– Я боюсь, что кто-нибудь попытается его убить.

– Да? – переспросил Жан-Ламбер. В его глазах мелькнул страх, которого раньше Эммануэль у него не наблюдала. Большинство людей видели в нем дальновидного бизнесмена, успешного плантатора, но на самом деле больше всего на свете Жан-Ламбера волновал его маленький внук. – Кто угрожает Доминику? И почему?

– Не знаю. – Какое-то мгновение Эммануэль раздумывала: не делает ли она ошибку, рассказывая о своих подозрениях, поскольку Жан-Ламбер в последнее время чувствовал себя неважно? Однако если она хотела доверить Доминика его дедушке, то должна поведать ему обо всем. – Но думаю, что Доминику угрожает опасность. – Она провела рукой по бархатным листьям кошачьей мяты. Зубцы чуть покалывали пальцы. – Трудно понять, что происходит.

Неловко пошатнувшись, старик оперся на трость, а затем срезал побег с цинии. – Почему ты не рассказала мне, что тебя хотели убить? – спросил он, глядя на цветок. – Недалеко от Ирландского канала.

– Как ты об этом узнал? – удивилась Эммануэль. Старик повернул голову, в его ясных синих глазах мелькнули удивление и беспокойство.

– В конце концов, Новый Орлеан – не очень большой город.

Эммануэль несколько секунд раздумывала. Знает ли он о происшествии на Конго-сквер и о том, что один майор-янки частенько заглядывает в полутемный дом на улице Дюмен.

Жан-Ламбер срезал еще одну цинию.

– Почему у тебя возникли такие опасения?

Эммануэль поежилась от внезапного и необъяснимого озноба.

– Погибло слишком много близких мне людей, – объяснила она.

– А что думает начальник военной полиции? Кто за всем этим стоит?

– Он не знает.

– Он тоже считает, что Доминику угрожает опасность?

– Он этого не говорил. Но мне будет спокойнее, если он уедет с тобой.

Жан-Ламбер положил секатор в корзину и медленно повернулся к ней:

– А ты, моя девочка, поедешь с нами в Бо-Ла?

– Нет, я же работаю. Кроме того, для наблюдения за мной выделили солдата.

Подняв голову, старик прищурился, глядя на нижнюю галерею, где чернокожая служанка Целеста устанавливала стол для завтрака.

– Все же будет лучше, если ты отправишься с нами.

– Обещаю, что буду осторожна.

Старик бросил на нее задумчивый взгляд.

– Подойди, – махнул он рукой. – Мне пора перекусить. Помоги мне подняться по ступенькам. – Он внезапно остановился и в замешательстве огляделся. – Не могу найти секатор.

– Он в твоей корзине, папа.

На морщинистых щеках Жана-Ламбера появился слабый румянец.

– Так и есть. Трудно быть стариком.

Эммануэль обняла его и с чувством прижала к себе.

– Это лучше, чем быть мертвецом.

Жан-Ламбер коротко рассмеялся:

– Верно. – Он шагнул вперед, с силой опираясь на ее плечо. – Останься, моя девочка, на кофе с молоком и расскажи мне все об этом ирландце, которого ты колотила медицинским саквояжем и зонтом.

Эммануэль проверяла на складе больницы постельные принадлежности, когда Чарлз Ярдли распахнул дверь с такой силой, что та стукнулась о стену.

– Что, дьявол, ты сделала с моей пациенткой? – требовательным голосом спросил он, стоя на пороге. Солнце светило ему в спину, поэтому был виден лишь его силуэт.

Эммануэль обернулась так быстро, что чуть не выронила из рук поднос с марлей.

– Ты испугал меня.

Ярдли сделал пару шагов.

– Я говорю о женщине с пораженными раком ногами.

Теперь, когда Эммануэль могла разглядеть его лучше, она обомлела. Чарлз Ярдли всегда был несколько небрежен в одежде, но в разумных пределах. Никогда раньше она не видела его в измятом костюме с покрытым желтыми пятнами пота воротником.

– Бог мой, Чарлз. Ты выглядишь ужасно. Когда ты спал последний раз?

Ярдли рассеянно провел рукой по бледному, изможденному лицу и взъерошенным волосам.

– Думаю, пару дней назад. Не помню точно. – Он снова направил на нее тяжелый воинственный взгляд. – Но женщина с…

– Ты отпустил ее, – мягко произнесла Эммануэль. – В субботу вечером. Ты пришел очень поздно и осмотрел пациентку. Она сказала, что хочет домой, и ты не возражал. У тебя что-то с памятью?

