Из энциклопедического словаря

Изд. Брокгауза и Ефрона

т. XIX, СПб., 1891

Дарий – древнеперсидское царское имя. Д. I, сын Гистаспа, родился в 550 г. до Рождества Христова. Происходил из царского рода Ахеменидов и уже при Кире занимал выдающееся положение. В качестве телохранителя сопровождал Камбиза в Египет. Сделавшись царем (521–486) по низложении Лже-Смердиса, занялся приведением в порядок расстроенного государства. Первые три года были употреблены на подавление восстаний (в Сузиане, Вавилоне, Армении, Мидии и др.), во главе которых стояли потомки местных владетелей или самозванцы. Изображения последних вместе с надписью об их усмирении находятся на скале Бегистане. Стремясь к преобразованию государственной системы на строго бюрократических и централизационных началах, Д. уничтожил господствовавшее до тех пор вассальное самоуправление; появились сатрапии. Но и на верность наместников не всегда можно было положиться: пришлось отделаться хитростью от Оройта, сатрапа Сард, и казнить египетского наместника Арианда. К египтянам Д. относился милостиво и покровительствовал их религии, строил и реставрировал храмы, уважал туземное жречество и дворянство. Важно было для благосостояния Египта соединение каналом Красного моря с Нилом, в связи с попытками включить Индийский океан в область персидской торговли. Для этой цели была снаряжена экспедиция по Инду и Аравийскому морю под начальством Скилака. Ряд насыпных холмов, на которых были водружены стелы с клинообразными и иероглифическими надписями, обозначает направление работ по сооружению соединительного канала. Одна из этих стел найдена в 1866 г., другая, В.С. Голенищевым, в 1889 г. близ Телль-эль-Машута. Несмотря на свою дальновидность, Д. не избег общего недостатка восточных монархов – стремления к расширению и без того уже обширного и шитого белыми нитками государства. Большим промахом был его известный поход на скифов (515), сопровождавшийся, правда, покорением гетов, Фракии, Лемноса, Имброса и подданством Македонии, но разрушивший обаяние персидского могущества и сделавший возможным восстание малоазиатских и кипрских греков (500–494). Усмирив их, Д. из желания наказать не сохранивших нейтралитета афинян стал лицом к лицу с европейскими греками. Неудачный исход первых двух кампаний, окончившихся афинским крушением и битвой при Марафоне (490), и последовавшие затем обременительные приготовления к новому походу подействовали возбуждающим образом на провинции. Восстал Египет (486); царь умер, не успев заняться его усмирением. Как мудрый, справедливый правитель, как безусловно лучший из восточных деспотов, Д. пользовался уважением даже своих врагов. Эсхил, участвовавший в Марафонском сражении, отзывается в своих «Персах» очень тепло об этом царе, виновнике стольких бедствий для греков. Евреи также сохранили о нем благодарное воспоминание: во 2-й год царствования он разрешил возобновить работы по построению 2-го храма, а в 6-й год храм был освящен. По Диодору, египтяне уважали этого царя наравне со своими фараонами-законодателями; даже отдаленные карфагеняне признавали его власть. Погребен Д. в сооруженной им и украшенной произведениями скульптуры гробнице в скалах Накши Рустами, близ Персеполя.

– Я живу на белом свете семьдесят лет, сын мой, но не помню случая, чтобы царя персов погребали столь недостойным образом: в спешке и в недостроенной гробнице, – недовольно промолвил Арсам, хмуря седые брови. – Наша знать, видно, забыла, что царь не просто человек, но избранник богов. Почему ты стерпел все это, Гистасп?

– Этот «избранник богов» погубил в Египте и Ливии больше половины войска, – прозвучал раздраженный ответ Гистаспа. – Тебя возмущает, отец, что вожди родов попрали древний обычай, не отдав последних почестей Камбизу?[1] А кто виновен в том, что кости наших воинов так и остались лежать не погребенными в Ливийской пустыне и за нильскими порогами? По чьей вине души погибших персов и мидян обречены на неприкаянное скитание среди живых? Персы рождены воинами, отец. Однако не от стрел и копий умирали мои люди, но от голода. И это тоже по вине Камбиза!

Несмотря на все это, душа Камбиза поднялась-таки на небеса, чтобы предстать перед Митрой[2] у моста Чинват.[3] К чему винить родоначальников и предводителей войска за скромный погребальный обряд, если главное ими было сделано – душа Камбиза все же увидит Весы правосудия.[4]

– Кто бы мог подумать, что сын великого Кира[5] будет так ненавидим своей же знатью, – печально промолвил Арсам. – И внешностью и стремлением к славе Камбиз был похож на своего отца. Он в полной мере был продолжателем его замыслов. Еще Кир задумал завоевать Египет, но осуществил это Камбиз.

– Но какой ценой, отец! – воскликнул Гистасп. – В отличие от Камбиза Кир берег свое войско, не унижал и не казнил своих приближенных беспричинно и в гневе. Камбиз же в своей слепой жестокости перешел все допустимое! По моему разумению, Камбиз вполне заслужил и такую смерть, и такое погребение, – неприязненно добавил Гистасп.

Арсам подозрительно впился в сына глазами.

– Думается мне, Гистасп, что ты не договариваешь, – заметил он. – Что-то ты утаил от меня, рассказывая о смерти Камбиза.

– Отец, я рассказал тебе то, что известно всем. Камбиз упал с лошади и сильно расшибся, от этих ушибов он и скончался, – пожал плечами Гистасп. – Могу лишь добавить, что в день, когда случилось это несчастье, Камбиз был сильно пьян. Он даже не успел толком протрезветь, когда его настигла смерть. Более мне ничего не известно, ведь я не был вхож в круг близких друзей Камбиза. И вообще, я находился в Дамаске, когда все случилось. Камбиз же умер в городе Хамат.[6]

– Все это странно и непонятно, – проворчал Арсам, который всегда отличался подозрительностью. – Сначала из Египта примчался Бардия, младший брат Камбиза, и переполошил народ известием о гибели Камбиза в Куше.[7]

Жрецы и старейшины совершили над Бардией обряд посвящения на царство, увенчав его прямой тиарой.[8]

Едва Бардия взошел на трон, как в Пасаргадах объявился гонец из Египта, сообщивший, что Камбиз жив и возвращается обратно в Персиду. Старейшины пребывали в замешательстве. Тем временем Бардия со своими приближенными, вскочив на коней, умчались в Сузы. Оттуда вскоре пришло известие, что Бардия убит по приказу Камбиза. Проходит еще немного времени и распространяется слух, что Бардия жив и пребывает в Экбатанах. Мидийцы, приезжавшие в Пасаргады из Экбатан, подтверждают это.

В довершение всего опять приходит весть, что Камбиза нет в живых. Народ и старейшины боятся верить этому, но войско, вернувшееся из Египта, доставляет в обозе тело царя, уже готовое к погребению. Тело Камбиза поспешно замуровывают в недостроенной гробнице, а знать торопится присягнуть на верность Бардии. Только Бардия ли восседает на персидском троне? Ведь Бардию казнили по приказу Камбиза три месяца тому назад…

– Отец, если тебя одолевают сомнения, то поехали завтра со мной в Экбатаны, и ты своими глазами сможешь увидеть Бардию, – сказал Гистасп.

По древнему обычаю новый царь собирал в Экбатанах всю персидскую и мидийскую знать, чтобы заново распределить государственные должности, выбрать себе телохранителей, назначить царских судей для разбора многочисленных тяжб и жалоб, поступающих со всех концов обширной державы.