– Как я могу заснуть, когда передо мной сидит такая красавица! – Гаумата похотливо улыбнулся, скользнув взглядом по телу Атоссы. – Я немало слышал о твоей красоте, но увидев тебя воочию…

– Мы говорим об Арсаме, – мягко напомнила Атосса. – Почему мой брат не доверил ему провинцию?

– Арсам слишком стар, чтобы управлять сатрапией, – нехотя ответил Гаумата. – Вдобавок он недолюбливает Бардию. Арсам пользуется уважением в народе, поэтому судейское кресло подходит ему больше, чем жезл сатрапа. По-моему, это справедливо.

– А почему Бардия отдал Карманию в управление Интаферну? – Атосса надкусила персик.

– Интаферн сам хотел этого – ведь он из рода Артахеев, который когда-то царствовал над племенем карманиев.

– Вот и я о том же, – заметила Атосса, жуя сочную мякоть. – Как бы Интаферну не захотелось возродить величие своего рода. Мне известно, что Интаферн обладает редкостным честолюбием.

– Бардия ценит честолюбивых мужей. И у него есть все основания доверять Интаферну, – многозначительно добавил Гаумата.

Атосса посмотрела на Гаумату так, словно хотела прочесть его потаенные мысли.

– Еще будут вопросы, Божественная? – спросил Гаумата.

– Будут, – прозвучал быстрый ответ. – Это правда, что ты из рода мидийских царей?

Гаумата позволил себе небрежную ухмылку, видя, что Атосса не смотрит на него. Гордая дочь Кира хочет подарить себя лишь человеку царской крови!

Однако ухмылка мигом исчезла, едва Атосса подняла свои проницательные глаза.

– Да или нет?

– Да, – коротко вымолвил Гаумата.

Атосса поощрительно улыбнулась.

Гаумате показалось, что взгляд ее потеплел. Он торопливо вскочил на ноги, увидев, что Атосса встала из-за стола.

– Уже поздно, пора спать, – как бы извиняясь, проговорила она. – Продолжим нашу беседу завтра.

Атосса направилась к ложу, покачивая бедрами.

Гаумата догнал ее и схватил за руку, унизанную браслетами. Видимо, это получилось у него грубо и бесцеремонно, так как на лице у обернувшейся Атоссы появилась неприязнь. Она с проворством высвободила руку из пальцев Гауматы и надменным голосом произнесла:

– Сначала протрезвей, а там будет видно, возжелаю ли я тебя как мужчину. Покойной ночи!

Сделав несколько шагов, Атосса вновь обернулась и насмешливо добавила:

– Можешь воспользоваться какой-нибудь из моих рабынь. Любая из них будет рада провести ночь с пьяным потомком мидийских царей.

И Атосса небрежно указала рукой на двери, ведущие в комнаты служанок.

Гаумата оскорбленно вскинул голову и, резко повернувшись, удалился.

Последующие несколько дней Гаумата приглядывался к Атоссе. Он заметил, что и она занята тем же самым. Их покои разделяла трапезная, где они неизменно встречались каждое утро за завтраком и каждый вечер за ужином. Обедал Гаумата чаще всего вместе с Бардией в царских покоях.

Пищу готовили служанки Атоссы, они же и прислуживали за столом.

Гаумата обратил внимание, что Атосса милостива ко всем своим рабыням, но больше всех доверяет лишь одной, имя которой было Атута.

Атута была родом из племени коссеев, которое обитало в гористой части Элама. Коссеи отличались необыкновенной воинственностью. У них было в обычае, чтобы молодые девушки перед тем, как выйти замуж, обучались владеть оружием наравне с юношами. Атута была единственной из всех рабынь Атоссы, которая носила на поясе небольшой кинжал с костяной рукояткой в виде завившейся кольцами змеи.

Гаумате было ясно, что рабыня-эламитка не просто служанка, но прежде всего телохранительница Атоссы.

В беседах Атосса любила задавать каверзные вопросы. Например, что бы сделал Гаумата, если бы мидяне предложили ему стать их царем?

Гаумата ответил: его воцарение в Мидии невозможно, так как он не может предать Бардию.

«Ну, а если Бардию постигнет внезапная смерть, смог бы ты возглавить Персидское царство?» – допытывалась Атосса.

