Сатаров предложил Ельцину реорганизовать предвыборный штаб, пока еще есть время[1324].
Я не сомневаюсь, что Ельцин не провел такой реорганизации в феврале по веской причине: он еще не решил краеугольный вопрос о том, следует ли вообще проводить президентские выборы. Катализатором стала не имеющая обязательной силы резолюция новой Госдумы от 15 марта 1996 года, отменяющая голосование Верховного Совета по Беловежским соглашениям, проведенное 12 декабря 1991 года. Инициированная коммунистами и принятая 250 голосами против 98, резолюция предлагала отменить денонсацию договора об образовании СССР и вернуть юридическую силу советским законам. На «попытку ликвидировать нашу государственность», которая «ставит под сомнение легитимность» существования новой России и ее политической системы, Ельцин отреагировал с негодованием[1325]. За 24 часа группа Коржакова — Сосковца, боявшаяся проиграть коммунистам на предстоящих выборах и почувствовавшая возможность победить в дворцовой борьбе (Коржакову все еще не удавалось убедить Ельцина сделать Сосковца премьер-министром и потенциальным преемником), выступила с предложением отложить президентские выборы до 1998 года, запретить КПРФ и распустить Думу с тем, чтобы два года управлять страной на основе указов главы исполнительной власти. Авторы предложения взяли за основу проект о переносе сроков, который рассматривали московские демократы в 1994–1995 годах, но цели, которые они преследовали, были антидемократическими[1326].
Сначала идея Ельцину понравилась. Утром 17 марта он приказал помощникам подготовить проект соответствующих директив, а сотрудникам правоохранительных органов — заняться оперативными планами. Но даже в такой ситуации звучали несогласные голоса, и Ельцин не отказался прислушаться к ним. Виктор Илюшин, четверо либеральных помощников Ельцина и Сергей Шахрай заявили в записке, что не могут написать такой указ, поскольку не находят для него юридической основы. Если такой указ будет составлен и подписан, предупреждали они, в России может начаться гражданская война[1327]. Анатолий Куликов, министр внутренних дел, который в 1994–1995 годах командовал внутренними войсками МВД в Чечне, уговорил генерального прокурора Юрия Скуратова и председателя Конституционного суда Владимира Туманова противиться жестким мерам — отчасти потому, что его лучшие войска все еще были втянуты в войну на Северном Кавказе. Они вместе отправились к президенту: «Президент… был мрачен: лицо землистого цвета, неприветлив… Президенту страшно не понравилось, что мы пришли втроем… Ельцин меня прервал: „Министр, я вами недоволен! Указ последует. Идите! Готовьтесь и выполняйте!“» Куликов с двумя офицерами устроили второе совещание в Кремле, в 6 утра в понедельник 18 марта. Настроение у Ельцина было еще хуже, он даже не пожал руки приглашенным, а на столе у президента Куликов увидел неподписанный указ о своем увольнении. Повторив, что Ельцин не имеет ни конституционного, ни морального права на отмену выборов, Куликов добавил, что нет никакой уверенности в том, что армия поддержит президента, и что коммунисты уйдут в подполье как мученики за идею. «Ельцин прерывает меня и говорит: „Это уже мое, а не ваше дело, какой это акт!“» Когда Куликов сел, Ельцин напомнил ему: «Здесь вы находитесь у меня в кабинете!» — и сурово отчитал за то, что он взял на себя смелость говорить от лица других. Но министр стоял на своем. Ельцин наконец-то задумался и согласился, что с коммунистами лучше бороться «поэтапно»[1328]. Президент Клинтон, которого уведомил о происходящем Егор Гайдар, передав сообщение через посла Томаса Пикеринга, написал Ельцину личное письмо, в котором говорил о том, что выборы нужно провести в срок[1329]. Против переноса выборов высказались также Черномырдин и московский мэр Юрий Лужков.
Но самое большое влияние на Ельцина оказали не Куликов, не Клинтон и не олигархи, с которыми он не поддерживал контакт, а Татьяна Дьяченко и Анатолий Чубайс. 18 марта Татьяна организовала Чубайсу встречу с отцом, и на этой встрече Чубайс первый и единственный раз за годы работы с Ельциным в знак протеста возвысил голос. В мемуарах Ельцин пишет, что после этой встречи ему «стало стыдно перед теми, кто в меня верил…». В разговоре он попытался воткнуть ответную шпильку Чубайсу: «А вы в приватизации тоже допустили многие ошибки». Но он прислушался к совету, и в тот день непродуманный план был отменен[1330]. К счастью для России и для собственной репутации, Ельцин принял разумное решение — за которое те, кто обвиняет его в необольшевизме, ни разу его не поблагодарили. «У президента хватило мудрости, — очень точно отмечает Куликов, — перешагнуть через себя, через свой характер. Он понял, что затея может кончиться трагически, что его пытаются использовать»[1331].
