– Ну, Андрюха, – если это ты, я… я просто не знаю, что с тобой сделаю! – Александр Николаевич, задев в рассуждениях вчерашний «облом», не сдержался – подскочил к столу и шарахнул по крышке кулаком – органайзер подпрыгнул, недоуменно тренькнув причиндалами. – Такую малину обделал, сволочь…
Да, вчера был шанс. Если бы не злодеи вредоносные, возглавляемые предположительно Мартом, можно было бы одним махом решить все свои проблемы. У Александра Николаевича имелись все основания к тому, чтобы проникнуться к старому другу устойчивой неприязнью. Мало того, что над мечтой светлой надругались, теперь еще сиди тут и выдумывай веский повод для посещения этого негодяя. По телефону ведь такие вещи не делаются. Нужно ненавязчиво посетить лично, да с железными основаниями, чтобы пообщаться с глазу на глаз и понять по поведению боевого товарища – он или нет. Да чтобы при этом товарищу боевому не показать, что про все в курсе! Кто его знает, этого боевого, что ему взбредет в голову, если вдруг усомнится в лояльности старого друга!
Да, Март может быть страшным и удивительно жестоким – об этом Александр Николаевич знал прекрасно. Просто поразительно, как в такой тонкой, чувственной натуре подчас сочетаются столь несхожие качества: обаятельность, высокий интеллект, любовь ко всему прекрасному, готовность к самопожертвованию ради близкого человека… и в то же время – потрясающая безжалостность и жестокость по отношению к тем, кого этот человек записал во враги…
– Я поеду с тобой. Не надо никого привлекать – сами справимся…
Сказано сие было неуютным февральским вечером 1993 года, в пустынном баре «Абордажа», зеркала которого, занавешенные черным крепом, мрачно взирали на двоих небритых мужиков, пивших водку за пустым длиннющим столом, сооруженным из сдвинутых вместе столиков. Стол так и остался, после поминок как-то недосуг было разобрать. Март опоздал – по каким-то своим делам прохлаждался черт знает где и в столице появился лишь на третьи сутки после похорон. Придавив с Сашей без малого литр водки, он недвижным трезвым взором смотрел через витрину на пляшущий под заунывную мелодию вьюги уличный фонарь, вопреки обыкновению курил и о чем-то размышлял…
До недавнего времени вольному существованию «Абордажа» никто не мешал. Коля Казак[26] – главарь районной группировки – был тутошний, всех местных знаменитостей знал, что называется, в лицо, со многими был знаком лично и почитал «афганцев», как неких былинных героев. В общем, дурных вопросов насчет какой-то там «крыши» и «членских взносов» не возникало.
А в конце января Казак пал жертвой производственных отношений и землица, на которой располагался «Абордаж», отошла под «юрисдикцию» некоего Паши Рябого[27] – «центрового» авторитета, благодаря хорошим связям пробившегося на свое нынешнее место из ближнего Подмосковья.
Очень скоро двое человечков Рябого наведались в «Абордаж» и без обиняков сообщили, что неплохо бы в ближайшее время решить все процедурные вопросы по поводу «опеки», «защиты» и так далее.
– Только суньтесь – тут вас и похороним, – так же без обиняков ответил Жора. – И вообще, валите отсюда, пока головенки не пооткручивали!
Вообще-то, «Абордаж» был приобретен на деньги караваевского тестя и оформлен на Сашу. Но пробивной и более боевитый Жора в паре всегда выступал лидером, брал на себя львиную долю производственных забот, опекая нежного и склонного к сибаритству друга, и Караваева это вполне устраивало. В этот раз он также не нашел, что возразить – тем более что события стали развиваться так стремительно, что Саша и рта разинуть толком не успел.
– За базар ответишь! – торжественно объявил глава переговорной миссии, по прибытии обозвавшийся Батутом. – Я с тобой лично разберусь…
– И прямо сейчас! – радостно подхватил Жора – полуторацентнеровый боксер-тяжеловес в отставке – и в десять секунд вышиб миссию из бара, умудрившись крепкой башкой Батута вдребезги разбить витринное стекло.
