Прежний его популизм остался за дверью, которая с треском захлопнулась. В интервью, данном мне после своей отставки, он ничуть не жалел о том, что прибегал к нему: «Надо было кое-что исключить у номенклатуры. И это было сделано, правильно было сделано. Нельзя так безмерно раздувать свои блага». Но это был только «этап», добавил он, этап, который он и Россия с течением времени переросли[801].
Это несоответствие его настоящего и недавнего прошлого требовало какого-то обоснования, и Ельцин дал разъяснения в «Записках президента». Как он рассказывал, вскоре после того, как его избрали председателем российского Верховного Совета в 1990 году, его осенило, и он попросил разрешения пользоваться госдачей в «Архангельском-2»:
«Когда я был депутатом Верховного Совета — отказался от депутатской машины, от дачи. Отказался и от специальной поликлиники, записался в районную. И вдруг столкнулся с тем, что здесь не отказываться надо, а выбивать! Поскольку руководителю России были нужны не „привилегии“, а нормальные условия для работы, которых на тот момент просто не было. Это внезапное открытие меня так поразило, что я капитально задумался: поймут ли меня люди? Столько лет клеймил привилегии, и вдруг… Потом решил, что люди не глупее меня. Они еще раньше поняли, что бороться надо не с партийными привилегиями, а с бесконтрольной, всеохватной властью партии»[802].
И вот, после того как КПСС исчезла, стало уместно сменить заурядную дачу в Архангельском на элегантную «Барвиху-4», а самолет «Аэрофлота» — на горбачевский Ил-62 с надписью «Россия» на борту. Коржаковскую «Ниву» заменил ЗИЛ, а в 1992 году — сверкающий бронированный «мерседес» из Германии («кабинет на колесах», говоря словами Ельцина)[803].
Многие россияне сомневались в справедливости подобных действий. Юрий Буртин, бывший диссидент, принимавший участие в терявшем популярность движении «Демократическая Россия», в марте 1992 года писал об «удивительной небрезгливости, позволяющей нашим новым руководителям занимать те же кабинеты и разъезжать на тех же роскошных бронированных лимузинах, которыми раньше пользовались члены Политбюро»[804]. В 1993 году сторонник Ельцина кинорежиссер Эльдар Рязанов в телевизионном интервью, снимавшемся в резиденции «Горки-9», озвучил этот вопрос. Каково человеку, который пришел к власти под лозунгом защиты угнетенных, пользоваться всей этой роскошью? Не «разъедает ли душу» власть? «В чем-то изменения внутренние есть, — нервно ответил Ельцин, приводя в пример „Горки-9“. — Я бы раньше в такую резиденцию никогда не переехал. То есть вот такие, знаете, [моральные сомнения], связанные с какими-то привилегиями… Я стал, может быть, к ним относиться более спокойно, чем раньше»[805]. Ельцину было неловко не потому, что он получил какие-то уникальные привилегии, нетипичные для лидера большой страны, а потому, что когда-то он осуждал за это своих предшественников и намекал, что, став народным президентом, сам он привилегиями не воспользуется[806].
Смена флагов над Кремлем помогла решить только два политических вопроса из числа тех, что больше всего беспокоили руководство страны в позднесоветские годы; они касались власти КПСС и непрекращающейся войны между Центром и союзными республиками. Первый вопрос Ельцин решил президентским указом № 169 от 6 ноября 1991 года, принятым накануне 74-й годовщины большевистской революции. Этим указом Ельцин распустил парализованный партийный аппарат и конфисковал все партийное имущество — банковские счета, издательские дома и собственность от Старой площади до самых отдаленных российских окраин. Переговоры в Беловежской Пуще и Алма-Ате и уход Горбачева повысили статус внутренних межреспубликанских границ до международных. Содружество Независимых Государств было создано для того, чтобы облегчить цивилизованный развод в дисфункциональной семье. Используя СНГ как прикрытие, в середине декабря Ельцин взял под контроль имущество КГБ, а 15 января 1992 года был расформирован Межреспубликанский комитет безопасности[807]. Историческая миссия Содружества завершилась 18 мая 1992 года, когда Ельцин отказался от иллюзорной идеи создания объединенных вооруженных сил (в Беловежской Пуще была достигнута договоренность о совместном контроле над ядерным вооружением) и сформировал национальную армию под командованием министра обороны Павла Грачева. Генерал Грачев курировал вывод войск из Германии, Польши, Монголии, с Кубы и из постсоветских государств. К 1 июля 1992 года все тактические ядерные вооружения бывшего СССР находились на территории России — в соответствии с алма-атинскими договоренностями декабря 1991 года; последние стратегические боеголовки из Украины, Белоруссии и Казахстана были переведены в Россию к 1 июля 1996 года — после переговоров при посредничестве США. С этого момента функции СНГ почти полностью свелись к проведению встреч на высшем уровне и обеспечению пространства для выработки двусторонних соглашений. В июне 1993 года пост командующего стратегическими силами СНГ, который занимал Евгений Шапошников, был отменен.
Если СНГ было создано для того, чтобы разобраться с проблемами, доставшимися в наследство от прошлого, то Ельцин как лидер оппозиции старался по мере своих способностей позаботиться о будущем. России предстояло пройти через демонополизацию (после выхода из КПСС в 1990 году Ельцин часто называл этот процесс «декоммунизацией»), в которой можно было выделить три аспекта: построение демократии, развитие рыночной экономики и территориальная децентрализация. Этот многогранный процесс, как считал Ельцин, должен был заменить коммунистические ограничения свободами нормальной человеческой жизни.
На пресс-конференции Ельцина для зарубежных журналистов 7 сентября 1991 года первый вопрос задал журналист из Франции, поинтересовавшийся, в какой стране живут и будут жить россияне теперь, когда политическая неразбериха закончилась. Вот что ответил президент:
«Я считаю, что страна сейчас освобождается от всех „измов“. Россия — не капиталистическая, не коммунистическая и не социалистическая страна. Это страна в переходном периоде, которая хочет идти по цивилизованному пути, по пути, по которому шли и идут Франция, Британия, США, Япония, Германия, Испания и другие страны. Мы хотим точно следовать этому пути, для чего необходима декоммунизация всех сторон жизни общества, стремление к демократии, более того, к рыночной экономике, возникновению равноправных видов собственности, в том числе и частной собственности».
Чуть позже редактор BBC по международным делам Джон Симпсон снова поинтересовался, какая же модель общества является целью Ельцина.
Симпсон: Я хочу вернуться к тому, о чем недавно говорил господин Горбачев. Он говорил о шведской социал-демократии — такова его модель. А какова ваша модель, модель Ельцина? Может быть, это модель Франции Франсуа Миттерана, или Британии Джона Мейджора, или Соединенных Штатов, или Японии, или Испании, или Германии?
Ельцин: Я бы хотел собрать все воедино. Я бы хотел взять лучшее из каждой системы и использовать это в России.
Симпсон: Это очень политический ответ. Господин Горбачев говорил, что вы должны иметь определенные взгляды — хотите ли вы склониться влево или вправо, к консерваторам или социалистам и так далее.
Ельцин: Что ж, я никогда не был консерватором и даже не имею намерения становиться центристом. Нет, я все еще нахожусь левее центра. Скорее, я выступаю за социал-демократию.
Симпсон: То есть за шведскую модель, как говорит господин Горбачев?