19 марта, через день после того, как выборам был дан зеленый свет, Ельцин назначил новый координационный совет по кампании, который сам же и возглавил, а заместителем сделал Виктора Черномырдина. Но самым значимым решением стало создание «аналитической группы» под руководством Чубайса. Чубайс согласовал условия своей работы на встрече с олигархами в «ЛогоВАЗ-Клубе» Бориса Березовского — идеальном месте, как торжествующе заявил хозяин, потому что установить здесь подслушивающие устройства не мог никто, кроме него самого. Чубайс получил несколько миллионов долларов на избирательные расходы, из которых он должен был отчислять себе ежемесячную зарплату в размере 60 тысяч долларов. Что характерно, Ельцин не распустил штаб Сосковца. Его руководители вошли в новый совет и продолжали занимать кабинеты на другом этаже «Президент-отеля». Формальностями по выдвижению, завершившимися к 5 апреля, занималось Всероссийское движение общественной поддержки президента — чрезвычайно обширное объединение из 250 организаций всех мастей, возглавляемое бывшим руководителем администрации президента Сергеем Филатовым. Движение поддерживало связи с региональными и местными руководителями, а другая организация, «Народный дом», общалась с группами граждан и являлась неофициальным распределителем финансовых средств.
Мозговым центром кампании стала группа Чубайса, которая, начиная с 1 апреля, собиралась пять-шесть раз в неделю на совещание, продолжавшееся по два-три часа. Ельцин присутствовал на нескольких встречах, хотя, зная его отвращение к коллективной системе принятия решений, члены группы предпочитали встречаться с ним по одному или по двое. В группу Чубайса входили социолог Александр Ослон, Валентин Юмашев, помощники президента Илюшин и Сатаров, управляющий делами мэрии города Москвы Василий Шахновский, президент НТВ Игорь Малашенко, один из руководителей компании «Медиа-Мост», контролировавшей НТВ, Сергей Зверев, а также Сергей Шахрай, некогда занимавший пост вице-премьера, а теперь ставший депутатом Госдумы. Десятым членом команды стала Татьяна Дьяченко. Татьяна Борисовна — неофициально одетая, с летящей челкой — не отходила от отца с этого момента и до самого июля. Она передавала информацию, следила за его внешним видом, составляла план выступлений в рамках избирательной кампании. «В остальном, — говорит один из свидетелей этой работы, — она чувствовала себя неподготовленной»[1332].
Александр Коржаков, встревоженный переменой настроения Ельцина, старался всячески очернить новую команду и не оставлял попыток отменить выборы, для чего проводил закулисные переговоры с Черномырдиным, руководством КПРФ и другими. Во время длительной встречи с премьер-министром в Президентском клубе 16 апреля он льстил Черномырдину, издевался над группой Чубайса, называя их молокососами и лаборантами, ругал Виктора Илюшина за то, что тот подчинился этим людям («У Виктора своих идей нет»), и утверждал, что, если выборы состоятся, победа будет одержана с минимальным перевесом и окажется нелегитимной. По-видимому заручившись некоторой поддержкой Черномырдина, Коржаков снова заявил, что необходимо перенести выборы на два года, а пока включить неокоммунистов в коалиционное правительство, которое будет управлять страной до тех пор. «Шеф сам будет против этой идеи, — сказал Коржаков. — Но его можно уломать…»[1333] В конце апреля в Хабаровске Коржаков подошел к Наине Ельциной и попросил ее передать письмо мужу. Сначала она отказалась, потому что предпочитала держаться в стороне от государственных дел, но по возвращении в «Барвиху-4» все же передала письмо Ельцину. В нем шла речь о выборах и утверждалось, что следует немедленно назначить Олега Сосковца главой правительства. Ельцин прочел и сердито выбросил письмо в мусорную корзину[1334]. 5 мая Коржаков, который редко общался с журналистами, в интервью нагло провозгласил, что выборы необходимо отложить на два года ради сохранения стабильности. На следующий день Ельцин проинформировал прессу, что выборы пройдут в срок и что он приказал своему главному охраннику «не вмешиваться в политику»; Коржаков с самым невинным видом стоял за его спиной. «Я верю в мудрость российских избирателей, — сказал президент. — Вот почему выборы пройдут в срок, определенный конституцией»[1335].
