Кургис протянул ему бокал, а второй приподнял, готовясь произнести тост.

— За Темных Ангелов, — произнес он. — И за их примарха Лиона Эль-Джонсона.

— За Белых Шрамов, — ответил Захариэль. — И за примарха Джагатая-Хана!

Они осушили бокалы, и Кургис, допив вино, бросил свой в стену. Резкий звон заставил вздрогнуть некоторых из стоящих поблизости чиновников.

— Такова традиция, — пояснил Белый Шрам. — Чтобы клятва на вине обрела крепость, ты должен разбить свой бокал, так чтобы больше никто не мог на нем поклясться.

Захариэль, одобрительно кивнув, последовал его примеру и швырнул свой кубок в стену.

— Я рад нашей встрече, брат. И хотел бы с тобой поговорить, поскольку мы все вам благодарны.

— Благодарны? — удивился Захариэль. — За что?

Кургис жестом обвел нескольких воинов Легиона Белых Шрамов, находящихся в зале.

— Ты и твои братья нас освободили. Я сожалею лишь о том, что нашу прежнюю позицию займут такие благородные воины и им придется нести одинокую стражу вокруг этой отвратительной кучи мусора, называемой миром.

— Мы с радостью принимаем новое назначение, — сказал Захариэль. — Это наш долг.

— Да, долг, — вздохнул Кургис и вопросительно приподнял бровь, отчего сильнее проявились многочисленные шрамы, пересекавшие его лицо. — Но ты слишком дипломатичен, брат. Я понимаю. Я уверен, что полученные приказы были встречены хором недовольных голосов. Темные Ангелы слишком отважные и решительные воины, чтобы с радостью принять подобное назначение. Как сказал Шанг-Хан, это тяжкая ноша для любого из Астартес. Мы все воины, и лучшие воины Императора. Мы созданы для того, чтобы странствовать по Галактике и сражаться с врагами. А вместо этого приходится выполнять работу сторожевых псов.

Внезапно он замолчал и пристально взглянул в лицо Захариэля.

— Что это? — спросил Белый Шрам. — Ты улыбаешься? Я сказал что-то смешное?

Захариэль покачал головой:

— Ничего смешного. Нет, просто именно эти слова я чуть раньше слышал от своего друга. Он тоже сказал, что из нас пытаются сделать сторожевых псов.

— В самом деле? Твой друг разумный человек.

Кургис обернулся и окинул взглядом просторный зал.

— Как я понял, вы привезли с собой немало воинов? Я спрашиваю лишь потому, что удивлен видеть во главе Астартес магистра ордена.

— Нами командуют Лев и Лютер, — сказал Захариэль.

— Это мне известно, но линейным офицером назначен cap Хадариэль, не так ли?

Проследив за взглядом собеседника, Захариэль посмотрел на магистра Хадариэля, беседовавшего с Шанг-Ханом и несколькими офицерами флотилии.

Шанг и сопровождавшие его Астартес были намного выше, чем магистр ордена Темных Ангелов, и возвышались над ним почти так же, как сам Хадариэль возвышался над обычными людьми.

Захариэль заметил, что во время разговора Хадариэль много жестикулировал, словно желая показать, что ничуть не смущен физическим превосходством Белых Шрамов. Такую сцену юноша и раньше видел не один раз и был уверен, что сам Хадариэль едва ли задумывается над этим.

Как и прежде, он ощутил прилив теплых чувств по отношению к ветерану. До пришествия Императора на Калибан Хадариэля в Ордене считали одним из самых способных боевых рыцарей. Захариэль хорошо помнил, как сражался под его командованием при взятии крепости Братства Волка.

То была отличная и очень важная для истории Калибана победа, но появление сил Империума стало не слишком благоприятным для Хадариэля обстоятельством. Астартес выбрали его и пригласили присоединиться к Легиону Темных Ангелов, но вместе с тем, несмотря на оказанную честь, он был слишком стар для генной модификации.

Хадариэль и ему подобные рыцари, включая Лютера, были подвергнуты серии интенсивных хирургических и химических вмешательств, предназначенных для увеличения их силы, выносливости и усиления рефлексов. Они стали выше и мощнее, чем обычные люди, но все же не превращались в Астартес. И никогда не смогут этого сделать.

— Такому человеку, как Хадариэль, должно быть, приходится нелегко, — заметил Кургис.

