Фрагмент прошлого, отношение к которому у Ельцина менялось крайне медленно, был связан с именем Михаила Горбачева, последнего лидера Советского Союза. Ельцин вычеркнул его имя из списка приглашенных на свою вторую инаугурацию и чинил препятствия своим помощникам, которые хотели сохранить с Горбачевым дружеские отношения. Президент Кыргызстана Аскар Акаев тепло принял Горбачева в Бишкеке и на государственном мероприятии в июле 1997 года отметил его заслуги. На протяжении следующего года Ельцин, который дружил с Акаевым еще со времен Съезда народных депутатов СССР, отказывался подать ему руку и однажды спросил: «Аскар, как вы могли?» Извинился перед Акаевым он лишь в 2004 году[1444]. Со временем враждебность Ельцина слегка ослабела, и он приглашал Горбачева на различные государственные мероприятия в 1997, 1998 и 1999 годах, но Горбачев всегда отклонял приглашения[1445]. Когда Раиса Горбачева заболела лейкемией и в сентябре 1999 года скончалась в немецкой клинике, Ельцин послал соболезнования и выделил правительственный самолет, чтобы доставить ее тело в Москву для погребения. На похоронах Горбачева утешала Наина Ельцина. Борис Ельцин на похороны не пришел.
Во время второго срока Ельцин продолжал восстанавливать визуальные символы дореволюционной России. Крупнейшим архитектурным проектом стала реставрация Большого Кремлевского дворца, куда может попасть далеко не каждый россиянин. Дворец вновь открылся в июне 1999 года. В нескольких кварталах от Кремля строители возвели точную копию храма Христа Спасителя, самого большого в России собора, построенного по проекту Константина Тона и взорванного в 1931 году по приказу Сталина. Ельцин одобрил идею восстановления храма и заложил первый камень в его основание. Главным вдохновителем строительства был мэр Москвы Юрий Лужков.
По-прежнему стоял вопрос о том, что делать с телом Ленина, лежащим в усыпальнице на Красной площади. Позиция Ельцина по этой проблеме со времени его первого срока не изменилась. В мае 1997 года помощники предложили ему снова поднять этот вопрос и принять «революционное решение». Он согласился с тем, что нужно представить эту проблему как вопрос этики, и во время личной аудиенции у патриарха Алексия попросил его поддержать эту инициативу от лица православной церкви[1446]. Алексий согласился без энтузиазма, выступив лично и поручив другим священникам последовать его примеру. Он сказал, что на Красной площади некогда казнили узников, а теперь проводят рок-концерты, и потому это неподходящее место для кладбища. 6 июня Ельцин подлил масла в огонь, выступая в Русском музее в Санкт-Петербурге. Хотя Ленин и коммунизм являлись частью российской истории, нехорошо, когда человек не похоронен по обычаю, в земле, сказал Ельцин. Он призвал осенью провести национальный референдум по этому вопросу: «Пусть народ решает — похоронить его по-христиански или оставить так, как есть». Впрочем, президент несколько отклонился от линии аполитичности, не без удовольствия отметив, что коммунисты будут возражать: «Коммунисты, конечно, будут против этого воевать, но я привык с ними воевать»[1447]. Опросы общественного мнения, проведенные в 1997 году, показали, что мнения россиян разделились почти поровну, но в следующие два года эти показатели колебались[1448]. Особенно страсти накаляли противники перезахоронения, вдохновляемые членами КПРФ и ближайшей живущей родственницей Ленина, его племянницей Ольгой Ульяновой[1449]. Некоторые грозили судебными исками, демонстрациями протеста и даже беспорядками в случае, если тело Ленина будет вынесено из Мавзолея.
Как и до 1996 года, Ельцин не был готов рисковать. «Времени не хватило», чтобы подготовить Россию к этому шагу, сказал он в интервью со мной в 2002 году. Проведение референдума или вынос тела Ленина из Мавзолея без голосования могли породить недопустимо высокую социальную напряженность. Ельцин указал на то, что в очереди в Мавзолей стоят преимущественно пенсионеры, которые выросли в СССР и хотят отдать дань уважения основателю своего государства: «Они так воспитаны были, их обвинять трудно»[1450].
