!!
– Ой-е-е! Ой-е-е-е… – севшим голосом прошептал Александр Николаевич, зачем-то закрывая голову руками и на ватных ногах пробираясь к двери кочегарки. – Господи, что ж это было-то?!
Глава 5
Мадемуазель, ваш выход!
– Чуть правее. Тепло вроде, а задуло.
– Нормально?
– Нормально. А щель все равно осталась.
– А там стена – если кто пойдет, я сразу увижу и загорожу. Давай-давай, не стесняйся.
– Кто стесняется? Было бы кого!
– А я не в счет?
– Ты муж.
– Очень приятно! Давай, мойся быстрее и полезай в отсек. Я тебя вытру.
– Чего это вдруг? Я сама.
– Ничего – я помогу. Давай-давай…
– Даю-даю…
Знают все в округе взрослые и дети,
Что моя собака – ужасней всех на свете… –
Алиса принимала душ и радостно напевала всякую чушь. В половине девятого утра на Белорусском вокзале. Рудин ассистировал, а Ваня Соловей работал часовым по охране подступов. Выехали в полночь, добрались только что, ночь была не по-сентябрьски душной и влажной, прекрасная дама, промучившись восемь часов в «уазике», почувствовала себя некомфортно и предъявила ветеранам альтернативу: истерика или водные процедуры.
– Я в таком потно-замызгано-помятом виде никуда не поеду. Вы посмотрите, на кого я похожа, по-вашему? Хоть убейте – мне нужен душ…
Разведку проводить не стали: все трое давненько не путешествовали железнодорожным транспортом, устройство систем жизнеобеспечения вокзалов помнили смутно, а потому поступили, как в полевых условиях: облюбовали на дальних подступах к вокзалу местечко, где скопилось поменьше машин, подъехали вплотную к бетонному ограждению и в течение трех минут оборудовали даме душевую. Открыли заднюю дверь «уазика», Ваня – мастер на все руки, подвесил к двери двухлитровую пластиковую бутылку с водой, у донышка аккуратно проколол иглой три отверстия и показал, как пользоваться: пробку открутил – брызжут три тонких струйки, закрутил – подача воды прекратилась. Рудин растянул солдатскую плащ-палатку, вечно валявшуюся в грузовом отсеке, Соловья отправил караулить на предмет посторонних граждан, а Алисе скомандовал:
– В баню – шагом марш! Только побыстрее давай. А то публика не поймет…
Рудин, наблюдавший за привокзальной купальщицей, испытывал целый букет чувств и по причине пережитой накануне бессонной ночи не мог определиться, как ему к этому букету отнестись. Икебана была еще та: зависть, гордость, всепобеждающая здоровая похоть, прущая тугими фаллическими щупальцами изо всех уголков тренированного организма, привыкшего к экстремальным нагрузкам; щемящая грусть предстоящей разлуки, стремление защитить инфантильное создание от всех бед этого сурового мира, а в завершение – неискоренимое солдафонское желание все подряд запретить, указать на место, натянуть паранджу потемнее и пинками загнать в стойло. Примерно вот таким образом:
