Теперь все перемешалось. Несколько громадных морских волн вышвырнули лодки на улицы и разбили их о жилища и заводские постройки. Улицы залиты водой и по щиколотку покрыты завалами мусора и обломков. Вода и того хуже. Она похожа на бурое масло, и в ней плавают тела, тысячи тел. Они загромождают платформы, сбиваются под мостами и дорожками молов, собранные взявшими верх течениями, будто выброшенный за борт хлам.

Это место пахнет смертью. Затопленной смертью.

Олл садится и открывает свою старую сумку. Он извлекает несколько предметов, которые спас из спальни, и раскладывает их поверх старого ящика.

Маленькая жестянка, табачная жестянка для грубо порезанных листьев лхо. Он давным-давно не курит, однако это делали несколько его более старых версий. Он со щелчком открывает жестянку, чувствует оставшийся запах лхо и вытряхивает на ладонь тряпичный узелок. Разворачивает его.

В точности такие, какими он их и запомнил. Маленький серебряный компас и агатовый маятник. Ну, они кажутся серебряным и агатовым, и он никогда не поправлял тех, кто так говорил. Черный камень подвешен на очень тонкой серебряной цепочке. Прошли многие годы с тех пор, как он в последний раз пользовался этими предметами. Олл подозревает, что их могло быть больше ста, однако отполированная черная сфера на конце цепочки теплая.

Компас изготовлен в виде человеческого черепа, это прекрасный образчик художественной работы по металлу размером не крупнее большого пальца. Череп слегка вытянут, чуть больше стандартных человеческих пропорций, что наводит на мысль, что образцом для исполнения на самом деле послужил не человеческий череп. Коробочка черепа открывается по линии челюсти на точно спроектированных петлях так, что нёбо рта оказывается шкалой компаса. Отметки на ободке настолько мелкие и тонкие, что для того, чтобы прочесть их, потребовалась бы лупа часовых дел мастера. У Олла есть такая.

Когда он перемещает крохотный прибор, простая черно-золотая стрелка плавно поворачивается.

Он ставит его, сориентировав на север. Наблюдает, как подергивается стрелка.

Олл достает из сумки небольшой блокнот с застежкой и раскрывает его на пустой странице. Половина блокнота заполнена старыми записями от руки. Он извлекает стилус, открывает его и записывает дату и место.

У него уходит несколько минут. Он подвешивает маятник над компасом на серебряной цепочке и позволяет ему раскачиваться. Он несколько раз повторяет процесс, занося в плотные столбцы углы и направления вращения вместе с подергиваниями стрелки компаса. Он высчитывает и записывает азимут. Затем пролистывает страницы блокнота назад, раскрывает сложенный желтый лист бумаги, вклеенный в заднюю часть обложки, и изучает таблицу. Ее написали на Терре двадцать две тысячи лет назад, это копия таблицы, составленной за двадцать две тысячи лет до того. В те дни его почерк выглядел заметно иначе. В таблице показана роза ветров сторон света. Это часть записанной тушью великой тайны. Олл размышляет о двух силах, которые столкнулись на Калте, и думает, что в одном обе они правы. В одном они сходятся. Слова — это сила, как минимум, некоторые из них. Информация — это победа.

— Фраскиада, — говорит он самому себе. Как он и подозревал, им понадобится лодка.

Он собирает вещи столь же аккуратно, как и разворачивал их, готовит ружье и отправляется на поиски остальных.

Бейл Рейн с сомнением глядит на ялик.

— Залезай быстрее, — говорит Олл.

Ялик — рыболовное суденышко на дюжину человек с небольшой крытой кабиной и длинным узким корпусом.

— Куда мы направляемся? — спрашивает Зибес.

— Отсюда, — отвечает Олл, загружая на борт несколько ящиков. — Далеко. Фраскиада.

— Что? — переспрашивает Зибес.

— На северо-северо-запад, — поправляется Олл.

— Зачем? — спрашивает Рейн.

— Мы должны идти туда. Помоги мне с ящиками.

