Но Локен ничего не сказал, и у Мерсади заныло сердце.

— Обо всем этом я читал столько раз, что сосчитать трудно, — продолжил Зиндерманн. — Например, в «Хрониках Уранана». Все тираны начинали с устранения тех, кто поднимал голос против. Верховные Лорды Индонезика в Темные Века поступали точно так же. Можешь мне поверить, Век Раздора наступил в тот момент, когда умолкли голоса всех сомневающихся, а теперь то же самое происходит и с нами.

— Кирилл, я всегда ценил в вас сдержанность ученого, — сказал Локен. — Вы взвешивали все аргументы и никогда не пренебрегали ими ради собственных домыслов. Скоро начнется война, у нас и так слишком много врагов, чтобы искать еще новых противников. Это занятие может оказаться очень опасным, и, скорее всего, результат поисков вам не понравится. Я не хочу, чтобы кто-то из вас двоих навредил сам себе.

— Ха! Теперь ты поучаешь меня, Гарви, — вздохнул Зиндерманн. — Как все изменилось. Теперь ты не просто воин, не так ли?

— Но и вы уже не просто итератор?

— Да, я думаю, ты прав, — кивнул Зиндерманн. — Итератор должен пропагандировать Имперские Истины, верно? Он не должен их критиковать или распространять слухи. Но Каркази мертв, и произошло… кое-что еще.

— Что именно? — спросил Локен. — Ты говоришь о Киилер?

— Возможно, — ответил Зиндерманн, качая головой. — Я не уверен, но, кажется, она тоже имеет отношение к этой проблеме.

— К какой проблеме?

— Ты слышал, что произошло в третьем зале Архива?

— С Эуфратией? Да, там вспыхнул огонь, и она сильно пострадала. Теперь она лежит в коме.

— Я тоже там был, — сказал Зиндерманн.

— Кирилл! — предостерегающе воскликнула Мерсади.

— Прошу тебя, Мерсади, — обернулся к ней Зиндерманн. — Я знаю, что я видел.

— И что же вы видели?

— Ложь, — ответил Зиндерманн. — Ложь стала реальностью: явилось какое-то чудовище из тех, что порождает варп. Вместе с Эуфратией мы каким-то образом вызвали его через врата Эмпиреев при помощи «Книги Лоргара». Это была моя ужасная ошибка. Это было… колдовство, то самое колдовство, существование которого я так рьяно отрицал долгие годы. Я считал колдовство обманом, но чудовище появилось в архиве и стояло там точно так же, как я сейчас стою перед вами. Оно бы непременно убило нас, но Эуфратия встала у него на пути и осталась живой.

— Как? — спросил Локен.

— А вот этому у меня нет рационального объяснения, Гарвель, — пожимая плечами, произнес Зиндерманн.

— Хорошо, а как, по-вашему, это случилось?

Зиндерманн обернулся к Мерсади, и она взглядом умоляла его больше ничего не рассказывать, но старый итератор продолжил:

— Вам удалось уничтожить несчастного Джубала только при помощи болтеров, но Эуфратия не имела оружия. У нее была только ее вера, вера в Императора. Я… я думаю, что только свет Императора заставил ужасного монстра убраться обратно в варп.

Слушая, как Кирилл Зиндерманн рассуждает о вере и свете Императора, Мерсади не выдержала.

— Нет, Кирилл, — заговорила она, — этому должно быть какое-то другое объяснение. Даже несчастный случай с Джубалом не выходит за пределы физических возможностей. Ведь сам Воитель говорил Локену, что Джубалом овладел некий ксенос, вышедший из варпа. Я сама слушала ваши лекции, где говорилось, что колдовство и суеверия затуманивают разум и заслоняют от нас реальность. В этом и состоят Имперские Истины. Не могу поверить, что итератор Кирилл Зиндерманн больше не верит в Имперские Истины.

— Верить им, моя дорогая? — Зиндерманн печально улыбнулся и покачал головой. — Возможно, эта самая вера и есть наибольший обман. В прошлые века философы не раз пытались объяснить механику небес. Один из них высказал предположение, что Вселенная покоится на гигантских кристаллических сферах и управляется огромной машиной, что и обусловливает движение небесных тел. Его осмеяли, заявив, что подобная машина, если бы она существовала, была бы слишком большой и шумной, и каждый мог бы услышать ее работу. На что философ ответил, что все мы родились в этом шуме и так привыкли к нему, что не в состоянии услышать.

