— Заброшенной, говоришь? — Зак почесал макушку. В глазах у него вспыхнул нездоровый блеск. — Это что же получается, пустой город… И никто нас за руку не поймает!

— Кому и зачем надо хватать нас за руку? — не понял политсоветник. — Мы всего лишь хотим набрать воды.

— Да затем, что в той воде мы намоем старинное золотишко!

Федру оставалось только покачать головой. Остановить приступ золотой лихорадки Зака было нереально. Хуже того, опасно. Почуяв сокровища, черноорк становился неуправляемым.

И точно, после ужина комдив объявил набор в летучий отряд золотоискателей. А когда не получил однозначного отклика, попросту воспользовался правом комдива и призвал тех солдат, кого посчитал нужным. Ими оказались: прорицатель Волосебугу, исполняющий роль непревзойденного биокомпаса, Боксугр и Нуггар — ум и сила гоблинского отряда, а также Минджуку и Рож. Федр записался в отряд сам, для моральной поддержки. Бросить подчиненных в пасть неведомым чудовищам политсоветник не имел права. Он обрадовался бы компании гомункулуса, но Отож с первых минут привала занялся его оптикой. Люмьен давно докладывал, что фокусировка нарушена и телескопические объективы заедают, а тут заявил, что вообще перестал видеть одним глазом. Гремлин считал, что гидравлическую жидкость засорили грибные споры. Требовалось их отфильтровать.

Вооружившись испытанными еще в Чед‑Насаде шанцевыми инструментами и заплечными мешками для сокровищ, отряд двинулся в гору. Волосебугу гордо отказался от путешествия на плечах соплеменников и пошел сам. Однако терпел лишения он не слишком‑то долго. Вскоре на вершину стоящего возле тропы коралла уселся толстый жук‑двоебрюх и отчетливо протрещал надкрыльями:

— Отшельник устал. Пора сажать его на носилки!

Минджуку обреченно вздохнул, а разозленный Рож метнул в жука камень. Только чудом правдивое насекомое избежало гибели. А вот сам Рож участи носильщика не избежал. Кряхтя от натуги, гоблины поперли прорицателя вверх.

Подъем, казавшийся почти бесконечным, закончился совершенно внезапно. Секунду назад золотоискатели угрюмо карабкались в гору, обливаясь потом и проклиная все возвышенности на свете, и вдруг оказались на самой верхотуре. До которой по скромным прикидкам оставалось брести милю, а то и больше. Обернувшись, впечатлительные гоблины не смогли сдержать крик изумления. Склон вновь виделся необыкновенно длинным. Тропа внизу превращалась в тонкую ниточку, а оставленный лагерь выглядел крошечным, словно букашка в траве.

— Что такое? Мы где‑то прошли через портал? — спросил Федр.

— Нет, это оптический фокус. Обман зрения, — хрустнули камешки под ступнями слезшего с носилок прорицателя Волосебугу. — Древняя магия, призванная вводить в замешательство врагов города.

— Неплохо придумано! — похвалил чольссинских колдунов Зак. — Надеюсь, золото у них будет настоящим.

— Чольссинская золотая проба до сих пор считается в Подтеменье эталонной, — пискнула пробегавшая мимо ящерица.

— Так пойдем и возьмем наше сокровище, парни! — воскликнул Зак. — Начнем с храма. Если там и не найдется монет, то хоть свежей воды напьемся.

Он двинулся первым. Гоблины вприпрыжку устремились следом, едва поспевая за размашистым шагом комдива. Федр шел замыкающим, рядом с Волосебугу.

Город располагался преимущественно на склонах горы. Восемь строгих прямых проспектов звездой расходились от бастиона, защищающего храм Мауззкила. Все дома на проспектах были одного размера. Все крыши одинаковой формы. Все шпили — равны по толщине и высоте. Двумя сотнями шагов ниже каждый проспект двоился, затем еще и еще. Каждое такое ветвление было геометрически безупречно. Его не нарушали ни шрамы поперечных улиц, ни отростки проулков. Вся красота обрывалась ровно на половине горы. Почти идеальную полусферу возвышенности опоясывала фиолетовая стена. Скорей декоративная, чем защитная. Ниже были только дикие склоны, усеянные коралловыми «рощами».

