– Думаю, не очень безопасно и для Доминика, и для вас жить в Бо-Ла в такое тревожное время. Байу-Креве находится под контролем северян, но рейнджеры делают постоянные набеги на этот район.

Мари-Тереза повернулась, чтобы бросить на нее изучающий взгляд.

– Разве это плохо?

– Если ответные действия янки приведут к жертвам среди мирного населения, то да.

– Люди говорят, что наши войска могут начать наступление, чтобы вернуть Батон-Руж.

Эммануэль с сожалением глубоко вздохнула. Опять погибнет много людей.

– И это будет очень плохо для женщин и детей Батон-Руж, – сказала она.

Через два дня Эммануэль спустилась с узкого заднего крыльца дома. Над городом нависли густые грозовые облака. Закрыв луну и звезды, они наползали друг на друга. Воздух стремительно свежел, вдалеке сверкали молнии. По всему было видно, что совсем скоро начнется ливень. Возможно, вместе с ним разродится и эта женщина.

Внезапно Эммануэль почувствовала, что ее ноги слабеют. Она поспешно опустилась на ступеньку, опершись спиной на деревянный столб крыльца. Скоро наступит утро. Уже много часов Эммануэль находилась в маленьком домике, расположенном в бедняцком районе Нового Орлеана, который горожане из-за соседства с рекой называли Ирландским каналом. Если женщина не родит ребенка в ближайшее время, она умрет.

Эммануэль имела полное право оказывать помощь при родах, поскольку была акушеркой. Но ее услугами пользовались только бедняки и недавно прибывшие иммигранты. Более состоятельные жители обычно направляли своих жен в больницы, где доктора, исследуя будущих матерей, обычно не мыли руки после вскрытия, а затем удивлялись, почему их пациентки болеют и умирают. Но в последнее время докторов можно было по пальцам пересчитать – подавляющее большинство из них отправились на войну.

Внезапно воздух прорезал полный боли вскрик:

– Боже! Мисс Эммануэль! Быстрее сюда!

За ним раздался детский плач.

Вздохнув, Эммануэль набрала в легкие горячий неподвижный воздух и поднялась по ступенькам.

Когда Эммануэль покидала узкий домик в бедняцком переулке около Чупитулас-стрити поворачивала к железно-дорожной ветке, всходящее солнце уже посылало на землю бледно-оранжевые полосы. Город еще спал; утреннюю тишину нарушал только стук колес телеги молочника по узкой мостовой. На пустынной улице Эммануэль заметила лишь отдаленный темный силуэт негритянки, с природной грацией несущей на голове корзину с продуктами. Дождя так и не было.

Как хорошо сейчас идти, подумала Эммануэль, глубоко вдыхая свежий воздух. Эту ночь она провела без сна, но сейчас улыбалась. День непременно будет замечательным, поскольку в тихие предрассветные часы ребенок, наконец, появился на свет – большой, мускулистый, невероятно крикливый. Теперь и с матерью будет все в порядке. Когда малыш родился, Эммануэль шаталась от усталости, но ее переполняли радость и чувство победы.

Пока Эммануэль шла, день набирал силу. Внезапно она заметила, что в бакалейном магазине, расположенном на углу улицы, разбиты стекла. Тревожное предчувствие охватило Эммануэль. В этом пригороде жили бедняки, Эммануэль проходила по его улицам много раз в разное время суток, но никогда ей не было так страшно.

Она ускорила шаг, оглядывая тихие лавочки и покосившиеся дома. Звук чьих-то шагов заставил ее поспешно обернуться, но обезображенный бороздами от телег переулок был безлюден. Лишь свинья рылась в сточной канаве, и кот с короткой шерстью следил за ней с ближнего крыльца. Эммануэль решила, что ее опасения напрасны.

– Привет, мой маленький котик, – произнесла Эммануэль с натянутой улыбкой и двинулась дальше.

Только тут она почувствовала, как устала. Чувство радости и приподнятое настроение уже улетучились, осталось только сильное утомление, которого раньше она не испытывала. Повернув за угол, Эммануэль сильнее ухватилась за медицинский саквояж, который держала в руке. Позади взвизгнула свинья, Эммануэль интуитивно оглянулась, а когда повернулась снова, то увидела стоящего перед ней мужчину.

Эммануэль сделала судорожный вдох. Незнакомец был среднего роста. Из-под потертого, покрытого пятнами костюма виднелась расстегнутая на груди рваная грязная рубашка. В руках он держат охотничий нож, лезвие которого ярко сверкало в холодных рассветных лучах.

– Вы следили за мной, – хрипло произнесла Эммануэль.

– Да, – выдохнул человек. Его широкая светло-рыжая борода закрывала большую часть лица и незаметно переходила в волосы, клоками торчащими из-под старой помятой шляпы. Кожа была дряблой. Ее сероватый оттенок говорил о том, что перед Эммануэль скорее всего потребитель опиума.

– Я ждал этого день и ночь, – дико озираясь, прорычал мужчина.

– Меня? – Эммануэль бросила взгляд за спину незнакомца, но улица была пустынной. Бледные лучи освещали лишь покосившиеся лачуги, жалкие строения, покрытую засохшей грязью дорогу и заросшие сорной травой крылечки домов.

– У меня в сумочке есть только несколько долларов и немного морфина. Вы можете это забрать, но, пожалуйста, оставьте медицинские инструменты.

– Да, я возьму то, о чем ты говоришь. Но я здесь по другой причине.

На провисшей крыше обшитого досками магазина чисто и красиво запел скворец.

– Что привело вас в столь ранний час? – спросила Эммануэль.

– Я к тебе лично ничего не имею, поняла? – На какое-то мгновение незнакомец бросил взгляд куда-то в переулок позади нее. Его ноздри испуганно расширились, когда он услышал мягкий стук копыт по земле.

Эммануэль инстинктивно сжала крепче кожаную ручку своей сумки; швы с силой врезались ей в ладонь.

– Я никогда раньше не убивал француженок, – произнес незнакомец, снова переводя взгляд на ее лицо. Подняв руку с ножом, он бросился на Эммануэль. Смертоносное лезвие ярко сверкнуло в свете поднимающегося солнца.

Эммануэль вскрикнула от ужаса и попыталась закрыться от удара медицинским саквояжем. Сумка была настолько тяжелой, что от соприкосновения с ней нож вывалился из рук бродяги. Тот взвыл от боли и неожиданности.

– Ублюдок! – вскрикнула Эммануэль, с силой ударив его зонтом по голове. – Убийца! Помогите кто-нибудь, пожалуйста!

Послышался звук открываемых ставней. Топот конских копыт приближался. Кто-то закричал.

Защищаясь локтем, бродяга отпрянул, пытаясь дотянуться до ножа, который лежал у стеньг магазина. Эммануэль с силой ударила его в лицо медицинским саквояжем, и незнакомец упал на спину, закинув руки.

– Чертовка! – выругался он, глядя на нее. Из его носа капала кровь, но смотрел он не на Эммануэль, а на кого-то позади нее.

Эммануэль еще раз замахнулась на него сумкой, но мужчина на карачках отполз из зоны ее досягаемости.

– Чокнутая баба, – произнес он, обернувшись через плечо, после чего поднялся на колено и встал. – Неудивительно, что они хотят вас убить.

– Кто? – крикнула Эммануэль. – Кто хочет меня убить?

Но незнакомец уже убегал, неуклюже ступая на прогнившие корабельные доски, которые служили здесь мостовыми; длинные фалды сюртука развевались за его спиной.

Эммануэль неподвижно стояла на месте, дрожа от страха и злости.

Позади она услышала быстрые шаги. Ей на плечо опустилась теплая сильная рука. Повернувшись, Эммануэль увидела перед собой темно-синюю форму с двумя рядами медных пуговиц, украшенных орлами.

– Эммануэль, – произнес Зак Купер, – с тобой все в порядке? – Рядом с ним, беспокойно перебирая ногами, стояла большая лошадь, поводья которой спускались прямо в дорожную грязь. На синем покрывале под седлом было выведено золотыми буквами «КАВАЛЕРИЯ США».

Зак обнял ее за плечи.

– Он тебя не ранил?

Эммануэль с силой втянула в себя напоенный речной прохладой воздух.

– Все хорошо.

Внезапно она ощутила свою беззащитность. Ей захотелось прижаться к этой ненавистной синей форме и почувствовать себя в крепких мужских объятиях. Но… она была вдовой, а он – офицером северян, подозревавшим ее в убийстве. Вокруг уже хлопали двери, раздавались тревожные голоса. Стараясь держать спину прямо и с силой сжав зубы, чтобы они не застучали от страха, Эммануэль сделала шаг назад.