Так могла бы выглядеть битва, если бы на Терру обрушилось войско богов и их отпрысков-полубогов. Человекоподобных гигантов в темной броне и шкурах можно было сравнить с северными небесными асами[172], а золотые и надменные великаны напоминали ученых-богов Фаронского Гипта.
Воины с обеих сторон обменивались чудовищными ударами, которые сбивали противников с ног, рассекали тела, разворачивали врагов на месте или сносили головы. Фенрисийские клинки обрушились на просперианскую броню, а оружие Просперо терзало доспехи Фенриса. Линия фронта, словно компенсируя силу столкновения, изгибалась в обоих направлениях. Затем стало казаться, что неудержимая ярость Влка Фенрика захлестнет воинов Пятнадцатого легиона и поглотит их без остатка.
И вот тогда, братья мои, мы начали гибнуть. В тот самый момент Волки понесли значительные потери. Тысяча Сынов пустили в ход зло, отравлявшее кровь в их венах.
С их посохов и пальцев полетели яркие молнии. Из прорезей шлемов и с открытых ладоней хлынули потоки скверны, подобные антисвету варпа. Одно прикосновение их боевой магии разрывало Волков на части или отбрасывало назад, опаляло и калечило. А некоторые братья умирали медленной, мучительной смертью, сгорая, словно факелы. Их оружие, заряженное колдовской силой, выбрасывало дым Хельхейма и болезненный свет, и проклятые предатели бросились истреблять наши ряды.
Нити жизни обрезались, словно созревшая пшеница серпами косарей. И не просто обрезались. Некоторые нити сгорали по всей длине, так что люди не просто погибали, их жизни сгорали дотла, погружаясь в забвение. От многих воинов оставались только пятна крови или исковерканные до неузнаваемости доспехи. Невидимые вигхты и духи воздуха разрывали их на части. Другие воины превращались в груды выбеленных костей и кучи почерневших обломков брони.
Вывернутый наизнанку жестом чернокнижника, погиб Ойе. Я был свидетелем, как Свессла рассек надвое удар невидимого меча. Кровь выплеснулась из него мощными струями, словно из лопнувшего бочонка. Хеккен изжарился в собственных доспехах. Орм Ормссон был обескровлен. Воссул ослеплен и раздроблен. Ликас Снежная Шкура выпотрошен и обезглавлен. Бэйн Фел поглощен холодным голубым пламенем. Сфен Саарл рассыпался белой пылью. Эрдор превратился в скрученный и исходящий паром обрубок плоти.
Слишком много. Слишком много! Сказание обо всех этих смертях заняло бы несколько месяцев. На дрова для погребальных костров ушел бы запас целого великого года.
Я жаждал мести, ибо Тысяча Сынов доказали, что обвинения в колдовстве не напрасны. Наше возмездие было оправдано. Но я чувствовал и страх, потому что уже не верил, что мы выстоим и победим. Воины Тысячи Сынов могли оправдать свою репутацию чудовищных колдунов и истребить всех наших воинов, несмотря на их мощь и свирепость.
И тогда я сделал то, чего скальд делать не должен. Я отвел свой взгляд. Я отвел взгляд, чтобы не видеть поражения Стаи.
Таким образом я пропустил начальный момент избавления. Я не увидел, как по заваленной мусором и обгоревшими обломками земле несутся нуль-девы со сверкающими клинками. С их оружия срывались лучи и сгустки энергии. Они мчались молча, без боевого клича.
Их пустота накрыла ряды сражающихся. Смертоносные тучи колдовского зла взорвались или унеслись прочь, словно туман от порыва ночного ветерка. Гнусные слова заклинаний застряли в глотках чернокнижников Пятнадцатого легиона. Они начали задыхаться и кашлять, отравленные своими же чарами. Я видел, как они качнулись назад, хватаясь руками за вороты доспехов, как они срывали с себя шлемы. Я видел, как из зрительных прорезей брызнула кровь. Я видел, как руки, поднятые в колдовских жестах, замирали, а потом усыхали и превращались в трясущиеся уродливые когти.