Мерсади присела рядом с Зиндерманном и обняла его за плечи, заметив с удивлением, что старик дрожит всем телом, а глаза его полны слез.

— Я начинаю слышать ее, Гарвель, — дрожащим голосом произнес итератор. — Я начинаю слышать музыку сфер.

Мерсади перехватила взгляд Локена, обращенный на Зиндерманна, и увидела в нем работу разума и честность, подмеченные итератором. Воинов Астартес всегда учили, что суеверие несет гибель Империуму и лишь Имперские Истины достойны того, чтобы отстаивать их в боях.

И вот теперь, у нее на глазах, все менялось.

— Варварус был убит намеренно, — после недолгой паузы произнес Локен. — Убит из нашего болтера.

— Гектор Варварус? Командир Имперской армии? — переспросила Мерсади. — Я думала, он погиб от рук аурейских воинов.

— Нет, — сказал Локен. — Его убил кто-то из наших.

— Но почему?

— Он хотел… Не знаю, наверно, отдать нас под трибунал… за гибель людей на посадочной палубе. Малогарст с ним не соглашался, Варварус настаивал… И вот теперь он мертв.

— Значит, это правда, — вздохнул Зиндерманн. — Несогласных заставляют умолкнуть.

— И все же кое-кто остался, — произнес Локен, и в его голосе прозвенела стальная решимость.

— Тогда мы должны что-то делать, Гарвель, — сказал Зиндерманн. — Мы должны выяснить, что происходит с Легионом, и остановить зло. Локен, мы должны бороться. У нас есть ты, с нами правда, и нет причин, почему бы мы не…

Грохот распахнутой двери тренировочного зала и последующий лязг металла по металлу оборвал речь итератора. На Мерсади упала огромная тень. Обернувшись, она увидела позади сутулую фигуру Малогарста, одетого в светлую тунику, отделанную шнуром цвета морской волны. За Малогарстом, советником Воителя, закрепилось прозвище Кривой, как из-за ужасных ранений, деформировавших его тело, так и из-за способности решать самые запутанные проблемы.

Лицо Малогарста выражало крайнее недовольство, и, казалось, от всей его фигуры веяло злобой.

— Локен, — заговорил он. — Здесь гражданские лица?

— Кирилл Зиндерманн и Мерсади Олитон — официальные летописцы Великого Крестового Похода, и я могу за них поручиться, — ответил Локен, встав лицом к лицу с Малогарстом.

Малогарст был доверенным лицом Воителя, и Мерсади не решалась представить себе, к чему могло привести противодействие подобному человеку.

— Капитан, возможно, ты еще не знаешь об указе Воителя, — сказал Малогарст спокойным тоном, который так не вязался с возникшей между двумя Астартес напряженностью. — Эти клерки и писцы уже доставили нам немало неприятностей, и кому, как не тебе, это знать. Локен, в этом деле не должно быть никаких послаблений и исключений.

Локен продолжал стоять перед Малогарстом. И в какое-то мгновение Мерсади показалось, что он готов ударить советника.

— Мы все исполняем свой долг в проведении Великого Крестового Похода, Мал, — сдержанно ответил Локен. — Без этих мужчин и женщин великая цель не может быть достигнута.

— Штатские не воюют, капитан, они только жалуются и задают вопросы. Они могут писать все, что им угодно, когда война будет выиграна, могут распространять Имперские Истины среди покоренного нами населения. За исключением этих случаев, они не являются частью Великого Похода.

— Нет, Малогарст, — возразил Локен. — Ты неправ, и сам это знаешь. Император создал примархов и Легионы не для того, чтобы они погрязли в невежестве. И он послал нас покорять Галактику не для того, чтобы установить очередную диктатуру.

— Император слишком далеко отсюда, — сказал Малогарст и, повернувшись к дверям, махнул рукой.

В тренировочный зал вошло около дюжины солдат. Мерсади узнала их форму, но заметила, что на ней не было нашивок с именами и номером части. Но лицо одного из солдат было ей знакомо — равнодушное, с золотистыми глазами, лицо телохранителя Петронеллы Вивар. Мерсади вспомнила, что его звали Маггард, и удивилась тому, насколько он рослый и мускулистый. На его обнаженных предплечьях виднелись недавно зажившие шрамы, а лицо поражало крупными, почти как у Локена, чертами. Он сильно выделялся среди остальных солдат, и присутствие телохранителя сильно уменьшило недоверие Мерсади к дикому предположению о причинах отсутствия Петронеллы Вивар. Аристократка вряд ли вернулась на Терру.