Неудивительно, что друзья приуныли. Впору было бежать из лагеря, только вот куда? Бабушка Вовчика едва сводила концы с концами и внука раньше времени домой не ждала. У Артёма ситуация была ещё более плачевной. Его родители уехали в длительную археологическую экспедицию – куда-то под город с чудным именем Самарканд. На время своего отсутствия они определили сына в летний лагерь, а квартиру заперли на семь замков. Таким образом, возвращаться мальчишкам было некуда, а жаловаться некому. Что касается Булочки, ей, разумеется, было проще. Девочка это всё-таки девочка, и её скауты вряд ли осмелились бы тронуть. Однако могло достаться и ей, и Егор решил Олю честно предупредить. Булочка отреагировала презрительной усмешкой. Несмотря ни на что, она намеревалась оставаться с друзьями до конца – особенно теперь, когда их связала общая тайна.

До своего коттеджа они добирались короткими перебежками. Как ни странно, никто их не подкараулил и не перехватил по дороге. Тем не менее, ребята решили не рисковать. Уже на подходе к дому затаились в кустах акации и стали наблюдать. Сначала на разведку слетал Димка, потом вперёд двинулась Оля Булочкина. Минут пять, затаив дыхание и слыша только биение собственных сердец, они ждали. И только когда из открывшегося окна им призывно помахали платком, Артём с Вовчиком решились выбраться из укрытия.

***

Увы, именно в эту минуту их и подловили старшаки. Разумеется, за коттеджем прихвостни Огурца тоже следили внимательнейшим образом, и взмах платка выдал ребят. Стоило злополучной троице зайти в палату, как следом за ними с улюлюканьем ворвалась шайка недругов. От крепкого тумака Пашка тут же распластался на полу, а Димка, охнув от грубого тычка, вылетел из палаты. Егору и прочим ребятам Огурец угрожающе показал кастет.

– Знаете, что это за штука? – сладким голоском пропел он.

Конечно, они знали. Видели не раз по телевидению, ещё чаще слышали от старших приятелей.

– Может, есть желающие попробовать?

Разумеется, желающих не нашлось.

– Ну? Кто тут самый храбрый? Ты, что ли, атаман? – Огурец шагнул к Егору.

Стиснув зубы, тот промолчал. Силы были явно неравные.

– А нет, значит, стойте, где стоите. – Огурец ухмыльнулся. – Не боись, мелюзга! Долго мучить не будем. Повоспитываем немного и отпустим.

Ясно было, что сопротивляться бессмысленно. На визжащую Булочкину накинули простыню и связали полотенцем. Побледневших Артёма с Вовчиком оттёрли к стене. Физиономия Огурца на этот раз выражала крайнюю степень довольства. Так было всегда, когда появлялся повод для наказания. Артём знал, что подобного рода людей именуют садистами. В младших группах поговаривали, что Огурец с Котофеичем нередко подстреливают птиц, камнями подшибают собак. По слухам, и свой единственный шрам на подбородке Огурец получил от взбрыкнувшей кошки. «Жаль, мало царапнула, – рассуждала малышня. – Такому гаду не мешало бы и нос откусить»!.. Как бы то ни было, но теперь этот самый «гад» по-хозяйски расхаживал по палате, хватая и сбрасывая на пол вещи ребят. Должно быть, животного мира старшакам давненько уже было маловато – со зверушек приятели Огурца собирались перейти на людей.

– Ну что, суслики?! – Огурец потрепал Вовчика по пухлым щекам, Артёма ткнул кулаком в ребра. – Готовы к героической смерти?

– За что? – пролепетал Артём.

– За то, что бегали от нас, как сайгаки. – Скаут приблизил свою перекошенную физиономию к лицу парнишки. – Если Огурец сказал «стоять», значит, все стоят. И никакой Астроном мне не указ! Нашли кем пугать!

Рядом громко икнул Вовчик Толстый. От Щуки, приятеля Огурца, он тут же получил саечку «за испуг».

– Спокуха! – Огурец подмигнул своим дружкам. – Сначала проверим их на фофаны, потом испытаем удушением, а затем… – он снова довольно осклабился, – затем заставим драться друг с другом.

– Ага! – Котофеич гоготнул. – Мы на них, типа, ставки будем делать. Как в тотализаторе.