Вторая проблема с перезахоронением была более тесно связана с прежней жизнью Ельцина. На этот раз вопрос решился положительно, хотя и не без самокопания и разногласий. Спор шел вокруг останков последнего российского монарха и его семьи, казненных большевиками в Екатеринбурге в 1918 году. Черепа и кости Николая II, его супруги Александры, троих из их пятерых детей (Ольги, Татьяны и Анастасии) и четырех приближенных (врача, повара и двух слуг) в 1991 году были эксгумированы из безымянной лесной могилы в деревне Коптяки, севернее Екатеринбурга. Эта история была Ельцину хорошо знакома: именно по его поручению в 1977 году, когда он работал первым секретарем Свердловского обкома, был снесен дом Ипатьева, где расстреляли царскую семью. Его раскаяние в своем участии в этой драме придало событиям импульс, которого не хватало в мыльной опере, связанной с Красной площадью и Мавзолеем[1451]. Анализ ДНК, проведенный в екатеринбургском морге российскими, американскими и британскими учеными, подтвердил принадлежность останков царской семье. Коммунисты, которые более не отрицали факт убийства, но продолжали считать Романовых паразитами, предсказуемо выступили против идеи перемещения останков. Неожиданно было то, что коммунистов поддержала и православная церковь. Алексий II дважды встречался с Ельциным (в мае и июне 1997 года), чтобы высказаться против перезахоронения, и выступал с возражениями публично. Патриарх и Священный Синод считали анализ ДНК недостоверным. Конфликт по поводу останков возник также между Московской патриархией и Русской православной церковью за рубежом (эмигрантской церковной организацией, воссоединившейся с Русской православной церковью лишь в 2007 году)[1452].
Говоря вкратце, в вопросе о прахе Романовых Ельцин столкнулся с более сильным сопротивлением со стороны членов элиты, чем в вопросе о теле Ленина. Но на этот раз он решил воспользоваться своими полномочиями, чтобы преодолеть его и ускорить решение вопроса в соответствии с собственной совестью, не заботясь о реакции народа, — кремлевские социологи, похоже, не проводили никаких опросов общественного мнения. В феврале 1998 года было решено навсегда перенести останки в столицу Российской империи Санкт-Петербург. В соборе толстостенной Петропавловской крепости, расположенной на берегу Невы, были погребены все русские цари от Петра I (1725) до отца Николая II, Александра III (1894). Ельцин сказал, что не будет присутствовать на церемонии из уважения к патриарху, но за сутки до назначенной даты передумал, вероятно решив проявить уважение и к жертвам большевиков и использовать это событие, чтобы набрать политические очки. Иностранные послы, которые не собирались присутствовать на церемонии в отсутствие президента, спешно меняли свои планы. Патриарх Алексий в Санкт-Петербурге не явился, равно как и депутаты-коммунисты, и Юрий Лужков, который был зол, что останки царской семьи захоронили не в Москве[1453]. Церемония проходила 17 июля 1998 года, в день 80-й годовщины расстрела. Пел церковный хор. Двенадцать священников в белых облачениях и дьяконов отпели погибших, не называя их имен. Гробы опустили в подземную крипту, и более пятидесяти членов рода Романовых, прилетевших на церемонию, подошли, чтобы бросить на их крышки горсть земли. Ельцин сказал в короткой речи, что окончательные обряды явились актом примирения, а не мести: «Расстрел семьи Романовых — результат непримиримого раскола в российском обществе на своих и чужих». Те, кто приговорил их к смерти, и те, «кто… десятилетиями оправдывал» это преступление (и бывший первый секретарь Свердловского обкома, бесспорно, был одним из этих людей), одинаково виновны. «Виновны все… Захоронение останков жертв екатеринбургской трагедии — прежде всего акт человеческой справедливости. В нем — символ единения народа, искупления общей вины»[1454]. В тот же день на месте Ипатьевского дома была отслужена панихида. Позже здесь был построен пятиглавый Храм-на-крови во имя Всех святых, в земле Российской просиявших, который освятили в 2003 году.