Они погрузили кое-какую пищу в банках, завернутые в фольгу пайки, медицинские припасы и еще некоторые важные вещи, взятые из домика пилота. Кранк и Графт отошли по платформе, чтобы наполнить четыре больших пластековых бочки питьевой водой из портовых цистерн.

— Мы будем грести? — интересуется Рейн.

— Нет, тут есть мотор. Небольшая термоядерная установка. Однако она шумит, а временами нам понадобится вести себя тихо, так что мы берем и весла.

— Я не буду грести, — говорит Рейн.

— А я тебя и не прошу, парень. Для этого мы взяли Графта. Он не устает.

Этот мальчик, Рейн, начинает становиться суетливым. Олл это видит. Они все нервничают. Все, кроме Кэтт, которая просто сидит на швартовочной тумбе, глядя на тела в воде. На улицах выше по косе стрельба и шум танков. Танков и псов.

Вот только Олл знает, что это не псы.

— Иди и помоги своему другу с водой, — говорит Олл. Он забирается на борт, чтобы проверить электрику и запустить двигатель на холостых оборотах.

Рейн идет назад по платформе в сторону цистерн. Порывистый ветер гонит по пристани черный дым, заставляя его кашлять.

Он даже не думает о Нив. Вообще не думает.

И вдруг она просто оказывается там. Прямо перед ним, словно выступив из дыма.

Она улыбается. Она никогда не казалась ему настолько красивой.

— Я тебя искала, Бейл, — произносит она. — Я думала, что больше тебя не увижу.

Он не в силах говорить. Он идет к ней с распростертыми руками и слезами на глазах.

Возле цистерн Кранк поднимает голову. Он видит на мостках Рейна. Видит, что тот делает.

— Бейл! — кричит Кранк. — Бейл, нет! Нет!

Он бежит на помощь, но на его пути неожиданно оказываются люди. Люди на причале. Люди приближаются из дыма. Они грязные и крепкие, одеты в черное. Они худощавы, будто от недоедания. У них ружья, винтовки. У них ножи из черного стекла и грязного металла.

Винтовка Кранка прислонена к цистерне. Он пятится назад. У него нет шансов добраться до нее.

Братья ножа смеются над ним.

— Убить его, — обращается к Ушметар Каул Криол Фоуст.

Загерметизировав доспехи, шестой истребительный отряд выходит из шлюзового порта номер 86. Во главе Тиель. Эмпион лично возложил на него эту ответственность, хотя среди собранных на борту корабля выживших было несколько капитанов, которые сочли бы такую обязанность за честь.

По «Чести Макрагга» движется сорок отрядов. Сорок истребительных команд, каждый численностью в тридцать человек. У них болтеры и оружие ближнего боя. Трое братьев в каждом отряде тащат магнитные мины.

Команда Тиеля выходит позади одного из основных позиционирующих двигателей левого борта. Это гигантская массивная громада, похожая на башню жилого блока. С каждой стороны установлены раструбы выпускной системы, из которых вышли бы купола для храмов приличного размера.

Над двигательным комплексом поднимается Калт: яркий восход планеты над проклятой башней. Калт похож на Старую Терру — зеленые массы суши и синие моря, затянутые белыми облаками.

Однако Тиель видит на нем смертельные раны. Часть сферы покрыта спиралью бурых, словно сажа, грозовых туч, а остальные места выглядят как помятости на кожуре плода. Атмосфера неимоверно обесцвечена. По ту сторону искривленной тени границы дня и ночи районы южного континента залиты сияющим оранжевым мерцанием, словно горячие угли на колосниковой решетке.

Магнитные захваты на подошвах удерживают его на поверхности корпуса. Продвигаясь вперед, он расширяет себе обзор. Он с необычайной отчетливостью видит окружающее Калт пространство. Видит, как орбитальные сооружения светятся от энергии пламени, пожираемые пожаром. Видит, что ближайший из естественных спутников планеты почернел и испещрен следами обстрела.

Ближе находятся корабли. Тысячи кораблей. Горящих кораблей. Дрейфующих, рассыпанных, ставших жертвами избиения, разбитых на куски и уничтоженных. Неторопливые рои обломков, безмолвные облака поблескивающего металлического мусора. В пустоте мерцают и вспыхивают лучи энергии.