Литмир - Электронная Библиотека

Валландер ждал. Он знал, что сейчас последует продолжение. И чувствовал, что приблизился к чему-то важному.

— Я не знаю, были ли враги у моего отца, — сказал Бу Рунфельдт. — Но я знаю человека, который имел все основания его ненавидеть.

— Кто?

— Моя мать.

Бу Рунфельдт ждал, что Валландер задаст ему вопрос. Но вопроса не последовало. Он выдержал паузу.

— Мой отец страстно любил орхидеи, — продолжил наконец Бу Рунфельдт. — Кроме того он прекрасно их изучил. Можно сказать, был ботаником-самоучкой. Но это только одна его сторона.

— А другая?

— Он был жестоким человеком. Бил мать все годы, что они были женаты. Иногда так сильно, что ей приходилось обращаться в больницу. Мы уговаривали ее уйти от него. Но все тщетно. Он бил ее. Потом унижался, просил прощения, и она сдавалась. Казалось, этот кошмар будет продолжаться вечно. Закончился он только с ее смертью.

— Кажется, она провалилась под лед?

— Так считается. Со слов Ёсты.

— Вам эта версия кажется не очень убедительной?

Бу Рунфельдт затушил в пепельнице недокуренную сигарету.

— Может быть, она сама заранее подготовила эту полынью? Чтобы разом положить конец своим мучениям?

— Вы думаете, это возможно?

— Она говорила, что хочет наложить на себя руки. Нечасто, несколько раз, особенно в последние годы. Но никто из нас ей не верил. Это казалось невероятным. Самоубийства всегда происходят неожиданно для тех, кто был рядом и, казалось бы, должен был видеть, к чему идет дело.

Валландер думал про колья в канаве. Про подпиленные доски. Ёста Рунфельдт был жестоким человеком. Он бил свою жену. Валландер лихорадочно пытался осознать значение того, о чем только что рассказал Бу Рунфельдт.

— Я не жалею о смерти отца, — продолжал Рунфельдт. — Думаю, сестра тоже. Он был жестоким. И он виноват в смерти мамы.

— Был ли он жесток по отношению к вам?

— Нет. Только к матери.

— Почему он ее бил?

— Не знаю. Да и не принято о мертвых говорить плохо. Но он был чудовищем.

Валландер задумался.

— Скажите, вам никогда не приходило в голову, что Ёста Рунфельдт убил вашу мать? Что это не был несчастный случай?

Бу Рунфельдт ответил сразу и очень уверенно.

— Много раз. Но ведь этого никак не докажешь. Свидетелей не было. В тот зимний день они были на озере одни.

— Как называется озеро?

— Стонгшё. Оно находится недалеко от Эльмхульта. В южном Смоланде.

Валландер молчал. А что еще он может спросить у Бу Рунфельдта? Было такое чувство, будто расследование само себе наступило на горло: вопросов должно быть много, и их действительно много, но отвечать на них некому.

— Имя Харальда Бергрена вам о чем-нибудь говорит?

Бу Рунфельдт подумал, прежде чем ответить.

— Нет. Ничего. Но я могу ошибаться. Это довольно распространенное имя.

— Были ли у вашего отца какие-нибудь контакты с наемниками?

— Насколько я знаю, нет. Но когда я был маленьким, он часто рассказывал мне об Иностранном легионе. Сестре нет, только мне.

— А что он рассказывал?

— Всякие приключения. Мне кажется, в юности он мечтал завербоваться в Иностранный легион. Но я уверен, что в действительности он никогда не имел с ним дела, как и с другими наемниками.

— Хольгер Эриксон. Вы слышали это имя?

— Человек, которого убили за неделю до моего отца? Я читал про него в газетах. Нет, насколько я знаю, они с Ёстой не были знакомы. Хотя я, разумеется, могу ошибаться. Мы с отцом были не слишком близки.

Валландер кивнул. Беседа подходила к концу.

— Сколько вы думаете пробыть в Истаде?

— До похорон нам нужно уладить все формальности. Нужно решить, что делать с цветочным магазином.

— Вероятно, я еще позвоню вам, — сказал Валландер и встал.