— Почему жители покинули город? — спросил Федр. — Следов войны не видно…

— Это тайна, — хлопнул ветерок накидкой прорицателя. — Говорят, дома бесследно опустели за одну ночь. Хотя в Подтеменье тысячи драу, которые уверяют, что их предки обитали здесь. Да и чолльсинских овчарок‑альбиносов полно. Но когда и как они очутились в других местах, никто не знает.

— И никто не пробовал поселиться вновь?

— Пробовали. Но быстро возвращались.

— А почему?

Старик остановился и показал пальцем на большую статую, изображающую голенького, нечеловечески мускулистого младенца, играющего со скорпионами. Рот у малютки был распахнут — он заливался от смеха. Из этой черной дыры донесся глухой ответ:

— Потому что страшно. Очень страшно.

Федр покачал головой и невольно положил руку на жезл. Матерь Грязь и ее черные дойки! Опять Маггут ведет бойцов туда, где нормальным людям нет места.

Но самого Зака подобные проблемы не волновали. Он как раз подошел к величественным воротам храма и без затей долбанул по ним кулаком. Створки начали плавно открываться. Как будто расторопные служители или хорошо отлаженные механизмы тянули их в стороны. Только вот не осталось в базилике служителей, и не слышна была работа механизмов.

— Эта магия мне тоже нравится, — сообщил черноорк и шагнул внутрь.

Его появление вызвало немедленную реакцию. Вспыхнули сотни световых кристаллов на уходящих ввысь колоннах. Откуда‑то полилась приятная тихая музыка, сотканная из шепота ветра. Наибольшее количество лампионов было сосредоточено вокруг грандиозной каменной чаши, что покоилась на основании в виде ступенчатой пирамиды, опутанной цепью. Потолок над чашей отсутствовал. С каменных «небес» в углубление, где без проблем разместилась бы пара транспортных черепах с прицепами, падали капли. Водное зеркало лежало вровень с краями, но влага наружу не выливалась.

Истомившиеся гоблины бросились пить и наполнять фляги. Скоро их радостные возгласы сообщили, что вода оказалась отменной.

Федр пока не спешил к сакральному источнику. Он озирался и прислушивался — не приближается ли какая‑либо опасность? Он и впрямь чувствовал тревогу. Музыка стала казаться ему не умиротворяющей, а грозной. Свет кристаллов как будто окрасился недобрым багрянцем. Тени в отдаленных углах колыхались, а в воздухе ощущался слабый запах тлена.

Куда менее чувствительный Зак, впрочем, тоже пренебрег жаждой. Первым делом он бросился осматривать храм в поисках дорогостоящей утвари и богатых приношений. Комдив метался среди высоких колонн, покрытых прихотливой резьбой, запрыгивал на алтари, опрокидывал скамьи и простукивал стены. К его огромному разочарованию, вся утварь была изготовлена из красивых, но малоценных камней — нефрита, жадеита, бирюзы. Но дело было даже не в этом — чольссинские мастера явно страдали гигантоманией. Самая скромная статуэтка Мауззкила в детстве, того самого мускулистого младенца со скорпионами, была высотой в человеческий рост. Самый легкий кубок из оникса весил килограммов пятьдесят. Декоративной цепью из посеребренной бронзы, что опутывала основание чаши, можно было надежно сковать дракона — каждое звено у нее было диаметром с тележное колесо.

— Грязь твою по губам! — выругался орк, вернувшись с пустыми руками. — Ничего полезного. Наверно, до нас разграбили.

— Тогда двинули в лагерь? — предложил Федр. — Воды уже набрали…

— Ни за что! — оборвал его Зак. — В самой дальней стене есть дверь. Была замаскирована каким‑то комодом. Опрокинул его, чтоб долго не копаться, а там — ниша! А в ней медная дверь! Ведет в подземелье, уверен. Наверняка главные сокровища там.

— Это вход в усыпальницу, где сотни лет хоронили правителей и главных жрецов, — прошелестел под сводами храма бесплотный голос. — Погребальные костюмы в Подтеменье немыслимы без золота и драгоценных камней…

— Ручаешься? — подступил Зак к прорицателю, безошибочно признав в нем источник информации. — Факты проверенные?

Тот кивнул. Другого орку и не было нужно. Он решительно повел отряд к обнаруженному тайнику.