В восемь двадцать пять следующего утра, немножко поспорив, побурчав, попыхтев, Караваев сел к Марту в машину, и они отправились, куда было указано – на семнадцатый километр Дмитровского шоссе.

Бурчал и пыхтел Саша ввиду отклонений от протокола. Во-первых, транспорт у Марта был – полный не фонтан. Караваев для такого случая одолжил у тестя представительный «Вольво», от которого за версту перло респектабельностью и особым образом жизни, что для людей определенного круга само по себе уже давало особые очки при оценке крутизны субъекта. А Март явился на видавшей виды немытой «восьмерке» мышиного цвета, с номером, заляпанным еще осенней грязью. Ай как несолидно! С самого начала все смазывается: мало того, что вид, как у последних чмошников, так еще и картинно выйти, одновременно хлопнув четырьмя дверьми, не получается – тем, кто сзади, придется карабкаться через сиденье. Но машина – это из разряда внешних эффектов, с этим можно было бы еще смириться. А вот контингент… Саша почему-то был уверен, что Март пригласит пятерку себе подобных «терминаторов»: высоких, представительных, элегантных, одетых в длинные кожаные плащи, чтобы издалека фактура просматривалась…

С Мартом были двое. Один – сутуловатый, веснушчатый, рыжий, рассеянный – на вид полный лох, в драповом пальтеце и пыжиковой шапчонке. Март называл его Рексом, и это слегка покоробило впечатлительного Сашу: побывав в Афгане, он знал, что на армейском сленге так именуются люди уважаемой профессии – войсковые разведчики. Ну какой же это, извините, Рекс?! Это скорее Бухгалтер или Плановик.

Второй человек, которого Март взял с собой, убил Караваева наповал. Это была дамочка! Нет, в другое время Саша ничего против дамского общества не имел бы – тем более дивчина была очень даже симпатична, хорошо одета и вообще вся из себя стильная. Но дамочку – на «стрелку»?!

– Как это понимать? – звенящим от обиды голосом вопросил Караваев. – Это шутка?

– Это моя подружка, – хмуро улыбнувшись, сообщил Март – представлять стороны нужным не счел. – Большая любительница острых ощущений. Да ты не волнуйся – все будет хорошо. Я тебе обещаю…

– Я, наверно, никуда не поеду, – со слезами в голосе заявил Караваев на очередном светофоре, полюбовавшись на притормозивший справа красавец «Мерседес», величаво отражающий лакированным боком убогий силуэт грязной «восьмерки». – Завтра вся братва будет животики надрывать…

– А ты – не братва, – серьезно сказал Март. – Мне кажется, тебе их мнение должно быть глубоко безразлично. И потом – я тебе обещаю, что смеяться никто не будет. Ты мне верь, я тебя еще ни разу не обманул…

На семнадцатом километре Дмитровского шоссе было ветрено, снежно и неуютно. Метрах в пятистах от автострады, посреди частично загубленной еловой рощи торчал обелиск эпохе социалистического строительного энтузиазма – обескрышенный железобетонный остов какого-то цеха, приправленный со стороны шоссе двумя широченными пологими пандусами. Перед пандусами располагалась обширная бетонированная площадка, сплошь покрытая наледью и лишь кое-где припорошенная снежком – хронический ветер, невозбранно свирепствующий с этой стороны, не давал образоваться сугробам.

– Раньше прикатили, – нервно заметил Караваев, посмотрев на часы. – Еще пять минут. Проезжай – покатаемся по краешку, пока ровно десять не стукнет. Надо обязательно – секунда в секунду. Если раньше приехал – лицо потерял.

– Я их стрелочные понятия вот где видал, – Март, не смущаясь дамы, исчерпывающе похлопал себя по гульфику и остановил машину примерно по центру площадки, метрах в тридцати от пандусов. – Не переживай, Саша, – все образуется…

За полминуты до десяти на дорожку, ведущую от автострады к разворованному цеху, свернули два джипа «Чероки». Влетели на площадку, красиво развернулись и симметрично заехали задницами на пандусы. Встали. Одновременно распахнулись восемь дверей, на свет божий вышагнули разом семеро крепких бритых парней в кожаных куртках и шустро распределились между пандусами в шеренгу. Спустя пять секунд к ним присоединились еще трое: высокий рябоватый здоровяк в кашемировом пальто и к нему в комплекте парочка аналогичного телосложения, в длинных кожаных плащах, полы которых на уровне коленей красноречиво оттопыривались. Точнее, не присоединились, а просто сошли по пандусу на площадку и встали перед шеренгой. Караваевский «Ориент» показывал ровно десять.

