Но, расквасив нос об азовские берега, царь, как истинно русский человек, всегда ищущий «свой особый, не похожий на других путь» в виде халявной обходной тропинки, через несколько лет в Прибалтике вновь «наступил на старые грабли» — повторил практически весь набор недавно пройденных ошибок. От «в лес идти — собак кормить» (то есть начал войну совершенно к ней не готовым) до организации верфей для постройки крупных кораблей за сотни километров от моря. Не говоря уж про сборку судов из сырого леса. Да еще вдобавок из совершенно неподходящих для этого дела сортов древесины. В итоге вскоре опять в наличии остались только гнилые «корыта» и заброшенные предприятия, на постройку которых ушло столько сил, средств, и человеческих жизней, что количество это даже приблизительно трудно подсчитать. Поэтому можно смело сказать, что главной пружиной все же обеспечившей материализацию наиболее сокровенной петровской мечты о собственном военном флоте, стало обыкновенное упрямство. Не опуская рук, с энтузиазмом неофита, русский монарх раз за разом начинал все сначала.

Если взглянуть под таким углом на создание им морской силы на Балтике (обычно рассматриваемого отечественными историками в отрыве от фиаско азовского «большого скачка» и с затушевыванием неприятных фактов первого десятилетия судостроения на северо-западе), то из великого деяния гениального реформатора это событие превращается просто в последнее звено длинной цепи из не слишком удачных дел. А если называть все своими именами, то в непомерно дорогое удовольствие капризного большого ребенка, поздно получившего в руки вожделенную заграничную игрушку. Которая, кстати, после его смерти опять-таки сгнила без всякого применения, выдав в чистом остатке привычный финал — все то же «разбитое корыто»[144]. Этому, в частности, посвящены следующие «эпизоды», где собраны некоторые цифры и факты, относящиеся к созданию и деятельности Балтийского флота.

ЭПИЗОД 5. Обзор военного кораблестроения на Балтике в годы Северной войны.

Давно известно, что Россия в любую войну (включая и те, которые развязывает сама) почему-то вступает неготовой. Но кровавый спор с Карлом XII, начатый Петром I в расчете на быструю победу, выделяется даже на таком специфическом фоне. Непонятно, что помешало русскому царю организовать тщательное предварительное обследование будущего театра боевых действий. Время позволяло наметить удобные места предполагаемых верфей, а также заготовить в глубине страны для них оборудование и наладить производство узлов небольших кораблей. После нападения на шведов все это легко можно было перебросить на северо-запад, а там быстро собрать. И таким образом хотя бы к 1701 г. обзавестись необходимыми флотилиями.

Однако «легкой дороги» традиционно искать не стали — пошли, наоборот, самой ухабистой. Площадки для верфей и всю древесину, как для возведения самих заводов, так и для судов, планировавшихся там к постройке, выбирали уже после начала боев — в страшной спешке. Поэтому предприятия оказались поставленными в очень неудобных местах. А корабли начали делать из первого попавшегося материала. В общем, если бы шведскому королю в конце XVII в. удалось внедрить в русское правительство на самый высокий пост шпиона-диверсанта, то и сей злодей вряд ли бы сумел сделать больше. В результате все вымпелы первого формирования Балтийского флота сгнили спустя всего несколько лет после ввода в строй. А верфи пришлось переносить в другие точки побережья и основывать там заново.

В конкретных фактах ситуация выглядит следующим образом. Поставленные в 1701 г. на скорую руку Лужскую, Новгородскую и Псковскую верфи жизнь заставила закрыть уже в 1703-1704 гг. Сясьская верфь и Селицкий рядок на Волхове (открытые в 1702-1703 гг.) разделили их судьбу в 1706-1707 гг. Все остальные заводы, хотя и продолжали существовать, но выдавать корабли оптимального качества не могли. К тому же была совершена принципиальная ошибка с определением типов необходимых на то время судов. Перспектив продвинуться дальше невской дельты в первые годы войны не существовало. Напротив, довлела угроза потерять тот крохотный «пятачок», что удалось захватить. Для его обороны требовались дешевые конструкции армейского флота — прамы, бомбардирские суда, плавбатареи. Подошли бы даже большие плоты с усиленным креплением и пушечным вооружением. Однако строить зачем-то начали гораздо более дорогостоящую крейсерскую флотилию на основе фрегатов, морских шняв и больших галер, что обернулось дополнительными финансовыми затратами для государства и непомерными нагрузками для людей. Всего за 1702—1707 гг. на северо-западе «сладили» около 200 боевых судов (см. эпизод 7):

32-пушечные фрегаты — 2

28-пушечные фрегаты — 10

26-пушечные фрегаты — 1

18-пушечные фрегаты -2

18-пушечные прамы — 2

16-пушечные шнявы — 3

14-пушечные шнявы — 13

14-пушечные тартаны — 1

12-пушечные фрегаты — 2

большие галеры — 8

бомбардирские галиоты — 2

гребные суда (скампавеи и бригантины) — около 150

Из этого количества боевые потери составили лишь несколько вымпелов[145]. Тем не менее, состав флота, начиная с 1708 г., стал катастрофически убывать. И к 1711 г. практически все суда пошли на дрова. То есть менее чем через 10 лет после закладки первого корабля для Балтийского моря флот там опять исчез. Петр, естественно, знал о «гнилостной тенденции» его новой эскадры и пытался исправить положение. Основывал новые верфи и закладывал очередные корабли — уже не только для войны на озере и невском «предбаннике», а с прицелом выхода на просторы центральной Балтики. Удивительно, но он опять повторил большинство старых — еще азовских ошибок.

Суда вновь начали изготавливать из негодных материалов на предприятиях, расположенных на огромном удалении от предназначенной им арены действий. Те, что заложили в глубине континента — на реках — имели к тому же врожденные пороки — дефекты конструкции, обусловленные уже давно знакомой причиной — необходимостью тащить их к устьям через мели. В довершение всех перечисленных неурядиц строительство «бойцов» для открытого моря, как и на юге, шло чрезвычайно медленно. В 1708—1713 гг. ввели в строй 20 сравнительно крупных единиц[146] (см. эпизод 8):

60-пушечных — 1

54-пушечных — 2

52-пушечных — 3 50-пушечных — 3

32-пушечных — 2

18-пушечных — 8

16-пушечных — 1

Из них за оставшийся период войны от всех причин погибло 3. Однако в списках боевого состава петровских эскадр после подписания Ништадтского мира можно найти всего один из этих 20-ти, поскольку прочие опять-таки сгнили, не отслужив и половины минимально положенного им срока.

Тем не менее Петр продолжал прикладывать сверхусилия, пытаясь «наполнить бездонную бочку». Все оставшееся до конца Северной войны время он с удивительным энтузиазмом закладывал новые линкоры и фрегаты, с каждым разом увеличивая их размеры и артиллерийскую мощь. Петербургское Адмиралтейство также не обеспечивало удобной технологии постройки «изделий» серьезных размеров. После спуска на воду корпуса на специальных понтонах — камелях волокли через отмели до острова Котлин. И только там устанавливали необходимую оснастку, а также занимались полной доделкой «новобранца». В статистических данных этот сизифов труд выглядит следующим образом. Всего с 1714 года к моменту заключения мира парусную эскадру на Балтике пополнили еще 30 крупных боевых кораблей отечественной «выпечки»[147] (см. эпизод 9):