Солдаты повернулись, у них были опухшие и красные от вина лица.

– Глядите-ка, кто к нам пришел, – произнес сержант. В то время как другие солдаты поспешно отступили, он сделал шаг вперед, тяжело дыша от злости. – Офицер – любитель негров.

На лице сержанта появилась кривая улыбка. Даже на расстоянии Зак уловил сильный запах алкоголя. Кулаки сержанта сжались, но Зак решил, что офицера он бить не станет.

Нападение было медленным и неуклюжим. Зак легко блокировал правый боковой удар левой рукой и правым кулаком стукнул противника прямо в нос. На подбородок и грудь сержанта хлынула кровь. Взвыв от боли, верзила отступил назад, прижав руки к лицу. Какое-то мгновение солдаты стояли, словно застыв. Затем они бросились на Зака.

Майор понял, что он может сбить с ног двух или даже трех, но их было шестеро. И эти солдаты наверняка собирались его убить, поскольку вряд ли они хотели предстать перед трибуналом за нападение на офицера.

Ударив одного из противников в лицо, Зак толкнул его на другого и успел вытащить саблю из ножен. Он думал, что это заставит нападающих бежать, но они были слишком пьяны и ничего не понимали.

Изрыгая кровавую пену, нападавший начал вырывать «кольт» из кобуры. Зак полоснул его саблей по шее, наполовину ее перерубив, а затем ударил кончиком лезвия в живот.

Трое оставшихся солдат от испуга кинулись врассыпную. Какой-то звук заставил Зака обернуться; он выдернул саблю из тела умирающего солдата как раз в момент, когда сержант снова кинулся на него; в его кулаке при свете фонаря сверкнул длинный охотничий нож. Хотя в ушах Зака бешено колотилась кровь, он расслышал за спиной быстро приближающийся топот. «Хэмиш», – подумал он. Но грузный ньюйоркец был все еще далеко. Усмехнувшись, Зак отступил на шаг, выгадывая момент, чтобы полоснуть саблей по белобрысой голове сержанта. Однако дорога была скользкой от крови, и Зак почувствовал, что теряет равновесие.

Он сумел удержаться – но лишь спустя мгновение после того, как нож сержанта проник глубоко в бок. Выругавшись, Зак выбросил вперед саблю, подобно штыку, – быстро и с достаточной силой для того, чтобы та пробила грудь противника и вышла из его спины.

– Черт, – произнес Зак, выдергивая саблю из тела мертвеца.

– Боже! – Хэмиш медленно обошел вокруг скрючившихся тел. Кругом были пятна крови – и на дороге, и на тротуаре, и даже на оштукатуренных стенах близлежащих домов. – Я оставил вас только на две минуты.

Зак наклонился, чтобы вытереть испачканный кровью клинок о мундир убитого сержанта.

– Вы очень быстро возвратились.

– Ваша похвала слишком щедра, – спокойно произнес знакомый голос Эммануэль. – Капитан не способен пробежать даже квартал.

Зак выпрямился. Цветной, к которому приставали солдаты, уже исчез. Почтенные граждане, жившие в высоких узких городских домах, что расположились по обе стороны улицы Конти, наверняка наблюдали за разыгравшейся сценой из-за занавешенных окон и сейчас отправились отдыхать. Но мадам де Бове, навещая своих больных, как подумал Зак, должна была услышать шум борьбы и прибежать сюда.

Металл тихо звякнул, когда Зак вложил саблю в ножны. Он повернулся к Эммануэль:

– Вам не следовало ходить одной в такое время.

Эммануэль перешла от одного неподвижного тела к другому, чтобы убедиться, что солдаты мертвы.

– Была ли необходимость убивать всех?

Конечно, это было нехорошо – то, что сделала его сабля. Но поскольку мадам де Бове лечила раненых, она видела и худшее.

– Это не все, – произнес Зак, все еще тяжело дыша. – Трое из них убежали.

– Они не могли уйти далеко, – буркнул Хэмиш; его лицо было темным от гнева.

– Это артиллеристы, возможно, из одного подразделения. Найти их будет нетрудно. – Зак почувствовал, что у него странно холодит бок, и с удивлением обнаружил на своей форме влажное темное пятно.

– Осторожнее, парень, – произнес Хэмиш, – из тебя льется кровь, как из плотины.

Но первой до него дотронулась мадам де Бове. Она обхватила Зака за талию, чтобы принять его вес на свои удивительно сильные плечи.

– Я подумала, что вас могут ранить.

– Ничего страшного, – произнес Зак, обхватив ее руку. Сквозь материю траурного платья он почувствовал ее тепло.

– Конечно, – сухо произнесла она. – И именно поэтому у вас весь бок мокрый от крови. Сюда. – Она что-то прижала к его ране. Зак решил, что это была ее полотняная сумочка. – Держите крепко. Это остановит кровотечение.

Зак взглянул на ее лицо – в свете фонарей оно было бледным и сосредоточенным.

– Рана неглубокая, – хрипло произнес он. – Я могу заняться ею позже.

– Не будьте дураком. Больница Сантера находится как раз за углом.

– Давай, парень, – произнес Хэмиш, присев на корточки около одного из убитых солдат. – Я сам управлюсь. Иначе я буду думать, что ты истечешь кровью по моей вине.

Эммануэль подняла голову, на ее губах появилась вызывающая улыбка, которую Зак видел уже не раз.

– Или вы боитесь, что я не справлюсь с вашей раной?

И конечно, Зак пошел с Эммануэль, опираясь на ее плечо и держась за талию. Сладковатый запах ее волос смешивался с ароматом жасмина, теплого ночного воздуха и привкусом только что пролитой крови.

Эммануэль повернула к улице Бьянвиль. Вечерний бриз слегка колыхал ветви банановых деревьев, что виднелись поверх стены. Откуда-то издалека доносились голоса и звуки льющейся в фонтане воды.

– Почему? – спросила он, наконец, когда они повернули за угол трехэтажного дома, который скрыл печальную картину уличной резни. – Почему вы это сделали?

Эммануэль продолжала смотреть только вперед.

– Даже самая простая рана может быстро загноиться в этом климате. Глупо и безрассудно относиться к этому легкомысленно.

– И вы решили обо мне позаботиться? Я польщен.

– В этом нет ничего особенного. Я забочусь и об облезлых собаках, и даже о хромом скунсе, которого однажды нашла на улице. – Эммануэль почувствовала, как Зак беззвучно смеется.

Они были так близко друг от друга, что она услышала удары его сердца и ощутила упругость мышц. Под ненавистной синей формой был полный жизни и сил мужчина. Его прикосновение, несомненно, волновало бы се, однако подобных чувств не следовало испытывать при мыслях об этом, во вражеской форме.

– Вы сделали хорошее дело, – произнесла она, помолчав. – Спасли этого цветного от солдат.

– Почему вы говорите «цветного»?

– Я не имела в виду ничего оскорбительного. Эти солдаты-янки, с которыми вы сцепились, не подозревают, что человек с темной кожей может быть образованным и состоятельным. Но здесь, в Новом Орлеане, почти столько же gens de couleur libres, сколько и черных рабов.

– И им до сих пор не разрешают голосовать.

– У меня тоже нет такого права, – мягко отозвалась она.

– Я думаю, что это неправильно.

Эммануэль сильно удивилась. Большинство мужчин – да и людей вообще – просто смеялись над желанием женщин получить возможность голосовать. Но у Зака было другое мнение.

«Я совершила ошибку, – подумала Эммануэль, все еще крепко держа его за талию. – Не надо было предлагать ему свою помощь, позволять обхватить себя за талию, дружелюбно разговаривать с ним».

– Вам нравится это? – неожиданно спросила она. – Я имею в виду – убивать.

Зак молчал так долго, что она уже начала сомневаться, ответит ли он вообще. Внезапно он глубоко и устало вздохнул, и это удивило Эммануэль.

– Нет, мне это не по душе.

Эммануэль вспомнила сцену, которую увидела, прибежав на шум: майор стоял среди группы солдат и с устрашающим видом наносил удары саблей направо и налево. Даже убийство Генри Сантера, столь страшное своей внезапностью и зловещей неизвестностью, не ужаснуло ее так, как те несколько мгновений на улице Конти. Эммануэль доводилось видеть результаты подобных столкновений, но она никогда не присутствовала во время них.