Он вышел из гостиницы. Ветер рвал и раздувал его куртку. Было около девяти часов, и Валландеру хотелось есть. Зайдя за угол, он попытался решить, что делать дальше. Во-первых, нужно поесть. А потом сесть и разобраться в своих мыслях. Расследуя два параллельных дела, они вступили в порочный круг. Как бы теперь не потерять почву под ногами. Валландер все еще не знал, где, в какой точке, пересеклись жизни Хольгера Эриксона и Ёсты Рунфельдта. «Пусть это покрыто мраком прошлого, но ведь что-то же было, — говорил он сам себе. — Может быть, я видел это, но прошел мимо, не заметил».

Он вернулся к машине и поехал в полицию. По дороге набрал номер мобильного Анн-Бритт Хёглунд. Они все еще были в офисе Рунфельдта. Только Нюберг уехал домой — у него сильно разболелась нога.

— Я только что закончил интересный разговор с сыном Рунфельдта, — сказал Валландер. — Еду к себе. Нужно осмыслить то, что он рассказал.

— Не всем же рыться в бумагах, — ответила Анн-Бритт. — Кто-то должен и головой работать.

Повесив трубку, Валландер засомневался, всерьез или с иронией произнесла Анн-Бритт последние слова. Но он отогнал эти мысли. Были дела и поважнее.

Он заглянул к Хансону. Тот сидел в своем кабинете и изучал материалы расследования. Валландер остановился в дверях. В руках он держал чашку кофе.

— Где протоколы судебно-медицинской экспертизы? — вдруг спросил он. — Они уже должны были прийти. Во всяком случае, в отношении Хольгера Эриксона.

— Я думаю, они у Мартинсона. По-моему, он про них что-то говорил.

— А он здесь?

— Ушел домой. Скинул списки клиентов на дискету и будет работать дома.

— А разве так можно делать? — задумчиво спросил Валландер. — Я имею в виду, брать домой материалы расследования?

— Не знаю, — ответил Хансон. — Для меня это не актуально. У меня дома даже компьютера нет. Хотя может это в наши дни считается должностным преступлением?

— Что считается должностным преступлением?

— Не иметь дома компьютера.

— Тогда и я в нем повинен, — сказал Валландер. — Мне нужно завтра утром посмотреть эти протоколы.

— Как вы поговорили с Бу Рунфельдтом?

— Сегодня вечером я напишу отчет о нашем разговоре. Но, в целом, он рассказал вещи, которые могут оказаться очень важными. Кроме того, теперь мы наверняка знаем, что Ёста Рунфельдт занимался частным сыском.

— Я знаю. Сведберг звонил, рассказывал.

Валландер вынул из кармана свой телефон.

— Как мы без них обходились? — спросил он. — Я уже и не помню.

— Так же как и с ними, — ответил Хансон. — Только все занимало больше времени. Приходилось искать телефоны-автоматы. Много ездить. Но, в общем, делали то же самое, что и теперь.

Валландер прошел по коридору к себе. Возле буфета увидел патрульных, кивнул им. Войдя в кабинет, сел на стул, даже не расстегнув куртку. Лишь спустя примерно четверть часа он наконец разделся и придвинул к себе новый блокнот.

Не меньше двух часов ушло у Валландера на то, чтобы обобщить все известное о двух преступлениях. Приходилось лавировать, словно управляя двумя судами одновременно. Он снова и снова пытался найти ту точку соприкосновения, которая, он знал, где-то должна быть. В одиннадцать Валландер отшвырнул в сторону карандаш и откинулся на стуле. Он понял, что больше не в состоянии ничего придумать.

Но все же он был уверен: общее есть. Они просто пока не нашли его.

И есть еще кое-что. Валландер вспомнил слова, сказанные Анн-Бритт. В действиях преступника есть нечто демонстративное.

В том, как он убил Хольгера Эриксона, устроив ему западню с заостренными бамбуковыми кольями, в том, как задушил и оставил привязанным к дереву Ёсту Рунфельдта.

«Что-то есть. Но оно ускользает от меня». Он старался понять, что это может быть, и не находил ответа.

Стрелки часов приближались к полуночи, когда он погасил свет в своем кабинете. И замер в темноте.

Слабое, почти неразличимое ощущение опасности шевельнулось в нем. Валландеру показалось, что преступник готовится ударить еще раз. Он вдруг вспомнил, что в какой-то момент размышлений за столом его словно кольнуло.

Все случившееся оставляет впечатление незаконченности.

48
{"b":"226118","o":1}