Над головами воинов то и дело с низким гулом проносились стрекозы разведвзвода, оседланные самыми легкими солдатами‑наездниками. Пешие воины неутомимо шагали в арьергарде. В самом конце тащился маркитантский обоз — черепаха, списанная из десанта, и огромный червь, навьюченный мешками. К обозу прикомандировали недовольных Клюш и Пунай. Впрочем, после того как в подчинение маркитанткам придали трех юных кашеваров‑драу, настроение у гоблинш слегка улучшилось.

Лавовые поля были удобны для марша, но навевали скуку. Все заметно оживились, когда одна из разведчиц доложила, что впереди показался чудом уцелевший оазис: роща перечных грибов, а за нею — наполовину высохшее озерцо и пещеры отшельников.

Вскоре воинство уже толпилось у воды. Сначала наполнили котлы для варки каши, потом пустили на водопой рапторов, а затем уже остальных тварей. Напоследок освежили воду у гиппопотама, пока сам он пасся среди прибрежных черных лопухов.

Для высшего командного состава под высоким перечным грибом оборудовали обеденную зону. Оставалось только дождаться каши и прочих яств из походного запаса. Зак со своей урезанной «сотней» расположился под соседним грибом.

— А где ваши отшельники? — поинтересовался Федр у подруги. — У них какая религия? Это сектанты, еретики, раскольники или адепты Ллот?

— Да кто тут только не обитал. Но в пещерах давно пусто. Хотя на свежем пепле разведчицы обнаружили следы босых ног… — Маджаи развернула карту Подтеменья и сверилась с походным хронометром. — Так. Сегодня к вечеру мы должны достигнуть небольшого поселка Бюр‑Хомаш в Патиссоновой Долине. Пополним запасы фуража и чистой воды.

— Интересно, жалованье нам повысят? — услышал Федр разговор гоблинов с командиром, сквозь перестук ложек по мискам. — А у Боксугра сколько будет? А у Рожа? Тоже по двадцать квачей? А сколько сейчас на наших счетах в банке?

— Они без оплаты с нами идут, — отвечал Зак. — По велению сердца.

— И мы по велению, но нам все равно нужны деньги для мирной жизни…

— Кстати говоря, я готов жалованье в форме процента от штрафов брать, — выступил бывший тысячник. — Штрафы вообще отличная штука, прогрессивная и выгодная. И для бюджета экспедиции прибыльно! Десять метикалов за провинность, например. Пять за оплошность. За небрежность, неловкость, тупость и грубое слово — по три‑четыре метикала. За общую глупость или если под горячую руку попался — по метикалу. Такие мои предложения, сир даггеран.

— Почему это оплата у нас в дешевых квачах, а штрафы будут в дорогих метикалах? — насторожился один умный солдат.

— Штрафовать без повода никого не будем, — успокоил воинов Зак. — Только с моего разрешения и только за грубую провинность. За дезертирство тоже, конечно. Но без фанатизма, чтобы нищими домой не вернулись! А ты, Боксугр, замашки свои оставь. Мы не у черного колдуна Шамана в армии, а у блистательных драу.

— Как скажете, сир… Я же для бюджета стараюсь.

Едва Фундис с политсоветником приступили к трапезе, со стороны пещер послышался раскатистый хохот. Вмиг образовался общий порыв любопытства, когда все понимают, что случилось нечто интересное, а что именно — пока неясно, и всем хочется поскорее узнать подробности.

Военачальники сдержались, предпочтя обед, но их все равно поставили перед фактом. Сторожевой отряд выследил обладателя следов. Им оказался высокий и тощий гоблин с бельмом на глазу. Одежда его была донельзя изношенной и обгоревшей. Да и кожа носила явные следы ожогов, словно несчастный был застигнут извержением вулкана, и спасся от разлива магмы в последний момент.

— Вот так встреча! — воскликнул Боксугр, рассмотрев пленника. — Это же солдат шаманской армии! Заика и дурачок. Он угодил в демонскую ловушку в подземельях дворца. Глядите‑ка, не погиб.

— П‑п‑п!.. — зачастил солдат. От Боксугра он отшатнулся с выражением ужаса на лице. Видать, хорошо помнил о штрафах и дисциплинарных наказаниях, которыми тот славился, будучи тысячником. — Пу!

