– Отец твой был выдающимся человеком, – проигнорировал вопрос Войтов. – Он всего достиг сам, без чьей-либо помощи. В начале карьеры у него не было ни твоего образования, ни квартиры в Москве, ни тем более…

– При чем здесь отец? – Альберт скорбно скривился. – Вы думаете, что говорите? Отец умер два года назад!

– Твой отец был очень предусмотрительным человеком, – продолжал Войтов. – Каждые три года он обновлял завещание. Вот в этой папочке, что ты бросил на подоконнике, вторым экземпляром лежит завещание твоего отца, датированное мартом 1998 года. Ты догадываешься, что там написано?

– Мне, дядь Вань, плевать, что там написано, – Альберт смежил веки и вновь принялся раскачиваться на краешке кровати. – Вы мне так и не ответили – почему вы со мной вот так по-скотски поступаете?!

– Этим документом отец твой назначает своей наследницей Нину Павловну, – Войтов грубость пропустил мимо ушей, но нездорово потянулся и хрустнул костяшками пальцев. – Гхм… А также там сказано, что твой отец поручает Нине Павловне по окончании твоего обучения не давать тебе ни рубля, с тем чтобы ты от беспечной жизни не сделался дегенератом, а пошел по стопам своего отца, стал настоящим мужчиной и добыл для себя все сам… Можешь посмотреть.

– Не желаю я ничего смотреть, – буркнул Альберт. – В завещании не может быть такого пункта – вменение обязательств наследнику не имеет юридической силы! Это бред какой-то!

– Завещания пишутся в произвольной форме, – терпеливо напомнил Войтов. – Нина Павловна просто выполняет волю твоего отца, вот и все. Нина – я правильно го – ворю?

– Правильно, – подтвердила Нина Павловна. – Все правильно…

– Господи, какие же вы упертые! – простонал Альберт. – Ну почему вы такие, а? Отец наверняка имел в виду, что меня не нужно баловать деньгами, пока я не встану на ноги! Он и в мыслях не держал лишать меня наследства!

– Скажи ему, – попросила Нина Павловна. – И хватит – тяжело мне, отдохнуть бы…

– Так вот, Нина Павловна свято чтит волю твоего отца, – заторопился Войтов. – Но она мать, она тебя жалеет и решила дать тебе шанс.

– Ну, спасибо, – Альберт привстал с кровати и дурашливо поклонился. – Возглавить холдинг с испытательным сроком? Не справился – пошел вон. А вы тем временем мне будете палки в колеса вставлять? Ну, спасибо!

– Ничего возглавлять не надо, – покачал головой Войтов. – Ты… должен отомстить за отца.

– Что?!!! – Альберту показалось, что он ослышался. – Как-как? Вы сказали – отомстить?!

– Ты не ослышался, – подтвердил Войтов. – Найти убийц – заказчиков и исполнителей и покарать их. То есть исполнить свой сыновний долг и таким образом доказать, что ты не маменькин сынок, а настоящий мужчина. Что непонятно?

– Подождите, подождите… – Альберт побагровел от усилия – хотелось броситься в отчаянии на пол, биться головой, орать в голос, возражая таким образом против тупоголовости старших. – Так-так-так… Та-ак… Я позволю себе напомнить, что мы с вами не на Кавказе, где кровная месть – норма жизни, а в самом сердце России. И некоторым образом претендуем на право называться цивилизованными людьми. Вы на что меня толкаете?!

– Я тебя просила… Еще на похоронах… – неестественная улыбка на губах матери болезненно искривилась – и понятно вдруг стало, что вовсе не улыбка это, а застывшая гримаса боли, что лицо за последнее время привыкло к этой гримасе и просто не приемлет иного положения одеревеневших мышц. – Эти люди убили не только твоего отца… Они также убили и меня… Понимаешь?

– Нина, Нина! – обеспокоился Войтов. – Не напрягайся! Спокойно – все он понимает! Это он шутит так. Альбертик шутит, да?

– Господи, дай мне силы… – стиснув зубы, пробормотал Альберт. – Да, да – шучу я, конечно! Поищу я их, поищу, мамочка, – можешь быть спокойна на этот счет! Вот встану на ноги, разберусь с делами холдинга…

– Ты не понял, – нахмурился Войтов. – Это нужно делать сейчас. Условие – что ты должен стать настоящим мужчиной, как завещал отец, должно быть соблюдено до того, как…

– Врачи дают мне… от силы четыре недели, – вмешалась Нина Павловна. – Надо успеть…

– Не понял? – изобразил недоумение Альберт. – Как это – четыре недели?

