Тут старший японец хватает Варвару за грудь, бросает ее на стол, на куличи, бьет с размаху маузером, когда, пытаясь вырваться, она отталкивает его ногами.

Японец ставит свой фонарь на край стола, берет варину руку в свою.

— Тихо надо, тихо поделай, — говорит он, — пароль еси?

— Нету! Сказано вам, что нету.

Быстро и ловко тогда вгоняет он под ноготь Варваре тонкую бамбуковую зубочистку.

— Маникюра! — говорит он, принимаясь за второй палец, а другой японец зажимает Варваре рот.

— Чей черед будет, молчите! — говорит она из-под ладони японца.

— Ой, доченька, ой, моя родная! — стонет мать, лежа на полу. Она, закинув руки к голове, сорвала праздничный платок, ее седые волосы торчат лохмами.

— Ваше благородие, — говорит она, — иди ко мне! Я тебе все скажу, иди сюда…

— Не срамися! — хрипит Варвара, испуганно глядя на Антона, который, перестав улыбаться, хватает со стола нож и пытается — но сил нет — бросить его в Степаниду.

— Не срамись, мамо! — глухо стонет Варвара. И японец опускает приклад на голову умирающего Антона. Антон падает на пол.

— Варя! — бормочет он, извиваясь в судорогах, хватая рукой грузила ходиков и срывая их, и падает со стекленеющими глазами.

Не думая, не рассуждая, Васька падает наземь, еще не зная, что предпринять. В течение нескольких секунд он порывается повернуть назад, к заставе, но тут же быстро справляется с малодушием. Он теперь не просто мальчик, он послан с заставы. Серьезно достает он из штанов рогатку. Закладывает в нее камень и целится в фонарь японского офицера, стоящего на углу стола. Сразу наступает темнота.

За окнами негромко вскрикивает японский часовой.

— Наши пришли! — шепчет Варвара. — Ура!

— Тихо!

— Наши!

Она с дикой силой обрушивает на голову японца тарелку.

— Наши! — слышит Вася крик Варвары и видит, как ее рука поднимается над головой японца.

— Ура! Наши! — слышит он крики матери и Ерофея.

Часовой заглядывает в хату — и Васька у окна.

Мать ухватилась за штык японца. Варвара заслонена от глаз Васьки старшим японцем. Это мгновение. Вдруг что-то прыгает на офицера из сеней. Он откидывается на спину и, отступая перед Варварой, подается к выходу. Это Ксеня.

Васька нацеливается рогаткой в часового.

— Ура! — кричит он, топоча ногами, и запирает дверь хаты снаружи на щеколду. — Эй! — кричит он. — Сюда! — и прыгает через окно в хату, в тяжелый и страшный бой. В низком свете фонаря, стелющемся по полу, смутно видно это героическое сражение.

В руках Варвары винтовка. Она с такой яростью всаживает нож штыка в японца, что сталь проходит сквозь спину и впивается в стол. Выдергивая штык, она волочит за собой стол.

— Насмерть их! — кричит Варвара. — Насмерть их!

Платье Варвары разорвано и в крови, волосы растрепаны, но она не безобразна и не смешна, она прекрасна. Ее движения волнуют своей силой.

Вся она — ненависть и упорство.

Фонарь на полу, видно, растоптан. Чья-то дрожащая рука пытается зажечь спичку. Огонь взлетает и гаснет. Каждый раз рогатка Василия тушит его на взлете.

— Стой! — раздается окрик. Свет пронизывает горницу.

Два пограничника — у окна, между ними связанный по рукам японец, одетый в варину кофту, висящую на нем лохмотьями. Молодой курносый пограничник, бросавший Варе цветы, перегибается через окно в комнату.

— На вверенном мне участке… — задыхаясь, говорит Васька и рукою обводит горницу, заваленную мертвыми и ранеными телами.

— Живьем надо было брать!

— Некогда было, — глотая слезы, растерянно отвечает Васька. — Забыли!

