Загадкой остается эпизод, которому Ельцин придает наибольшее значение, — выступление против классной руководительницы в школе № 95 и борьба за свидетельство об окончании семилетки. Рассказу самого Ельцина трудно доверять полностью. Он пишет, что после того, как все устроилось, он «решил не возвращаться» в эту школу и поступить в Пушкинскую, куда его и приняли. Но школа № 95 была семилеткой, так что Ельцину волей-неволей пришлось бы идти в другую школу после окончания седьмого класса. Единственной школой в Березниках, куда принимали мальчиков, была школа № 1 имени Пушкина. Добавляет путаницы еще одна деталь: в записях Пушкинской школы и на мемориальной табличке на школьном здании говорится, что Борис Ельцин перевелся сюда в 1945 году — то есть во втором полугодии шестого или в первом полугодии седьмого класса, а не после седьмого класса, как пишет он сам, потому что это была бы уже середина 1946 года[183]. Конфликт же с учительницей, если и был, не мог произойти на торжестве в честь окончания школы, поскольку Ельцин никогда не выпускался из школы № 95[184]. Но все-таки там несомненно произошло что-то, что доставило Ельцину неприятности. Клавдия Васильевна позже говорила родственникам, что Борис ушел из первой школы из-за расхождения во мнениях с одной из учительниц. Для ученика советской школы покинуть ее до окончания обучения было неслыханным делом. Учителя Пушкинской школы считали, что решение было взаимным: выходки Ельцина — такие, как кража гранат, — накалили обстановку настолько, что юный Борис был счастлив уйти, а выведенные из терпения преподаватели школы № 95 были рады, что больше его не увидят[185].
Свободная и религиозная крестьянская семья, отличавшаяся гордостью и индивидуализмом, конфискация нажитой тяжелым трудом собственности, незаслуженный арест родственников, потеря близких, тайные антикоммунистические взгляды отца — любая из этих биографических подробностей увеличивала вероятность того, что со временем Ельцин пойдет по другой дороге. В этих превратностях судьбы по отдельности не было ничего уникального — подобные трудности в то время переживали многие. И другие советские лидеры росли в бедности, и с другими случались личные трагедии. В случае Ельцина нас интересуют не частности, а целостный образ.
История его жизни заметно отличается от жизни его будущего союзника и соперника Михаила Горбачева. На долю Горбачевых в селе Привольном Ставропольского края также выпали нелегкие испытания, но их семья была абсолютно нищей, поэтому неудивительно, что во время коллективизации, когда родились Михаил Горбачев и Борис Ельцин, семья Горбачевых активно поддерживала партийную линию. Дед Горбачева по материнской линии, Пантелей Гопкало, был коммунистом; в 1920-х годах он организовал крестьянский кооператив и стал первым председателем местного колхоза. Отец Горбачева, Сергей, с которым Михаил всегда был очень близок, вступил в партию на фронте, во время Великой Отечественной войны[186]. Еще в Привольном в 1948 году Михаил Горбачев получил орден Трудового Красного Знамени, одну из высших советских наград, за перевыполнение нормы при уборке урожая (Сергей, работавший трактористом, получил орден Ленина), а в школе ему вручили медаль за хвалебное сочинение о жизни Сталина[187]. Ельцина, сына и внука кулаков, коллективизация выгнала из деревни, и ему пришлось расти в городе. Его отношение к вождю было неоднозначным, отношения с отцом — сложными, а первый орден Трудового Красного Знамени он получил лишь в 1971 году. В 1950 году юный Горбачев, собираясь уехать из Привольного, чтобы поступать в Московский государственный университет, подал заявление о приеме в коммунистическую партию и был принят на испытательный кандидатский срок, а в 1952 году, еще при жизни Сталина, вступил в нее[188]. Ельцин стал кандидатом в члены партии десятью годами позже Горбачева, а членом партии — спустя девять лет.
