Магазин радовал изобилием спиртного: коньяки, иностранные и местные вина, водка. Приятели вывернули карманы и подсчитали деньги. Пятнадцать рублей с мелочью.

– Никита! Если купить коньяк – хватит на одну бутылку. Маловато, чтоб разогреться. Водку взять – банально. Берем три бутылки кубинского рому! Вкусно, крепко, оригинально! Пираты, пиастры! Идем на абордаж твоих родичей! Кар-р-рамба! Жаль, последние пятнадцать рублей до копеечки истратим. Даже шоколадки детям не купить. Детки в том доме водятся?

– Вроде да. Точно не знаю. У моей почти сестры есть муж. Ей лет тридцать, и, наверное, дети есть… Ирина…

– Тридцать лет! Мой любимый возраст! Ирина! Мое любимое имя!.. А, да! Муж, говоришь? И он тоже будет?

– Не знаю. Он летчик, она стюардесса. Летают в разных экипажах. Так что… Не знаю.

– Значит, шанс отсутствия мужа имеется. А почему почти сестра?

– Да я её так называю. Они мне и не родные, по большому счёту. Это семья деда от первого брака, а дед – отчим моей мамани.

– К чёрту подробности!

«Неродные» оправившись от неожиданности (вдруг вваливаются два офицера, добро бы хоть один!), засуетились-захлопотали, раздвинули стол. К гостевому кубинскому рому добавились две хозяйские поллитровки водки. Закуски, всё такое. В общем, развиднелось…

Хлюдов сосредоточился на охмурении Ирины, плел ей о своём московском детстве, о бурной юности, сыпал столичными сплетнями. Выяснилось, что он на дружеской ноге со всем звёздным составом Ленкома, а К… (фамилия звезды театра и кино упомянута походя), вообще ему за сигаретами бегает. И, разумеется, Ирина «клюнула». Не каждый день в наше-то захолустье заносит такого мажорного! Да и сам собой недурён – строен, голубоглаз…

Дальше – больше. Вот и музычку включили, сейчас танцевать начнут. Ага, медленный танец. В обнимочку. Я на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе. Буквально…

Ирина томно хихикала, прижимаясь к Хлюдову, а тот нашёптывал ей на ушко и нашёпывал.

– Володя! На минуточку можно? – поймал паузу между танцами Никита.

– Чего тебе?

– Ну, к столу-то подойди! Что мне, одному пить?!

– А, пить?! Это завсегда! Н-наливай!

– Не лезь, гад, к моей сестре! – прошипел Никита, наливая. – Ты ей уже всё ухо изжевал поцелуями. Мне потом стыдно будет появиться в этом доме. И муж у неё – здоровенный «шкаф». И тебе достанется на орехи, и мне перепадёт ни за что.

– Отстань! Не лезь в нашу с ней личную жизнь!

– Ага, уже в вашу личную!

– Не видишь, девушка нуждается во мне, как цветок в пчёлке! Я её непременно опылю!

– Да? А её ты спросил?

– А то! Ввожу в курс дела: Ирина пригласила меня к себе в гости. Муж сегодня ночью в отлёте, вернее, в полном пролёте.

– Он утром вернётся и отправит тебя в последний полёт – в штопор, с четвёртого этажа. Учти, до аэропорта здесь – два шага.

– Ерунда! Гусары любят риск! Сейчас допиваем ром, и мы с ней идём к ней. Там ребёнок, но заночует у свекрови. Мы обо всём договорились!

– Договорились они! А со мной – договорились?

– А ты тут при чём? Ты что, сваха? Сводник?

– Дурак! Ты нагадишь, наследишь, а со мной разговаривать перестанут и на порог больше не пустят. И потом! Где ты предлагаешь мне болтаться всю ночь? На вокзале куковать до утра?

– А чего болтаться? Езжай в Педжен!

– Как же я до него доеду? Денег-то у нас больше нет. Проездные документы выписаны на твоё имя.

– Вот чёрт! Навязался на мою шею. Хомут! Расслабиться мешаешь!

– Я?! Я тебя сюда привёл, накормил, обогрел! С Иркой, дурой длинноногой, познакомил! И я же ему мешаю!

– Никит, признайся, ты мне просто завидуешь. Хотел бы оказаться на моём месте?

Никита угрюмо промолчал, давая понять всю неуместность…

Хлюдов истолковал с точностью до наоборот:

– Слушай, а может, она и тебя в гости пригласит?! Втроём будет еще веселее. Не пробовал ни разу? Спроси у сестрицы – она согласится, зуб даю!

