Пассажирский отсек «Громового ястреба», в котором летел Ариман, обычно предназначенный для воинов или тяжелого оборудования, сегодня занимали ящики с приборами наблюдения и кристаллические приемники. Толстые кабели тянулись по металлическому полу отсека и подключались к системе, внутри которой полулежал Ариман.

Его голову сплошным капюшоном покрывала блестящая, тонкая, как шелк, матрица из тщательно подогнанных кристаллов, добытых в Отражающих пещерах неподалеку от Тизки. Мысли Аримана, не связанные с физическим телом, свободно парили в одном из высших уровней Исчислений.

От его мерцающего капюшона отходили тонкие медные проводки с никелированными наконечниками. Они погружались в пси-реактивный гель, усиливающий мысли, что давало возможность другим воинам проследить за их ходом. Разум Аримана скользил по поверхности Великого Океана, позволяя Аэтпио направлять его к потокам потенциального будущего. Отголоски такого близкого будущего отыскать не составило труда, и Хранителю магистра Корвидов оставалось только вылавливать их из эфира.

Возросшая чувствительность к ближайшему будущему давала Ариману возможность превосходно чувствовать обстановку. Он видел тепловые потоки на горных склонах, видел каждый из множества кораблей, несущихся к Утесу Феникса, и чувствовал страх их экипажей. Его сознание парило над разворачивающейся атакой, следило за каждым из участвующих в сражении подразделением, словно это была замедленная учебная реконструкция.

Увенчанный огненной короной город авенианских королей лежал в десяти километрах к востоку от окружавших его кораблей. Вся вершина горы отсвечивала серебром, а на самой высокой точке горел вечный голубой огонь. Ниже простирался величественный город стеклянных башен и ажурных мостов, казавшихся не прочнее шелковой нити. На каждой вершине виднелись минареты или стеклянные пирамиды, между ними возвышались жилые башни, похожие на ледяные столбы, освещенные яркими лучами солнца. По склонам горы из сумрачных долин поднимались отмеченные колоннами дороги, и на них уже расцвели огненные сполохи взрывов и поднялись столбы дыма: тяжелая артиллерия Гвардии Шпилей Просперо, Лакунанского Дозора и Уранти Дракс начала наступление на нижние уровни города.

Одновременно с приступом снизу Утес Феникса подвергся и воздушной атаке.

— Что вверху, то и внизу, — прошептал Ариман.

К последнему бастиону авенианцев, сквозь огненную завесу заградительного огня, невзирая на сопротивление оставшихся истребителей противника, устремились три тысячи воздушных судов. «Громовые ястребы» нетерпеливых Космических Волков взлетали к самой вершине, тогда как более тяжелые «Грозовые птицы» Несущих Слово и транспортные модули Имперской Армии спускались к основанию горы. Флотилия Тысячи Сынов, состоявшая из стремительных истребителей «Лотос», бомбардировщиков «Апис» и транспортных «Громовых ястребов», выбрала своей целью средний уровень горы.

Атаку Тысячи Сынов Ариман сравнивал с живым организмом, обладающим устрашающей силой Магнуса Красного и его невероятно мощным разумом. Магнус управлял операцией, но Атенейцы были его мыслями, Рапторы — его щитом, а Пирриды и Павониды служили кулаками.

Корвиды же были глазами и ушами примарха.

Перед мысленным взором Аримана возникло видение «Орлиного когтя», «Грозовой птицы» Шестого братства, получившего пробоину в нижней части корпуса от попадания бронебойного снаряда, и он тотчас направил в матрицу предупреждающий импульс. На долю секунды он ощутил контакт с невообразимо сложной структурой мозга Магнуса — ярчайшего солнца в центре золотой паутины, затмевающего всех своим сиянием.

В то же мгновение, когда был послан импульс, «Орлиный коготь» резко нырнул вниз, а очередь снарядов пробила пустоту над его фюзеляжем, и взрывы не причинили кораблю ни малейшего вреда. Это было лишь одно из многих предупреждений, посылаемых Ариманом, и корабли Тысячи Сынов исполняли в воздухе сложный танец по его указаниям, избегая повреждений от вражеских выстрелов. Каждое перемещение изменяло картину будущего, и последствия расходились кругами во все стороны, взаимодействуя с другими чудовищно сложными схемами, так что разобраться в них могли лишь специально обученные Астартес с усиленной структурой мышления.