– Передай этому своему Кривому или Косому – как там его, – счет за витрину я пришлю! – озорно крикнул вслед ковылявшей вниз по улице парочке Жора. – И не забудь сказать: сунется кто из ваших – я на вас целый полк афганцев подыму!
Вот так нехорошо получилось. Более осторожный и прозорливый Караваев произошедшим несколько опечалился и ближе к вечеру позвонил своему большому тестю: а нельзя ли как-нибудь эту проблемку уладить? Приструнить как-нибудь этих… распоясавшихся…
– А правильно они требуют, – проявил неожиданную черствость тесть. – Это их «земля», они все по понятиям делают. Иди к ним под «крышу». Так положено – все платят. И Жоре своему передай – я сильно не одобряю его поведения. Набедокурили вы. Теперь ищите подходы, готовьте отступного, забивайте «стрелку» с Рябым, улаживайте этот вопрос…
Увы, передавать ничего не пришлось: на следующее утро Караваев узнал, что накануне вечером Жора был обнаружен в подъезде своего дома с пулей в голове и умер в Склифе на операционном столе. Искать подходы, впрочем, тоже не было нужды: на следующий день после похорон к Караваеву наведались люди Рябого и на десять утра послезавтра назначили «стрелку» на семнадцатом километре Дмитровского шоссе…
– Ты больше никого не бери. Завтра в половине девятого я за тобой заеду, будь готов…
Если к Саше Март относился более-менее ровно, то Жору любил чуть ли не как старшего брата. Порыв его был вполне объясним и в комментариях не нуждался. Тем не менее Саша недоуменно вскинул брови и принялся доходчиво объяснять старому другу всю сложность ситуации. Все-таки прошло более трех лет, у каждого своя жизнь, свои проблемы, мы далеко не мальчишки… Ты вот уже третий год преподавательской деятельностью занимаешься, охранников штампуешь и о многих нюансах нашего коммерческого жития понятия не имеешь. В чем суть таких вот «стрелок»? «Стрелка» эта, вообще, анахронизм из древности, у орангутангов позаимствована, и основное ее предназначение – как можно крепче «зашугать» оппонента. Кто испугался, тот и проиграл. Только орангутанги в грудь себя бьют и отчаянно орут, используя горловой мешок, а «стрелочники» демонстрируют друг другу, у кого многочисленнее контингент отчаянных особей, готовых умереть за своего предводителя. Это ведь только кажется, что прокатиться на «стрелку» – раз плюнуть! Если бы это было так, то ни – кто ничего бы не «забивал», а просто звонили бы друг другу и говорили, типа: «…Колек – подгребай сегодня часикам к пяти к Театральной площади – перетрем промеж себя кой о чем…» Все не так просто, как кажется! На этих «стрелках» частенько бывает большая пальба – особенно когда стороны имеют примерный паритет и прекрасно об этом знают. Иными словами, когда человек отправляется на «стрелку», он заранее готов к тому, что его могут убить! Чем берут бандосы? Вот я коммерсант, и мне «стрелочку» забили – в данном конкретном случае. Обзвонил я всех своих друзей афганцев – парней битых и тертых, объяснил суть… И практически никто со мной не вызвался ехать! И понятно – почему. Это уже не те вояки, что четыре года назад из пекла выскочили и осмотреться не успели, сейчас у каждого – семья, дети, бизнес, жить хочется… Понимаешь? То есть я прямо не просил, внятные намеки давал – неудобно людей о таком просить, это то же самое, что просить умереть за тебя… Ну представь себе: позавтракал, например, тот же Игорь Мокроусов, надел дубленку, жену – в щечку и говорит ей: поеду, кое-куда прокачусь с Караваем. Ты шибко не переживай, но на всякий случай меня не жди – меня там укокошить могут… А? В итоге согласились ехать только трое – и это как раз те, чуть ли не окончательно спившиеся хлопцы, у которых еще за Речкой крышу частенько рвало. Этот Рябой завтра прикатит с десятком своих «братков», вооруженных до зубов, и тем самым покажет мне, что я против него – нуль без…
– Ты какой-то разговорчивый, – лениво зевнув, Март булькнул еще по рюмкам и потащил из пачки сигарету. – Давай – на посошок. Я тебе сказал – никого не бери. Завтра я за тобой заеду в половине девятого – ты будь готов…