— Тебя как зовут, чудак‑гоблин? — усмехнулась Фундис.

— П‑пу!.. П‑п‑п‑п! — Слюна брызгами полетела от бельмастого.

— Ладно, отдохни пока, Пуп, — приказал Федр и махнул эльфам из боевого заграждения. — Разойдись! А ты поешь‑ка, парень.

Он отдал солдату свою порцию. Тот начал жадно поглощать кашу, глупо посмеиваясь и порываясь высказать благодарность. Соратникам пришлось отодвинуться от него еще дальше.

— Надо бы ему имя дать, — решил комдив. — Пу будет слишком просто. Может, Пернамбукано? Или Парацельс. Пестицид тоже неплохо…

— Подзатыльник? — подхватили охочие до шуток воины. — Пипец? Противный?

Гоблины незлобиво засмеялись.

— Пусть будет Пуп, как сказал Федр, — рассудила маджаи. — Только я не вижу смысла таскать его за собой. Зачем нам обуза? Воевать он не может — слишком истощен и худ. И не торгует подштанниками, чтобы мы взяли его, как ключевой фактор нашей победы.

Бывший воин Черного Шамана замер, на глаза его навернулись крупные слезы. Он даже жевать перестал от страха, что вновь останется один в мире, полном опасностей. Надо отдать должное парню, он год с лишним провел в Подтеменье и сумел выжить в одиночку.

— На кухне лишние руки не помешают, — возразил Федр. — К тому же Пуп гражданин Даггоша, и мы, как правящий Дуумвират, несем за него ответственность.

— О Даггоше я бы на твоем месте забыла, — скептически заметила маджаи.

Пуп был так благодарен политсоветнику, что по обычаю таха протянул ему миску обратно. Федр великодушно отказался, и тогда гоблин, доев остатки каши и вылизав миску, спрятал ее за пазухой.

Других отшельников, сектантов или просто мужских шовинистов, прячущихся от власти женщин, в пещерах обнаружить не удалось. Это немного расстроило Хино, которая мечтала подискутировать со схизматиками о природе первородного мужского греха с точки зрения Ллот, а затем оскопить тех, кто чересчур упорствует в заблуждениях.

Вскоре после обеда войско выступило в дальнейший путь. Ночевка намечалась в Бюр‑Хомаше, и следовало спешить. Пусть в Подтеменье нет смены дня и ночи, однако ночные хищники имеются. Обороняться в чистом поле от диких зверей и ядовитых насекомых не хотелось никому.

Даже скромные деревушки темных эльфов разительно отличались от привычных гоблинских хуторов. Каменные дома в Бюр‑Хомаше располагались правильными концентрическими кругами с площадью в центре. На площади имелась сельская ратуша, храм Паучьей Королевы и пара питейных заведений — словом, костяк провинциальной культуры. Фуражные сараи и продуктовые склады окружали Бюр‑Хомаш самым большим наружным кольцом. За ними на тысячи локтей тянулись делянки черных лопухов, колонии грибов, гряды валунов, густо поросших бродильной плесенью. Мелкие искусственные озерца были заполнены полупрозрачными рачками, бледной рыбой или пиявками для соусов. На огороженных пастбищах бродили пятнистые короткорылые свиньи и низкорослые молочные козы.

— Богато живет народ драу под покровительством богини Ллот, — горделиво сказала Фундис, приблизившись к черепахе комдива.

Местные жители, все пятьсот бюричей‑эльфов, высыпали встречать воинство. Дети, особенно девчонки, стали хватить рапторов за лапы, демонстрируя храбрость. Кое‑кто вскарабкался на червей.

— Где остановимся? — спросил Федр у подруги.

Фундис спешилась и передала поводья своего скакуна одному из выжлятников. Те начали сгонять ездовых и тягловых тварей в отдельный открытый загон, где их расседлают и зададут корм. Куда денутся ночующие там свиньи, никого в армии не интересовало. Да хоть в постели хозяев.

— Где поставят палатку, там и сгодится, — ответила Фундис.

В сопровождении адъютанта она отправилась к главе поселка, чтобы подтвердить полномочия и оплатить постой. Хино повела Зака в храм на какую‑то свою церемонию. Федр понял, что остался без дела — и тут ему навстречу с оглушительными воплями, расталкивая поселян, выскочил героический даггошский доброволец, тувлюх Онибабо!