Во второй модифицированной «Грозовой птице» таким же образом работал Анкху Анен, еще один последователь учения Корвидов. Тем не менее этот процесс не был абсолютно точным, и они не могли предусмотреть всех опасностей. Как бы ни старались Корвиды, некоторым кораблям суждено было погибнуть.

А чтобы смягчить последствия неизбежных потерь, на каждом корабле присутствовали представители всех братств. Старшие члены Павонидов и Пирридов устанавливали вокруг корабля огненный заслон, взрывающий все подлетающие снаряды, а Рапторы поддерживали кайн-щиты, которые задерживали те снаряды, что прорывались сквозь огненный барьер. Атенейцы сканировали мысли пилотов вражеских истребителей, считывая информацию о предполагаемых перехватах и атаках.

Это был танец вероятностей будущего, вихрь возможности и реальности, которые каждое мгновение менялись друг с другом местами.

И по мнению Аримана, этот процесс, как никогда раньше, был близок к совершенству.

«Грозовая птица» качнулась: снаряд, летевший, казалось бы, точно в цель, взорвался в воздухе над правым крылом.

— До начала торможения осталось две минуты! — крикнул пилот.

Ариман улыбнулся.

Танец продолжался.

Камилла испытывала приступы тошноты, но одновременно и удовольствие от виражей и толчков, сотрясающих весь корабль, и от оглушительных взрывов за бортом. Выданный ей шлем оказался поцарапанным и неудобным, но уже не один раз спас ее череп от сокрушительных ударов о переборку.

— Ну что, не похоже на то, как это описано в книгах?! — крикнул Калофис из противоположного конца пассажирского отсека.

— Нет! — с притворным смехом ответила она. — Гораздо лучше.

Она не притворялась. Несмотря на то что спина от страха покрылась мурашками, а сердце выбивало в груди барабанную дробь, она никогда еще не чувствовала себя настолько полной жизни. Ей представилась уникальная возможность своими глазами увидеть подвиги экспедиционной флотилии во имя человечества.

Утес Феникса стал зоной боевых действий, а следовательно, ни в чем нельзя быть уверенной заранее. Каждое мгновение ее жизнь могла прервать отскочившая от скалы пуля или случайный артиллерийский снаряд, но какой смысл жить, если не покидать зону комфорта и не видеть, что творится на переднем крае истории?

— Сколько времени осталось до приземления? — спросила она.

— Одна минута, — ответил Калофис.

Вместе со своим Практиком, воином по имени Йаотл, он прошел вдоль всего отсека, чтобы убедиться в готовности к высадке основного груза «Грозовой птицы».

— Ты уверена, что хочешь все это увидеть? Война Астартес может показаться непривлекательным зрелищем тем, кто к ней не привык. Тем более те действия, за которые отвечаю я.

— Я готова, — заверила его Камилла. — И я хочу все увидеть своими глазами. Я летописец и, если хочу, чтобы мои свидетельства чего-то стоили, должна все видеть сама.

— Это справедливо, — согласился Калофис. — Только держись позади манипулы. И не попадайся у меня на пути, потому что обеспечение твоей безопасности не входит в мои обязанности. Держись поближе к Йаотлу, он прикроет тебя огненным плащом, но не вздумай притрагиваться к чему-то ценному — все сгорит, как пропитанная прометием бумага.

— Не беспокойся, — сказала Камилла и показала ему свои руки, закрытые перчатками. — Не буду.

Калофис кивнул и обернулся к что-то бормотавшему себе под нос технодесантнику. Тот заглядывал время от времени в информационный планшет и производил последние приготовления оружейных систем безмолвных пассажиров «Грозовой птицы».

В пассажирском отсеке в три ряда стояли девять автоматонов — массивных боевых машин, напоминающих очертаниями человеческие фигуры, но вдвое превышающих ростом Астартес. Этих грозных роботов, пахнувших смазкой и гибридным топливом, Калофис называл катафрактариями[63]. Их громадные корпуса до самых бедер покрывала толстая броня, и отдельные пластины были прикреплены также к оборудованным поршнями ногам и вращающимся на шестернях рукам. Головы автоматонов, раскрашенные в голубой и золотой цвета, были опущены на грудь, а рельефные лица напоминали бесстрастные маски давно умерших императоров. Каждый автоматон был вооружен длинноствольным орудием и огромнейшим кулаком. Орудия с ленточной подачей патронов пока висели за их спинами, на обильно смазанных полозьях. Камилла догадалась, что в момент необходимости эти пушки легко скользнут по полозьям на плечи машин.