– Так… А это у тебя что? – привычно обыскав Артёма, Огурец бесцеремонно залез к нему под майку и выудил игру «волчок». – Ах да! Они ведь у нас ещё маленькие. В игрушечки играют…

– Смотри-ка! Этот более крутой! Понимает толк в жизни, – вторя вожаку, Щука достал из кармана у Вовчика пару леденцов. – Ты, я вижу, в лагерь не худеть приехал, а поправляться! Учти, я буду на тебя ставить. Проиграешь, подвешу за ноги прямо в палате!

– А я тебя! – Огурец вновь цапнул Артёма за ворот. – Может, ты тоже любишь леденцы? Что там у тебя в кармашке?

Пальцы его заелозили по одежде Артёма, и тот с ужасом ощутил, как шевельнулась в правом кармане подобранная во флигеле веточка.

– Это моё! – крикнул он, пытаясь удержать руку Огурца, но тот успел выхватить свернувшуюся клубком ветку.

– Было – да сплыло… Ха! Этот шибздик гербарий собирает!

– Не трогай!

– А я уже потрогал. Стой, не дергайся! – Огурец всей пятернёй ткнул Артёма в лицо. Брезгливо осмотрев ветку, отбросил её за спину. – Ну что, начнём пробу на фофаны? Учти, малявка, удар у меня пушечный. Мозги вышибаю только так.

Он не шутил. Артём и сам видел пострадавших от щелбанов Огурца. У ребят на головах вздувались преогромные шишки, а глаза становились абсолютно шальными.

– Отставить!

Хлопнула дверь, и в коридор вразвалочку вошёл Мишаня, главный вожатый скаутов. Высокий, мускулистый и загорелый, с лицом грубоватым и неулыбчивым, он внушал трепет. Насколько знал Артём, Мишаня около месяца назад демобилизовался из армии и, судя по всему, теперь усиленно внедрял усвоенные в армии приёмы воспитания. Честно говоря, Артём не понимал, зачем этот здоровенный громила теряет время в детском лагере. Детей он явно не любил, ни о какой педагогике понятия не имел и даже к собственным воспитанникам питал отчётливую неприязнь. Если к кому-то этот крепыш и проявлял интерес, так это к молоденьким воспитательницам, работавшим в малышовых отрядах.

– Смирна-а! – гаркнул Огурец и первый вытянул руки по швам. Его приятели послушно встали по стойке «смирно».

– Что за базар? – лениво поинтересовался вожатый. – Звеньевой, доложить!

Огурец по-строевому развернулся и, печатая шаг, приблизился к Мишане.

– Так… это… Проводим воспитательную работу! – доложил он. – Эти двое типусов и ещё одна девчонка гуляли вне территории лагеря во время сончаса.

– Ты лично их видел?

– Так точно! Пытался поймать, не догнал.

– Вон оно что, – протянул Мишаня. – Не догнал, говоришь?

Огурец и сам понял, что сболтнул лишнее, но было уже поздно.

– Я думал…

– Пусть индюк думает! – оборвал его Мишаня. Подняв руку, он показал Огурцу два пальца. – Видишь? Как полагаешь, что это?

– Ну, наверное…

– Это два выговора, звеньевой! Тебе, уразумел?

– За что, Мишаня?

– Я тебе не Мишаня, это, во-первых! – рявкнул вожатый. – А во-вторых, выговоры тебе объявляются за то, что не сумел догнать салажат и за то, что сам разгуливал вне лагеря в неположенное время.

– Кто сказал-то?!

– Да ты сам только что и сказал, дубина стоеросовая!

Огурец покраснел как рак. За спиной кто-то, не выдержав, хихикнул.

– Они нас бить хотели! – пискнул Вовчик Толстый. – Сначала фофаны ставить, а потом душить.

– Ишь как сурово! – Мишаня покачал головой, однако в его голосе Артёму послышалось одобрение. – А не знаешь случайно, что доносчику первый кнут?

Вовчик боязливо втянул голову в плечи.

– Ну да ладно, мы ведь людики интеллигентные, сейчас во всём разберёмся.

Откуда он взял этих самых «людиков» не знал никто, однако что следовало за этим словечком, ребята представляли прекрасно. Вот и сейчас, заложив за спину бугрящиеся от мышц руки, вожатый неспешным шагом прошёлся по коридору.

– Значит, говоришь, гуляли вне лагеря? – вновь поинтересовался он.