По ее глазам нельзя было понять, говорит она всерьез или шутит.

Гаумата попытался уйти от прямого ответа, сказав, что при столь отменном здоровье Бардии не грозит внезапная смерть.

«И Камбиз обладал крепостью тела, а где он теперь? – парировала Атосса.

Подобные беседы, более похожие на расспросы, очень смущали Гаумату. Он впервые встретил женщину с мужским складом ума. Атосса даже не пыталась кокетничать с ним. Природная женственность неизменно подавлялась в ней строгостью нрава и рассуждениями о том, как мельчают персидские цари: ее отец завоевал полмира, а брат – с трудом захватил Египет, другой же брат и вовсе отказался от завоеваний.

Все попытки Гауматы оправдать действия Бардии наталкивались на неизменную язвительность Атоссы.

«Ты говоришь так, потому что сам столь же нерешителен, как мой брат, – говорила она с презрительной усмешкой. – Ты возвысился благодаря Бардии, и в случае его смерти тебя живо оттеснят в сторону такие как Интаферн и Гистасп. Поэтому ты отрицаешь войны, поскольку они чреваты гибелью Бардии.

Бардия же упивается царским величием после долгих лет неопределенности и страха оказаться в немилости у Камбиза. Боязнь потерять жизнь, а вместе с нею и трон в одном из походов заслонила перед ним все. Персы прозвали Камбиза Деспотом за его жестокость. А для Бардии, по-моему, подойдет прозвище Счетовод, поскольку он проводит больше времени с писцами в канцелярии, нежели верхом на коне в воинском стане».

Бардия как-то раз поинтересовался у Гауматы, дошло ли у него с Атоссой до постельных утех. В ответ он услышал, что на все попытки сближения Атосса отвечает Гаумате издевательскими намеками, что, мол, его самооценка неизменно возрастет после близости с нею, а вот ее собственная, вероятно, понизится.

«Поэтому Атосса обычно предлагает мне своих рабынь вместо себя», – печально вздохнул Гаумата.

– Этому издевательству нужно положить конец, – заявил однажды Бардия, ободряюще подмигнув Гаумате. – Действуй решительно, друг мой. Хватай Атоссу за волосы и тащи в постель! Можешь даже связать ее, чтобы она не сопротивлялась. Дай ей почувствовать свою силу. Именно так действовал Камбиз, когда почувствовал влечение к Атоссе.

– Но это прямое насилие, – неуверенно промолвил Гаумата. – Атосса возненавидит меня после этого.

– Плюнь ты на ее ненависть, – сердито сказал Бардия. – Ее издевки над тобой стоят этого. Пусть Атосса почувствует, что она такая же женщина, как и ее рабыни.

– Одна из рабынь Атоссы вооружена кинжалом, – опасливо заметил Гаумата. – Она может запросто вогнать кинжал мне в спину, когда я попытаюсь силой овладеть Атоссой.

– Не беспокойся, – заверил друга Бардия. – На эту ночь я велю убрать всех служанок. Этой ночью Атосса будет твоей. Делай с ней все, что только может сделать мужчина с женщиной. Но будь осторожен, как бы Атосса не откусила тебе…

И Бардия засмеялся, произнеся последнее слово.

– О царь! Как ты великодушен! – растрогался Гаумата.

Его мстительная душа наполнилась жестокой радостью. Уж он постарается отплатить неприступной дочери Кира сторицей в ее опочивальне!

Гонцы, разосланные во все концы Персидского царства, возвращались в Экбатаны, неся радостные и одновременно тревожные вести. Народ в городах и селениях с бурным восторгом воспринимает царские указы, особенно радуясь прощению недоимок и полной отмене налоговых платежей на трехлетний срок. Однако родоплеменная знать, купечество и ростовщики в крупных городах Сирии и Месопотамии не скрывают своего недовольства таким положением дел. Судебные процессы над проворовавшимися чиновниками и наместниками областей также вызывают озлобление знати.

В царском окружении нарастала тревога. Царское войско невелико, так как Бардия множество воинов распустил по домам. И если хотя бы некоторые из влиятельных персидских племенных князей поднимут восстание, одолеть их будет не просто. Большинство приближенных Бардии полагали, что самое лучшее – это не дергать тигра за хвост, т. е. закрыть глаза на вымогательства сатрапов.