Тут медленно, как бы просыпаясь, оглядывает Варвара горницу.

— Ну, Антон, — говорит она, — сделала, что могла, сам видишь!

Она опускается на колени, берет окровавленными, изуродованными руками его постаревшую голову.

— Какую целую жизнь до седых волос мы с тобой прожили? — говорит она, плача.

поет она, вскрикивая. И в песню ее вливается плач матери.

К хате подбегают новые бойцы и останавливаются, снимая шлемы.

— Оборонялись на «отлично», Варвара Петровна! — тихо говорит Варваре пограничник в виде сочувствия.

Она отстегивает патронташ Антона, берет в руки винтовку.

Вдали снова начинается стрельба. Ее гром и скрежет могуче проносятся в воздухе.

— До Токио обороняться теперь буду! Кто живые, со мной! — говорит она, пошатываясь, и идет к выходу.

Светает.

Мать, Варвара, Вася, Ерофей, бойцы идут одной шеренгой.

— До Токио обороняться теперь буду! — повторяет Варвара. — Пошли, ребята!

И она спешит к реке, громыхающей огнем.

Ее догоняют танки-амфибии.

И с той самой лиственницы, с которой вначале мы впервые увидали местность, видно теперь, в рассветном розовом сиянии, как маленькая застава ползет впереди догоняющих ее танков по полям за рекою.

Ворон расправляет замлевшие крылья и вылетает навстречу бою.

1937

Александр Невский — князь Переяславльский.

Василий Буслай — новгородский богатырь, ушкуйник, представитель вольницы, весельчак и мастер погулять.

Гаврило Олексич — новгородский богатырь, степенный воин, лет тридцати пяти, сурового суриковского облика.

Твердило Иванович — псковский воевода, начальник обороны Пскова, лет сорока, алчный, тупой и беспринципный торгаш, изменник.

Воевода Павша — помощник Твердилы, лет сорока, смелый и честный патриот.

Его дочь Василиса — высокая, статная женщина, боевой новгородской складки, тип русской женщины-воительницы.

Ольга — новгородская девушка.

Брячиславна — жена Александра Невского.

Софья, Надежда, Любовь — три девушки-псковитянки.

Иван Данилович Садко — поволжский купец.

Пелгусий — монах, разведчик Александра.

Аввакум — нищий.

Амелфа Тимофеевна — мать Буслая.

Никита — переяславльский ополченец.

Яков — переяславльский старик крестьянин.

Граф Герман Балк — магистр ордена, человек лет сорока, профессиональный солдат-завоеватель.

Епископ — старик лет шестидесяти, фанатик, прообраз будущего иезуита.

Ананий — приближенный Твердилы, его разведчик.

Савва и Михалка — приближенные князя Александра Невского.

Князья Иванко и Василько — беспрестольные «безработные» князьки, искатели хороших военных заработков.

Берке — хан Орды.

Старшая жена хана.

Визирь.

Его эмиссар по северной Руси.

Место действия — Псков, Новгород, Переяславль, Чудское озеро, русские дороги, ведущие к Волге, Орда.

Лес осенью. Рыцари, построившись клином, «свиньею», врываются в села под Псковом. Все бежит перед ними. Полураздетые женщины с детьми на руках, дети без взрослых, калеки. Девушка тащит полумертвого отца. Мечется напуганный скот. Звон мечей. Крики. Тяжелое дыхание рыцарей, закованных в латы. Пожары деревень.

Встревоженный Псков ждет удара. На улицах тревога: еще неясно, будет ли Псков обороняться, или сдастся рыцарям. Одни волокут бревна к воротам, другие укладывают в подводы добро.

На крепостной стене отцы города — воеводы, владыко — бранят начальника обороны Пскова боярина Твердилу Ивановича. Пятисотенный Павша, сопровождаемый дочерью, надевшей кольчугу поверх женского платья и шлем вместо платка, говорит епископу: