– И вы его поймали?

– В конечном счете. – Но недостаточно быстро, подумал Зак, чтобы уберечь Рэчел и всех прочих. Он сжал челюсти, чтобы не произнести это вслух. – Убийцей оказался лейтенант из нашего форта. Ему было всего двадцать. Окончил Вест-Пойнт, воспитывался в хорошей семье из Мэриленда…

– Он был сумасшедшим?

Зак с сожалением тяжело вздохнул.

– Не знаю. Я не доктор, но похоже, что он был в полном здравии. И это самое страшное. Он казался таким умным, интеллигентным, таким… нормальным. Но в его воспитании что-то отсутствовало. Я не сразу это понял, но потом пришел к выводу, что у него отсутствовала человечность. Он был настолько высокомерен, что, в конце концов, уверовал в свою исключительность и решил, что ему позволено все. Даже лишать другого человека жизни.

– И почему он убивал?

Зак повернулся к Эммануэль и привлек ее к себе.

– Для него это была всего лишь игра, – ответил он. Его руки сделали медленный круг, чувствуя под собой мягкость и теплоту ее тела под тонким полотняным покровом. – Соревнование умов. Его интеллекта против моего.

Эммануэль положила ладонь на его грудь.

– Зачем? Вы знали его?

– Мы не были друзьями, но я был с ним хорошо знаком.

– Вот как? Вы и не подозревали, на что он способен?

– Его бы не взволновала смерть какого-то потребителя опиума, который набросился на него с охотничьим ножом в окрестностях Ирландского канала. – Ветер взметнул ее волосы и разбросал по плечам, Зак рукой отвел их обратно. Его пальцы легко, как бы лаская, коснулись ее щеки. – Иногда я думаю, что у вас человечности чересчур много.

Эммануэль рассмеялась:

– Вот не знала об этом. Последнее время мне приходится все больше беспокоиться о самой себе.

Она хотела отвернуться, но Зак поймал ее за подбородок.

– Вы боитесь? – спросил он, пристально глядя в это красивое, пропорциональное лицо. – Вы стараетесь этого не показать, но вам страшно.

Эммануэль вздохнула – так тяжело, словно говорила этим вздохом о накопившихся эмоциях и стремилась теперь от них избавиться.

– Да, – призналась она. В ее больших глазах читалась боль. – Доминик уже потерял отца. Я не хочу, чтобы он лишился и меня… из-за убийцы или из-за подозрений капитана Хэмиша Флетчера.

Зак обнял ее за шею.

– Я не позволю, чтобы это произошло.

– А что, если ваш друг Флетчер прав в своих подозрениях? А? Что вы тогда сделаете, майор?

Он промолчал, но в данный момент не требовалось говорить. Она прочитала ответ в его глазах и улыбнулась. Если Хэмиш прав, то майор не станет ему мешать подвести ее под виселицу. Но это было ей безразлично. Она спросила, чтобы подстегнуть его, сделать вызов – все это питает страсть, подводя ее к опасной черте.

Эммануэль все еще улыбалась, когда майор внезапно с силой прижал ее к себе. Ей пришлось привстать. Ее руки обвили его шею, тело выгнулось, губы раздвинулись.

Поцелуй был полон огня, желания, страха и страсти и длился очень долго. Зак словно утонул, сгорел в нем. Его губы искали ее, требовали, брали, давали. Эммануэль закинула босую ногу на его бедро, и он перехватил ее, ощущая под пальцами гладкую мягкую кожу. Эммануэль издала глубокий стон, ее руки потянулись к пуговицам его кителя. Их обдувал теплый, меняющий направление ветер, в небе ослепительно мелькали белые молнии, гремел гром, еще долго гулявший раскатами по окрестностям.

– Я хочу тебя, – прошептал Зак, касаясь губами ее губ. Его рука скользнула по ее ноге, обнаженному бедру и мягкой плоти живота – и притянула ближе, к промежности.

– Здесь. Сейчас. Не надо откладывать.

– Не надо, – повторила она, и он легко толкнул ее через раздвижные стеклянные двери в темную столовую.

Для потерявшего голову Зака столовая была незнакомым помещением. При вспышках молний он успел заметить полированный стол из розового дерева, высокий буфет и массивное зеркало, висящее рядом с пустым камином. Зак протолкнул Эммануэль подальше от открытой двери. Они двое буквально прильнули друг к другу, тесно прижавшись телами и не отрывая губ. Внезапно Зак ударился о стол, затем перевернул попавшийся на пути стул и, не рискуя двигаться в темноте дальше, опустил Эммануэль на пол.

От движений пеньюар Эммануэль распахнулся, обнажая полные высокие груди и манящую черноту у соединения ног. Зак нежно коснулся губами розового пика, затем стал играть языком, и, когда сделал посасывающее движение, Эммануэль вскрикнула, выгнув спину.

– О Боже, – прошептала она, закрывая лицо. Зак хотел быть нежным, действовать медленно, но внутренний огонь уже сжигал его. Не могла себя сдержать и Эммануэль – она срывала с него одежду. Зак чуть отстранился, чтобы расстегнуть пояс, развязать кушак и стянуть мундир и рубашку. Эммануэль провела ладонью по его обнаженной груди и приглашающе развела ноги.

– Теперь, – произнесла она гортанным шепотом. – Прошу. Сейчас.

Наклонившись вперед, Зак накрыл губами ее рот; от глубокого, влажного поцелуя он, казалось, потерял дыхание. Расстегнув брюки, он прикоснулся к ее самому интимному месту и жадно глотнул воздух.

– Мой Бог, – прерывисто произнесла Эммануэль и рассмеялась, проведя рукой по его твердой, жаждущей плоти.

– Ты хочешь этого? – прошептал он ей в ухо, опуская ладони ей на бедра, чтобы притянуть ее к себе.

Ее руки прижали его еще крепче и направили его плоть.

Он вошел в нее сильно и глубоко и услышал вскрик. Ее руки обняли его, а тело выгнулось. Из горла вырвался тихий страстный стон, от которого он совсем потерял голову. Он вошел в нее еще и еще, сильней и сильней. Зака поглотило желание и удовольствие, которого он не испытывал никогда в жизни. Он взял ее – прямо на полу столовой. В открытые настежь стеклянные раздвижные двери врывался ветер; в дверном проеме были видны освещаемые молниями тучи. Она подавалась ему навстречу, отвечая на каждый толчок. Зак повис над ней на вытянутых руках, так, чтобы видеть ее лицо. В этот момент, ослепленный желанием и всепоглощающим ощущением удовольствия, он подумал, что всю оставшуюся жизнь хотел бы заниматься любовью с этой женщиной, видеть эти бездонные, как море, глаза. Но, едва возникнув, эта мысль ушла, сметенная неистовым ураганом острого наслаждения. Потные, с бешено бьющимися сердцами, прерывисто и жадно дыша, они буквально слились друг с другом.

Эммануэль вскрикнула, а потом замотала головой в диком наслаждении. Он тоже откинул голову, сжал зубы и застонал. Зак сделал последний, сильный толчок. Она продолжала дрожать – и он подарил ей освобождение.

Эммануэль лежала на спине. Поскольку летом пол был покрыт лишь плетеной соломой, она чувствовала плечами и спиной грубую подстилку. Послышались раскаты грома далеко, затем ближе, сильнее. Ветер зашелестел во дворе листвой и заставил скрипнуть петли стеклянных раздвижных дверей. Прошло уже несколько лет с тех пор, когда она наедине с мужчиной наслаждалась волнением в крови и чувствовала сердцебиение, скользя ладонью по его потной спине. Теперь в ней проснулось желание – столь сильное и неудержимое, что оно не могло ограничиться одним лишь любовным актом.

– Ты от меня, должно быть, обессилела, – мягко произнес Зак, поднимаясь на локте. – Тебе не больно? – Он начал целовать ее шею.

– Я не столь хрупкая, как кажусь. Зак посмотрел ей в глаза.

– Я знаю это.

В ярких вспышках надвигающейся бури он был очень красив. Смуглый, с резкими чертами лица, почти грубый во время их любовной игры, но вместе с тем и нежный. Этот человек одновременно и восхищал ее, и пугал. Даже если бы он и не подозревал ее в убийстве, он все равно внушал страх. Он был слишком чувственным, сильным, каким-то непостижимым. Связь с ним не могла ограничиться только телесным контактом, она подразумевала духовную близость, а это пугало ее.

Зак наклонил голову, его рот накрыл ее губы. Она снова растворилась в его поцелуе, их языки переплелись. Зак нежно гладил ее волосы.