— Да, — согласился Захариэль. — Но мой командир — исключительный воин. Даже не обладая преимуществами Астартес, он занимает в Легионе высокое положение.

— Лев учитывает его заслуги в прошлом?

Захариэль покачал головой:

— У Льва никогда не было фаворитов. Хадариэль стал магистром ордена только благодаря собственным заслугам. Если ему и есть о чем пожалеть, то лишь о том, что он не совсем на своем месте.

— Что ты хочешь этим сказать?

Захариэль не знал, стоит ли ему продолжать, поскольку Кургис принадлежал к другому Легиону, а Темные Ангелы дорожили своей репутацией, но все же чувствовал, что Белому Шраму можно доверять.

— С самого первого дня назначения мантия лидера слабо держалась на плечах Хадариэля. Он постоянно спорит с другими офицерами и магистрами орденов и чересчур болезненно реагирует на любые, часто воображаемые, обиды, словно убежден в пренебрежительном отношении всех окружающих.

— Я подозреваю, что это происходит из-за того, что Хадариэль не смог воспользоваться преимуществами геносемени.

— Возможно, — согласился Захариэль. — С другой стороны, его восхождение по служебной лестнице могло быть обусловлено желанием самоутверждения, а не только преданностью делу имперским идеалам.

Он не стал рассказывать о ходивших слухах насчет неоднократных внушений со стороны Льва по поводу раздражительности Хадариэля. Каковы бы ни были успехи магистра ордена, Хадариэль не мог избавиться от убеждения, что все смотрят на него сверху вниз, потому что он не стал истинным Астартес.

— Мастер Хадариэль всегда вел нас за собой, когда наш орден отправлялся на битву, — сказал Захариэль. — Он предпочитает все увидеть своими глазами.

— Мудро с его стороны, — кивнул Кургис.

Кургис перевел взгляд в окно, за которым виднелся Сарош, и несколько секунд молча смотрел на планету, словно взвешивая свои следующие слова.

— Не доверяй им, — наконец произнес Белый Шрам.

— Кому?

— Людям Сароша, — пояснил Кургис. Не отводя взгляда от окна, он указал на шар планеты. — Ты еще не встречался с ними, брат, и я подумал, что должен тебя предостеречь. Не доверяй им и никогда не поворачивайся к ним спиной.

— Но я считал, что они вполне миролюбивы. Согласно донесениям, население с самого начала встретило вас с радостью.

— Да, так оно и было, — подтвердил Кургис. — И все же я бы не стал им доверять и тебе не советую, если у тебя есть голова на плечах. И донесениям тоже не стоит верить. Во всех документах слишком сильно чувствуется влияние избранного лорда-правителя Ферста и его приятелей.

Он быстро повернулся и бросил короткий сердитый взгляд на седовласого, увешанного множеством медалей сановника, стоявшего недалеко от двери в окружении целой толпы спутников.

— Это и есть избранный лорд-правитель Ферст? — спросил Захариэль.

— В свое время он был великим полководцем, — пожал плечами Кургис. — По крайней мере так говорят. Иногда такое случается. Человек становится большим начальником, и вскоре его статус становится для него самым важным в жизни. Он перестает замечать любого, кто не пытается ему льстить и поддакивать, и со временем начинает слышать только то, что хочет услышать.

— И так произошло на Сароше?

— Несомненно, — сердито поджал губы Кургис. — Если бы Ферст сохранил способность соображать, он бы спросил себя, в чем причина такой медлительности сарошанцев. Если они действительно хотят стать частью Империума, как клянутся, можно было бы подумать, что они готовы сдвинуть с места звезды, лишь бы выполнить наши требования. А вместо этого получаются сплошные проволочки и несогласования. Их даже нельзя упрекнуть, эти сарошанцы всегда безупречно вежливы. Едва в процессе приведения к Согласию намечается очередная проблема, они в отчаянии начинают размахивать руками и рыдают, словно женщины, оплакивающие гибель главы рода. Послушать их, так все дело только в невезении и неблагоприятном стечении обстоятельств. Вот почему я не склонен им доверять. Или они намеренно затягивают процесс приведения к Согласию, или это самые неудачливые люди на свете. Не знаю, как ты, брат, а я не верю в судьбу. Ни в плохую, ни в хорошую.