Чтобы бороться с трудностями, которыми изобиловала его провинциальная юность, Борис Ельцин выработал ряд жизненных сценариев. Это были не просто возрастные стереотипы — все эти сценарии сыграли важную роль в его дальнейшей жизни. Каждый затрагивал определенную сторону отношений с социальной средой. Сценарий, нацеленный на выживание, позволил одинокому человеку и тем немногим, кому он доверял, добиваться целей, не полагаясь на случай и не говоря ни слова больше, чем следовало говорить. Следование чувству долга помогло смириться с условиями и соответствовать стандартам семьи, товарищей и начальства. Успеха он добивался в соревновании с другими, отнюдь не за счет стремления к безопасности или сотрудничеству. Устраиваемые им себе испытания также были нацелены на сравнение себя с другими, хотя большее значение для него имел не сам результат, а демонстрация своей способности действовать. Бунтарство в рамках советской политической системы требовало разрыва с условностями и нарушения норм субординации. Артистичное исполнение одной роли никак не мешало ему переходить к следующей. Мальчик с математическим складом ума обладал страстью к приключениям, достойной Тома Сойера. У учительницы Хониной он оставил впечатление, что «никогда не нарушал» правил; его год за годом избирали на должность старосты; в то же время сама Хонина отмечала его «вспыльчивый темперамент», а одноклассники видели в нем человека, способного нарушить любые правила ради своей, а порой и ради их выгоды. Как вспоминает друг Бориса, Сергей Молчанов: «Он выделялся, это однозначно. С ним… было небезопасно»[189]. То соглашаясь с официальной линией, то смеясь над ней, он явно не был заурядным лицом в толпе. Одно сравнительное исследование современных лидеров показало, что в юности большая их часть (61 %) соглашалась с авторитетами, в то время как нонконформистами были лишь 16 %. Ельцин соединил в себе обе эти черты[190].
Общим фактором в этих пяти сценариях является крепкий как кремень дух самостоятельности и сила воли, столь свойственная самобытной субкультуре Урала. Как говорил сам Ельцин, он был человеком, которому «важно постоянно подтверждать свою физическую силу, свою способность преодолевать что-то, дышать глубоко… давать себе нагрузку до полной усталости». Пока его здоровье не пошатнулось в 1990-х годах, он был «моржом» — любил купаться в ледяной воде. И в здравии, и в болезни он начинал свой день с холодного душа, приписывая эту страсть своему деревенскому происхождению и унаследованным рефлексам: «Для меня это связано с детством… а детство — с деревней, с физическими нагрузками, с трудом. Там, если не развивать силу, — пропадешь»[191]. Чтобы выживать, выполнять семейные и общественные обязательства, утверждать собственное эго, реализовывать свои способности и не сгибаться перед бесчувственной властью, человек должен быть и выглядеть сильным. Физическая сила и способность к преодолению в большинстве культур считаются неотъемлемыми чертами настоящего мужчины. Но не следует забывать, что семейные реалии и гендерный дисбаланс, сложившийся в Советском Союзе, привели к тому, что в юности Ельцину постоянно приходилось подчиняться женщинам. Из всех способностей, проявленных им в политике, самой важной была интуиция, умение целостно воспринимать ситуацию. Этому он научился еще в Березниках, и эту черту принято считать чисто женской.
В 1949 году Ельцин собрался покинуть Березники и отправиться в Свердловск, чтобы попробовать себя на взрослом поприще и получить высшее образование. Он мечтал заняться кораблестроением (его кумир, Петр I, в 90-х годах XVII века некоторое время работал на голландской верфи), но потом решил пойти по стопам отца и стать строителем, только более квалифицированным, влиятельным и высокооплачиваемым. Дед по материнской линии дал Борису ценный урок уральской самостоятельности — заставил собственноручно построить баньку для семьи, которая позволила бы Ельциным не пользоваться городской баней и способствовала бы воссозданию атмосферы деревенской жизни. Василий Старыгин вполне мог дать такой урок — ведь его умение выживать в тяжелых условиях северной ссылки помогло ему и его жене избежать плачевной участи Игнатия и Анны Ельциных. Борис Ельцин уважительно отнесся к заданию деда. «Все строить будешь один, стало быть, от начала до конца, — сказал ему дед. — Я… к тебе даже близко не подойду». Дед договорился с леспромхозом, чтобы внуку выделили делянку, а больше и пальцем не шевельнул. Борис срубил сосны, 3 км тащил их до двора, сушил, пилил, сделал фундамент и сруб, выложил венец, проложил высушенным мхом, пристроил предбанник. Стройка заняла все лето. «В конце дед мне сказал серьезно, что экзамен я выдержал и теперь вполне могу поступать на строительный факультет» политехнического института. Мать Ельцина не возражала. «Ой, как я и плакала, как я переживала, — сказала она подруге сорок лет спустя. — Но ему же надо учиться»[192].