Уже через несколько секунд после того, как коварное безмолвие Сестер оглушило и лишило сил предателей из Пятнадцатого легиона, нуль-девы нанесли новый удар. Они миновали расстроенные ряды Волков и ринулись в атаку, орудуя своими длинными мечами. Их движения были отмечены странным сочетанием неистовства и элегантности. Каждый удар, каждый выпад, каждый разворот выдавал не только мастерство искусных фехтовальщиков, но и манию берсерков, безумное желание калечить и убивать.
Волки тоже не отставали. Оправившись от потрясения после сокрушительного удара магии, они устремились вперед вслед за Сестрами, не уступая им ни в искусстве боя, ни в стремлении убивать. Война снова вернулась в рамки реальности физического мира. Она опять состояла из ударов, взрывов и боли. Потоки крови скрыли последние остатки травы, а ее брызги повисли в воздухе розовым туманом.
Вместе с нуль-девами в бой вступили и Кустодес. Их золотые доспехи ярко сверкали в самой гуще сражения. Освободившись от своих обычных обязанностей телохранителей и оказавшись на поле боя, они были неудержимы, как любой из Волков. Лезвия их алебард жаждали крови…
Наполните мой кубок. Я тоже испытываю жажду. Напряженное сказание иссушило мое горло. Я хочу, чтобы вы услышали его целиком. Я хочу, чтобы вы всё увидели своим мысленным взором.
Мы теснили их к огромным стеклянным пирамидам Тизки. Десантные капсулы падали с неба метеоритным дождем. Стало плохо видно: освещения не хватало. Дневной свет испортился, как портится мясо.
Оскверненная Тизка лежала в развалинах. Большая часть ее улиц была уничтожена, а здания и монументы разрушены. Под ногами хрустели обломки и мусор, местами образующие целые холмы и хребты, кое-где уже изрытые снарядами. Повсюду лежали трупы, воронки и выбоины постепенно заполнялись кровью. Кровь журчащими ручьями стекала между разбитыми трубами и остатками каменной кладки. О некоторых отлетевших душах напоминали только застрявшие среди мусора бесформенные клочья плоти.
Каждая стадия наступления означала подъем на гору, которой не было на этом месте еще час назад. Покрытые сажей ненадежные склоны таили в себе предательские ловушки. Воздух мерцал от лучей и пульсаций лазеров, над головами то и дело пролетали тяжелые снаряды и со свистом проносились ракеты. Ливень микрочастиц, образовавшихся после взрывов, шел почти постоянно, а вместе с пылью падали капли маслянистой жидкости, поднятой из вскипевших океанов. Тяжелые бронированные машины, покрытые копотью и грязью из этого дождя, с лязгом преодолевали завалы обломков и беспрестанно изрыгали огненные вспышки. Пневматические пушки после каждого выстрела неохотно откатывались назад из-за сильной отдачи. Главные орудийные башни громыхали, словно голос самого Всеотца. Стаи ракет с завыванием пролетали над нами, отыскивая свои цели.
Вслед за Богударом и Орсиром я карабкался на очередной холм из бесформенных обломков и изо всех сил старался не отставать от своих рвущихся в бой братьев.
Мы поднялись на вершину и увидели, как на западе начинает рушиться одна из огромных стеклянных пирамид. Медленно расширяющийся луч ослепительного света поглотил ее и заставил колоссальное сооружение рухнуть в огненные объятия.
Сразу же раздался единодушный хор завывающих Волков. Этот звук — то ли плач, то ли утробный рык — заглушил все остальное: и громыхание залпов, и грохот разрушений. То, что я, как чужак, сейчас скажу, всем вам известно, как воинам Астартес. Это самый леденящий душу звук во всей Вселенной. Это первобытный вопль, предшествующий смерти. Никто не в состоянии его забыть, если услышал хоть один раз, а из тех, кто его слышал, лишь немногим удалось остаться в живых. Он возвещает о грядущем разрушении, возвещает о том, что время милосердия и пощады закончилось. Это звук возмездия Шестого легиона, охотничий клич Космических Волков. Это несущий ужас крик творцов вюрда. Он превращает кровь в лед, а внутренности в жидкость. Я никогда не поверю, что Тысяча Сынов, хотя они и Астартес и не должны испытывать страх, не пришли в ужас, когда услышали этот клич.
Вы пугаете меня, братья-волки. Вы пугаете всех.