– Ты пошлая и наглая морда! – резюмировал Никита и неожиданно для себя буркнул: – Сам спрашивай…

– И спрошу! – И ведь пошел, поганец, спрашивать! Благо новая пластинка поставлена…

Ромашкинская «родственница», то бишь Иркина свекровь, из своего угла за столом наблюдала с явным неудовольствием за Хлюдовым и поведением снохи. С неудовольствием – мягко сказано, очень мягко.

Нет уж! Никита встал и объявил:

– Спасибо за гостеприимство, но нам с Володей пора. Поезд скоро. Наверное, автобусы уже не ходят. До вокзала добираться долго.

Ромашкинская «родственница», то бишь Иркина свекровь, воспрянула, радостно предложила выпить на счастливую дорожку, на прощание:

– Ребятки, заезжайте, заходите в гости! Никитушка, не забывай нас! – Но в прихожей прошептала на ухо: – Чтоб ноги этого капитана больше не было в моём доме. Я этой вертихвостке шею намылю, а ты приятелей к нам боле не води!

Ирина тоже сняла плащ с вешалки и громко сказала, адресуя свекрови:

– Думаю, мы на последний троллейбус успеем. Поеду домой. Славик, возможно, вернётся утром из полета.

Женщины скрестили взгляды, сверкнули ими, словно клинками, укололи друг друга и разошлись. Ирина выскользнула на улицу мимо Никиты, слегка коснувшись его бедром и больно ущипнув за ягодицу.

Хлюдов громко произнес:

– Премного благодарю! Честь имею! Приятно было познакомиться с уважаемым семейством! До встречи! – картинно приложил три пальца к козырьку фуражки и щёлкнул каблуками.

Эхо последней фразы ещё стояло в комнате, а Хлюдов уже спускался по лестнице с Ириной.

– Никитушка! Увези его в свой гарнизон, от греха подальше! Прошу тебя! – запричитала Иркина свекровь. – А то хуже будет! Всем! И тебе, Никитушка, и тебе!

– Бу сделано, обещаю! Извините! – Он ритуально чмокнул «родственницу» в щеку и побежал догонять новоявленную парочку.

Моросил мелкий тёплый дождь. Декабрь называется! Обдуваемая ветерком, голова мгновенно посветлела, мысли построились.

– Вовка! Хлюдов! Через пять минут – последний троллейбус! Побежим – успеем!

– Последний троллейбус по улице мчит, верша по бульварам круженье… – блажно запел кобеляка Хлюдов.

Ирина сморщила нос:

– Ребятишки! А может, пойдемте ко мне в гости? Посидим, кофе попьём, шампанского, музыку послушаем. У меня «АББА» есть. Люблю шведов! Потанцуем… И так далее…

– Нет! Надо ехать! – твердо отказался Никита.

– Ну ты дурила! Ирочка, постой минутку, я сейчас с ним чуток потолкую.

– Чудак человек! – яростно зашептал кобеляка Хлюдов. – Ему о шведах толкуют, на троих, а он упирается! Никитушка! Со мной – она давно согласна, но верхним чутьем чую, даст и тебе! Обоих в гости приглашает! Застоялась! Муж – летчик, летает в одну сторону, она летает в другую сторону, а вместе не совпадают. Всё! Поехали к Ирке домой!

– Нет!

– Дурила! Лови момент! Лично я уже созрел.

– Дозреешь и перезреешь в поезде. Я сказал нет! Никуда не пойдешь. Вали домой, к жене! Вовка, сейчас дело дойдет до драки, учти! Ну что за любовь втроём?

– Эх ты, дикарь! Сибирская глухомань! Втроём самое то! Ещё лучше вчетвером, пара на пару, со сменой. Но ничего, будешь на подхвате, на разогреве. Я тебе даже пальму первенства уступлю.

– Домой! В Педжен!.. Ирочка! Извини, Ирочка, но мы все ж таки уезжаем. Дела! Служба!

– Дурила! – повторила она хлюдовское. – Упускаешь шанс… Ну и ладно, не больно вы мне нужны. Без вас обойдусь. По-о-одумаешь! Отправляйтесь в свою глухую дыру.

И пошла, пошла – к своему дому. Монументальные бёдра. Стройные ноги. Коротенькая, никакая, юбчонка.

Никита вытер испарину со лба. Вот чёрт! Или он действительно дурила? Зря отказался?

Успели-таки на троллейбус. Доехали на нём до привокзальной площади. Всю дорогу Хлюдов говоряще молчал. Скрипел челюстями.

Платформа и прилегающие к ней окрестности н-не располагали… На парапете – стайка цыганок с кучей цыганят, чумазых, оборванных, галдящих. Чуть дальше несколько «бичей» выясняли отношения, хватая друг друга за грудки. Пьяные, с опухшими лицами неопределенного возраста женщины целовались и обнимались с такими же пьяными и потрепанными мужичками.