— Отлично, — сказал Валландер. — Это уже что-то.

— Если она действительно там похоронена, то мы знаем, где копать в первую очередь, — продолжил Хансон. — Земледелец утверждает, что дренаж начали рыть сразу к юго-востоку от холма. Эриксон нанял экскаватор. В первые дни он копал сам. Потом копали другие.

— Тогда мы начнем там же, — сказал Валландер, испытывая все большее отвращение. Раньше он надеялся, что его опасения не подтвердятся. Но теперь он был уверен, что тело Кристы Хаберман зарыто где-то недалеко от того места, которое вычислил Хансон.

— Начинаем завтра, — продолжил Валландер. — Подготовь все.

— Будет невозможно удержать это в секрете, — заметил Хансон.

— Во всяком случае, надо постараться, — ответил Валландер. — Поговори с Лизой Хольгерсон. С Пером Окесоном. С остальными.

— Я вот только думаю, — неуверенно проговорил Хансон. — Ну, допустим, мы ее найдем. Что это докажет? Что Хольгер Эриксон ее убил? Но ведь мы все равно можем считать это предпосылкой, даже если нам никогда не удастся доказать его виновность. В нашем случае это неважно. Так какое же это имеет значение для дела, которым мы занимаемся в настоящее время?

Вопрос был более чем уместен.

— В первую очередь мы сможем убедиться, что мы на верном пути, — ответил Валландер. — Что эти убийства связывает один мотив — месть. Или ненависть.

— И ты все так же уверен, что за всем стоит женщина?

— Да, — ответил Валландер. — Больше, чем когда-либо.

Когда разговор был окончен, Валландер постоял еще немного на улице. Осенний вечер. Безоблачное ясное небо. В лицо ему дунул слабый ветер.

Наконец-то они начали медленно к чему-то приближаться. К центру, который они искали уже ровно месяц.

И все же Валландер не знал, что́ они там найдут.

Женщина, которую он пытался себе представить, все время как будто ускользала.

Но одновременно Валландеру казалось, что в чем-то он может ее понять.

Он постучал и вошел.

Она осторожно открыла дверь в комнату к спящим. Ребенок лежал на спине в детской кроватке, которую она только сегодня купила. Катарина Таксель свернулась калачиком на постели рядом. Она стояла, не шевелясь, и смотрела на них. Ей казалось, что она видит себя. А может, это ее сестра лежала в кроватке.

Вдруг она перестала различать предметы. Повсюду была кровь. Не только ребенок рождается в крови. Сама жизнь начиналась с крови, текущей из пореза. Эта кровь словно еще помнила, по каким она текла венам. Все это она видела перед собой очень отчетливо: на столе, с широко раздвинутыми ногами лежит ее мать. Она кричит. А над ней склонился мужчина. Хотя было это более 40 лет назад, прошлое, вернувшись, захлестнуло ее. Всю свою жизнь она пыталась уворачиваться. Но безуспешно. Воспоминания всегда настигали ее.

Но теперь ей больше нечего бояться этих воспоминаний. Теперь, когда ее матери не стало, и она может поступать, как хочет. Как должна поступать. Чтобы отделаться от этих воспоминаний.

Головокружение прошло так же быстро, как и началось. Она осторожно приблизилась к кроватке и посмотрела на спящего ребенка. Это не ее сестра. У этого ребенка уже есть лицо. Ее же сестра прожила так мало, что даже лица у нее еще не было. Это новорожденный ребенок Катарины Таксель. А не ее матери. Ребенок Катарины Таксель, которому никогда не придется страдать. Которого не будут преследовать воспоминания.

Она чувствовала себя снова совершенно спокойной. Воспоминания исчезли. Они больше не мучили ее.

Она поступала правильно. Она пыталась не допустить, чтобы люди страдали от тех же мучений, что она сама. Мужчины, повинные в преступлениях, но не наказанные обществом, отправлялись по ее воле в тягчайший из всех путей. Во всяком случае, она так считала. Ведь, умирая от руки женщины, мужчина так и не мог понять, что с ним произошло.