Ярдли прислонился к стене и закрыл глаза.

– О Боже, – хрипло выдохнул он. – Как я мог забыть?

Она хотела дотронуться до его руки, но Ярдли внезапно отдернул ее.

– Чарлз! Что с тобой?

Доктор бросил на нее дикий, испуганный взгляд.

– Я похож на человека с разыгравшейся фантазией? С чрезмерным воображением?

– Нет. Ты, на мой взгляд, самый трезвый и даже циничный из всех, кого я когда-либо видела. – Она лукаво улыбнулась. – А что случилось?

– С недавних пор… – Он оттолкнулся от стены и встряхнулся, словно пробуждаясь ото сна. – Нет. Не обращай внимания.

– Скажи мне. Что-то явно тревожит тебя.

Ярдли какое-то время испытующе смотрел на нее.

– Подозреваю, что за мной наблюдают. Здесь. Можешь надо мной смеяться.

Сердце Эммануэль похолодело.

– Ты кого-нибудь видел?

– Нет. Иначе я не чувствовал бы себя полным идиотом. – Он быстро повернулся кругом. – Это… только ощущение, от которого я никак не избавлюсь. От этого… у меня на затылке поднимаются волосы. – Он внезапно невесело рассмеялся. – Я бы не поверил, если бы мне такое сказали, но это происходит со мной. – Он бросил на Эммануэль настороженный взгляд. – Недавно я понял, что постоянно оглядываюсь, когда иду по темной улице. А дома всю ночь проверяю запоры на дверях и окнах. Я ощущаю присутствие того, кто следит за мной. – Он подошел к двери, чтобы выглянуть наружу; с его лица не сходило настороженное выражение.

– Ты что-нибудь пробовал делать?

– Что я могу предпринять, кроме как не смыкать глаз и стараться поменьше быть дома?

– Ты мог бы поговорить с начальником военной полиции.

– Ха! – Он глухо, презрительно рассмеялся. – Чтобы он решил, что я рехнулся? Нет уж!

– Слушай, Чарлз. – Эммануэль сделала шаг, затем остановилась и сложила руки на груди. – Генри и Клер уже мертвы, а день назад пытались убить и меня. Если за тобой и в самом деле кто-то наблюдает, ты можешь притвориться, что этого не замечаешь.

В солнечном свете его лицо казалось белым и измученным.

– Что ты говоришь? – прошептал он. – Что кто-то выбирает жертву? Хочет убить нас всех? Но кто?

– Не знаю.

Он положил дрожащие руки на ее плечи.

– Ты должна знать этого человека.

Эммануэль несколько мгновений молчала.

– Зак Купер подозревает Филиппа.

Чуть пошатнувшись, Ярдли сделал шаг назад, его лицо перекосилось от страха.

– Но… он же мертв.

– Чарлз, прошу тебя… Сходи к Куперу. Поговори с ним.

Ярдли откинул волосы со лба, по его телу пробежала дрожь.

– Хорошо, – произнес он, подняв голову и глядя ей в глаза. – Я сделаю это сегодня днем. – На его губах появилось какое-то подобие улыбки. – А теперь скажи мне: какие у меня еще есть пациенты?

Эммануэль сделала шаг и быстро пожала ему руку.

– Повидайся с Купером. А потом отправляйся домой и немного поспи.

– Я сделал список, – сказал генерал Бенджамин Батлер, бросая Заку лист бумаги через стол, – и хочу, чтобы в следующее воскресенье кто-то из ваших людей побывал в церквах. Если эти священники, – генерал ткнул пальцем в документ, от чего тот заскользил по полированному красному дереву, – не подчинятся моим приказам и не включат в свою еженедельную молитву благословение президенту Соединенных Штатов, их следует арестовать, а церкви закрыть.

– Они заявляют, что у них свобода совести, сэр, – произнес Зак. – Вместо требуемой молитвы их прихожане во время минуты молчания молятся мысленно.

– В том числе и за победу Конфедерации, – выдохнул Батлер.

– Ну, им не разрешено делать это вслух.

– Ха! Как только их арестуют, – продолжал Батлер, попыхивая сигарой и принимаясь за разбор бумаг, – то отправят в военную тюрьму в Нью-Йорк. Это избавит их от неприятностей до конца войны.