– Не прикидывайся! – тихо рявкнул Войтов. – Чего дурачка корчишь? Четыре недели – потом… черт! Потом аппарат. Уже – недееспособность… Если успеешь, Нина Павловна подпишет другое завещание – тот проект, что тебе давали смотреть первым.

– А если не успею? – уточнил Альберт. – Четыре недели – это совершенно нереально! Два года все правоохранительные органы искали – нуль, а я, дилетант, по сути, ничего не смыслящий в оперативно-розыскной деятельности…

– А если не успеешь, завещание номер один вступит в силу, – жестко отрезал Войтов, колюче глядя на Альберта. – И тогда я буду решать, каким образом вознаградить тебя за сыновнее рвение. Но у меня – ты в курсе – будет только контрольный пакет. Все остальное отойдет по указанным адресам.

– Но это же полнейший абсурд! – вскричал Альберт. – Господи, ну какие вы упертые… Все правоохранительные органы…

– Ты чего как попугай? – оборвал юного спорщика Войтов. – Правоохранительные органы! Чужие люди ищут убийц постороннего человека – за мизерную зарплату…

– Ну и как вы себе это представляете? – едко хмыкнул Альберт. – Как я буду их искать?

– Да очень просто, – Войтов тоже хмыкнул – и не менее едко: ну что за молодежь дурная пошла, элементарных вещей не понимает! – Наймешь команду сыскарей-профессионалов. Поставишь задачу. Определишь стимул и сроки. Они будут работать, а ты координировать их деятельность. Все расходы холдинг берет на себя.

– Ваня… – тихо прошептала Нина Павловна. – Позвони… сестру… пусть укол…

– Черт! – Войтов грузно метнулся к тумбочке, стукнул по кнопке вызова. – Прости, Ниночка, прости… Утомили своими идиотскими проблемами… Ну-ка, разговорчивый ты наш, пошли-ка отсюда. Организационные вопросы можно решить и в офисе…

Сразу проследовать в офис для решения организационных вопросов Альберт отказался. Клубная закалка – это конечно, прекрасно, но молодой человек не был настолько уверен в своих силах, чтобы после такого внезапного поворота событий преспокойно обсуждать какие-то там мифические способы обнаружения злобных негодяев, вставших волею случая между ним и родительским наследством.

– Мне надо побыть одному, – честно признался Альберт. – Я сейчас не могу…

– Хорошо, – понятливо кивнул Войтов. – Ты это… Без меня к матери не суйся. Ей сейчас и так очень плохо. Как будешь готов – звони. Смотри только, сильно не затягивай – времени не так уж и много…

Оказавшись дома, Альберт отослал тетю Валю на базар за покупками, наказав, помимо всего прочего, непременно приобрести две бутылки приличного коньяка, и, оставшись один, приступил к плановой эмоциональной разрядке. Суть такой разрядки, в соответствии с тренинговыми методиками, состоит в том, чтобы как можно более искренне имитировать проявление обычных человеческих эмоций, отвечающих сути текущего момента. Оставлять их в себе нельзя: это вредно и нерационально, а давать им полную волю для их спонтанного излияния ни в коем разе не стоит – иначе получится, что ты потерял над собой контроль и не являешься хозяином ситуации.

Наш юный психолог проанализировал, как с ним сегодня обошлись горячо любимые близкие, и выделил три основных типа душевного надругательства: его огорошили и смертельно обидели – то есть напрочь сломали вроде бы фундаментальные установки в отношении судьбы наследства; нанесли тяжкую душевную травму, заставив усомниться во вменяемости людей, призванных о нем заботиться; вырвали из привычной колеи и поставили перед необходимостью экстренно заниматься чем-то настолько невообразимым, что даже и думать об этом не хотелось!

Отсюда закономерно вытекали три доступных в данных условиях способа реактивного самовыражения: максимально громко, до хрипоты, поругаться, используя самые сильные словесные конструкции (прокричаться, продышаться); постараться по возможности искренне поплакать, жалея себя и слезно проклиная всех, кто не прав – независимо от степени родства и уважаемости (задать работу так называемым «антистрессовым» железам); изо всех сил поколотить по чему-нибудь относительно мягкому и упругому, поломать какую-либо ненужную мебель, побить что-нибудь хрупкое – старую посуду или стекло (дать волю агрессивной моторике, распотешить исходящее лютой злобой мортидо).