Все тихо. Это самое главное. Она правильно сделала, что увезла их. Говорила с Катариной спокойно, внимательно ее выслушивала и повторяла, что все случившееся к лучшему. Эужен Блумберг утонул. То, что газеты писали про мешок — слухи, и сильно преувеличенные. Эужен Блумберг умер. Как если бы он оступился или же споткнулся и упал в воду. В этом нет ничьей вины. Так распорядилась судьба. И распорядилась справедливо. Это она повторяла раз за разом, и Катарина Таксель начала наконец понимать.

Она поступила правильно, что увезла ее. Пусть даже ей пришлось вчера отменить очередную встречу с женщинами. Хотя она и не хотела нарушать свое расписание — это создавало беспорядок и нарушало ее сон, — другого выхода не было. Все спланировать невозможно. Как ни тяжело в этом сознаться.

Пока Катарина с ребенком находились у нее, она тоже жила в доме в Вольшё. Из истадской квартиры она взяла только самое необходимое. Униформу и маленький ящичек, где она хранила бумажки и тетрадь с фамилиями. Катарина с ребенком уже спали, и ждать больше было нечего. Она высыпала бумажки на печь, перемешала их и начала тащить.

Уже на девятой бумажке, когда она ее развернула, был черный крест. Раскрыв тетрадь, она стала медленно просматривать список имен. Остановилась на цифре 9. Прочитала имя. Туре Грунден. Она стояла, не двигаясь, глядя прямо перед собой. Постепенно стали проступать его черты. Сначала, как тень, несколько едва различимых контуров. Потом лицо, человек. Она вспомнила его. Кто он такой. И в чем его вина.

Это случилось больше десяти лет назад. Тогда она работала в больнице в Мальмё. Был вечер незадолго до Рождества. Она работала в приемном отделении. Женщина, которую доставила «скорая помощь», скончалась по дороге. Она попала под машину. С ней был ее муж. Он был взволнован, но держал себя в руках. У нее сразу же возникли подозрения. Сколько раз она видела это раньше. Женщина мертва, и ей ничем уже не поможешь. Она тогда отозвала в сторону одного из полицейских и спросила, что произошло. Трагический несчастный случай. Ее муж выезжал задним ходом из гаража и не заметил, что там стояла жена. Он наехал на нее, и ее голова попала под колесо тяжело нагруженной машины. Невероятный несчастный случай. Но тем не менее это произошло. Когда рядом никого не было, она приподняла простыню и посмотрела на погибшую. Даже не будучи врачом, она, как ей казалось, видела, что тело переехали не один раз. Она начала свое собственное расследование. Женщина, которая теперь лежала на носилках мертвая, раньше несколько раз побывала в больнице. Однажды она упала с лестницы. В другой раз разбила голову о цементный пол, оступившись в подвале дама. В результате она написала анонимное письмо в полицию, где говорила, что это убийство. Она беседовала с врачом, осматривавшим тело. Но это ничего не дало. На мужа погибшей наложили штраф или, может быть, осудили условно за то, что было названо грубой невнимательностью. На этом все кончилось. Женщина была убита.

Но теперь все встанет на свои места. Все, кроме жизни погибшей женщины, которую не удастся вернуть.

Она приступила к подготовке.

Но что-то беспокоило ее. Да, те, что наблюдали за домом Катарины Таксель. Они приехали, чтобы остановить ее. Через Катарину они хотели попытаться приблизиться к ней. Может, они уже поняли, что за всем случившимся стоит женщина? Она это предвидела. Сперва они будут думать, что это мужчина. Потом усомнятся. И в конце концов все перевернется с ног на голову.

Но ее они, разумеется, никогда не отыщут. Никогда.

Она посмотрела на печь. Подумала о Туре Грундене. Он живет в Хеслехольме и работает в Мальмё.

И вдруг она поняла. Все было до смешного просто.

Она может сделать это на работе.

В свое оплачиваемое рабочее время.

Они начали копать рано утром, в пятницу 21 октября. Видимость была по-прежнему очень слабая. Валландер и Хансон огородили первый участок лентой. Полицейские в комбинезонах и резиновых сапогах знали, что ищут. Неприязненное чувство, с которым они выполняли свою работу, усиливалось из-за холодного утреннего воздуха. Валландеру казалось, что он на кладбище. Возможно, где-то глубоко они наткнутся на человеческие останки. Валландер поручил Хансону быть ответственным. А сам собирался помочь Бирку как можно скорее найти официантку, когда-то рассмешившую Катарину Таксель на улице в Лунде.