– О! Красавцы! – оценил Март. – Как в кино. Репетировали, наверно, неделю. Ну что – получилось, получилось. Я впечатлен.

– Пошли, – сквозь зубы процедил Караваев, приглаживая прическу и выходя из салона. – Черт! Шапку оставь!

Это он так шикнул на нескладного рыжего. Действительно, противная сторона, все, как один, были без головных уборов: беспардонный ветер лупил по бритым квадратным черепам пригоршнями колючих снежинок – и это было очень мужественно и романтично. А тут – в драном пыжике…

– Господи, боже мой! – тихо простонал Караваев, в нерешительности останавливаясь перед грязным капотом «восьмерки» – мало того, что нескладный рыжий не оставил свою дурацкую шапку, так еще и девица за ними увязалась! Кокетливо поправила прическу, запахнула полы норковой шубки, обхватила плечики руками – готова!

– Пусть ножки поразомнет, – Март деликатно, но ощутимо пихнул друга в спину и повлек его к пандусам. – Нам от этого хуже не станет – я тебе обещаю. Рябой – это который в пальто?

– Не пихайся, солидность соблюдай! – скривив рот, прошипел Саша – а сам уже топал вовсю, в самом деле, не артачиться же на виду у братвы! – Молчи, не говори ни слова – я сам!

– Хорошо, хорошо – ты не волнуйся, – шепотом успокоил Март. – Так что, который в пальто – Рябой?

– Да, да! – процедил Саша. – И заткнись, в конце концов, – они уже идут…

Действительно, Рябой, полюбовавшись на недотепистую процессию, пожал плечами и двинулся навстречу. Двое молодцев в кожаных плащах шли справа и слева от старшого, придерживая каждый правую полу плаща и демонстрируя готовность в любую секунду защитить своего предводителя от всего подряд. Торжественность момента несколько портили глумливые ухмылки на мордах бритоголовых в шеренге у джипов да откровенные жесты, характерные для спешащего лыжника, что непроизвольно прорезались у крайнего справа в шеренге, видимо, пояснявшего остальным «браткам», как следует поступить с прикатившей на «стрелку» дамочкой.

Поравнялись примерно на середине незримой линии между непритязательной «восьмеркой» и оджипованными пандусами – Рябой с хлопцами сноровисто подобрали темп сближения, не надеясь уже на прибабахнутую противную сторону, грубо попиравшую все стрелочные атрибуты.

– Это че – щас тема такая пошла? – хрипловато спросил Рябой, кивнув за спину Караваева с Мартом. – Или ты мне шмару на расчет приволок?

Караваев, разинувший было рот, чтобы произнести подсказанную ему трижды сидевшим грузчиком дядей Васей форму приветствия: «Ты звал, я пришел. Что имеешь сказать?», оглянулся назад и беспомощно поник. Лоховатый Рекс, пренебрегая условиями обстановки, работал джентльменом – аккуратно вел под ручку дамочку, которая поминутно разъезжалась высокими каблучками на заледеневшей площадке.

– Это подружка моя, – не спросив разрешения, охотно пояснил Март. – Большая любительница острых ощущений. Просила без нее не начинать.

– Это чей пацан? – Рябой скривил и без того страховидную физиономию, ловко сплюнул под ноги Караваеву и ткнул пальцем в сторону Марта. – Я не понял – че он тут варежку расстегнул?!

– Это… Гх-кх-кх… – опять разинувший было рот Караваев поперхнулся: в горле пересохло от волнения. Свирепая физиономия Рябого внушала страх и желание немедля драпать отсюда, пока не началось. Зря приехали! Надо было сказать пацанам Рябого, когда приходили забивать «стрелку», что согласен на любые условия. Какое там, в задницу, «афганское» братство! Какой там тесть! Такому отморозку надо платить сразу, чтобы не раздражать, чтобы не было поводов для агрессии…

– Все – можно, – ворвался в неприлично затянувшуюся паузу Рекс, с грехом пополам дотащивший до Караваева дивчину.